Блейка. Какая бы магия не свела нас вместе, это не было любовью. Любовь –

означает не сомневаться в ком-то. Блейк же не доверяет мне. Никогда не

доверял.

И ни за что я не буду рядом с Остином Монтгомери. Нет. Я сяду на

поезд до Дублина, а затем пересяду на самолет, чтобы улететь куда-нибудь

далеко-далеко. У меня все еще остались деньги после продажи Дарта. Если

придется, я смогу прожить на них в течение долгого времени. Я могу пойти в

колледж, жить нормальной жизнью.

9 Цитиремое выражение создано Р. Бёрнсом: The best-laid schemes o'Mice an' men Gang aft agley. - Самые

хитроумные планы мышей и людей обычно лопаются.

Я несколько раз подбрасываю телефон, врученный мне Миком, прежде

чем набираю номер родителей. Мама поднимает трубку после первого

звонка. Ее голос звучит так обычно