«Придумать? — удивился он. — Открыть — не значит придумать»

«Открытие — результат опыта, — упрямо сказала Лиза. — Мы же не знаем о нематериальном мире ничего. Ни-че-го! И значит, формулировку любого общего закона должны просто придумать — без надежды доказать».

«Значит, все это пустое», — пробормотал Фил, думая не о странностях бесконечномерной Вселенной, а о том, какие у Лизы пушистые ресницы, и как хочется потрогать их пальцем…

До того вечера, когда им удалось нащупать верную формулировку самого универсального закона природы — полного закона сохранения энергии — оставалось еще… сколько же? Полгода.

Другие законы они тоже обсуждали, и не было никакой ясности, а с энергией получилось. Еще в позапрошлом месяце.

Как обычно, поговорили, и Николай Евгеньевич не захотел резюмировать сам (Фил видел, как он морщился, растирая ладонью правое колено — боль мешала Кронину сосредоточиться).

«Филипп Викторович, — сказал он, — пожалуйста, сведите воедино»…

Это было нетрудно.

«Все в природе закономерно, — сказал Фил. — Есть природные законы, уже познанные, а есть законы, которые предстоит познать. Нет во Вселенной Бога, а все проявления Божественного лика на Земле, все чудеса, которые наблюдали древние пророки и наши современники — результат не понятых ни нашими предками, ни нами проявлений законов природы, столь же естественных, как закон сохранения энергии или массы».

«Это все ясно, — не удержался от реплики Эдик, — ты давай суть».

«Поскольку мы приняли, — продолжил Фил, — что Вселенная содержит не только материю, но и не-материю»…

«Дух», — в очередной раз прервал его Эдик.

«Пожалуйста, не нужно меня сбивать, — поморщился Фил. — При чем здесь дух? Это слово вызывает определенные ассоциации и представления. К делу не относится, а пониманию сути мешает… Итак, Вселенная содержит не только материю, но и не-материю. И все это существует в бесконечном числе материально-нематериальных измерений. Это наш постулат. Тогда нужно сделать следующий шаг и признать, что формулировки ВСЕХ законов природы должны это обстоятельство учитывать».

«Требует ли наличия Сверхразума представление о материально-нематериальной Вселенной?» — провокативно спросил Кронин.

«Нет, — отрезал Фил. — Как не требует и Бога, поскольку акт творения материи в этом случае является естественным процессом, протекающим в соответствии с новыми формулировками законов природы».

«Тот закон сохранения энергии, что мы учили в школе, есть лишь вершина айсберга, самый верхний его кончик, самая простая его суть, — увлеченно говорил Фил. — Разумеется, в пределах, для которых этот закон написан, он справедлив — как справедлив закон тяготения Ньютона в мире слабой гравитации. Но достаточно перейти к описанию нейтронных звезд или черных дыр, и приходится пользоваться более мощным инструментом — общей теорией тяготения Эйнштейна».

«Можем ли мы хотя бы отдаленно представить себе истинную формулировку закона сохранения энергии — или любого другого закона природы?» — задумчиво сказала Лиза, и Фил поспешил ответить:

«Поскольку мы пока не знаем, что представляет собой нематериальная составляющая Вселенной, то предположения наши будут умозрительными».

Неожиданно Кронин погрозил Филу пальцем и заявил:

«Умозрительными, говорите? Да что вы, Филипп Викторович! Закон сохранения энергии для замкнутых материальных систем нам известен? Да. Принцип сочетания материальных и нематериальных свойств мы определили? Да. Значит, и полную формулировку закона сохранения энергии тоже можем… Ну, вот, к примеру»…

Николай Евгеньевич наклонился вперед, развел руки в стороны и произнес несколько слов.

Они даже не поняли сначала, что именно сказал Кронин, что показал и о чем подумал. А потом веселились, как дети, и каждый повторил формулу — в том числе ту ее часть, которую можно было представить лишь мысленно и никак невозможно произнести вслух.

Неужели именно тогда убийца задумал расправиться с Лизой?

Или позднее, когда формулировка закона сохранения энергии стала более отточенной — не по форме, конечно, слова и мысли остались теми же, но по исполнению, потому что, в отличие от обычного материального закона, осознание полного его варианта требовало не только хорошей памяти, не только хорошего воображения, но умения управлять подсознанием, не думать ни о чем вообще, кроме вроде бы простой, но бесконечно сложной формы, произносимой вслух и в уме. Это можно было бы назвать заклинанием или молитвой, если бы формулировка закона энергии имела к религии, мистике или колдовству хоть малейшее отношение.

«Неужели буддисты ближе всех остальных подошли к правильному пониманию мироздания?» — сказал Эдик, когда, отрадовавшись, они сосредоточенно замолчали и каждый пытался про себя и вслух (в комнате повисло едва слышное бормотание, будто на молитве в церкви или синагоге) воспроизвести только что созданную формулировку.

«Вряд ли, — ответил Кронин. — В буддизме, как в любой иной религиозной философии, мир двухсущностен: есть материальная составляющая и есть духовная. Духовная же не существует вне разума. А у нас»…

Он не стал продолжать — все его прекрасно поняли.

Неужели уже в тот вечер убийца…

Кто?

— Извини, что я без предупреждения, — сказала Вера, переступив порог. На Фила она не смотрела, знала, конечно, что он не очень доволен ее приходом. Ей было все равно.

— Заходи, — сказал Филипп, он только что принял душ и находился в расслабленном состоянии, ему не хотелось быть одному, пусть хоть Вера, сейчас ему тоже было все равно.

Вера вошла в комнату и осмотрелась, будто была здесь впервые. Подошла к старому креслу, стоявшему перед телевизором, и села, положив ногу на ногу. Она сегодня выглядела лучше, чем когда бы то ни было, даже губы подкрасила, хотя никогда прежде этого не делала. Фил отметил, что Вера и кофточку надела не деловую, как обычно, а праздничную, с пикантным вырезом, открывавшим небольшую, но красивую грудь. Для чего Вера пришла к нему? Не о теории говорить, ясное дело. Не о законах большого мира. И не о Лизе, которую Вера в душе наверняка недолюбливала — Фил не был силен в женской психологии, но уж такие нюансы понимал.

— Не могу быть одна, тяжело, — тихо сказала Вера. — Ты действительно не сердишься за то, что я пришла?

— Нет, — сказал Фил. — Хочешь кофе? Или чаю? У меня тортик есть — правда, с прошлой недели.

— Не хочу ничего, — с нажимом произнесла Вера. — Сядь, пожалуйста, нужно поговорить.

Фил опустился на диван — отсюда он видел Веру в профиль и надеялся, что она не станет поворачивать тяжелое кресло, чтобы сесть к нему лицом. Вера усмехнулась уголками губ и сказала:

— Фил, ты действительно считаешь, что кто-то из наших это сделал?

— Сделал… что? — Фил не понял вопроса сразу, лишь несколько секунд спустя до него дошел смысл, и в груди стало холодно.

— То самое, — Вера забралась в кресло с ногами и повернулась так, чтобы все-таки оказаться с Филом лицом к лицу. — Использовать закон. В полной форме.

— Я так считаю? — Фил все еще изображал непонимание.

— Разве нет? Иначе зачем ты вчера выпытывал, где мы все были и что делали, когда Лизе стало плохо?

— Кто-нибудь еще понял смысл моих вопросов? — помедлив, спросил Фил.

— Не знаю, — пожала плечами Вера. — Кто-то один понял наверняка. Тот, кто это сделал.

— Значит, ты тоже считаешь…

Вера обхватила плечи руками, все-таки ей, наверное, было холодно в тонкой кофточке.

— Хочешь, дам тебе плед? — спросил Фил, не закончив фразы.

— Да, — кивнула Вера, — меня немного знобит.

Плед лежал в шкафу под грудой грязного белья. Доставая его и отряхивая, Фил успел взять себя в руки и даже продумать направление разговора. Накинул плед Вере на плечи (она сразу закуталась в ворсистую материю и стала похожа на испуганную девочку) и сказал:

— Ты пришла к такому же выводу, что и я. Почему? И когда?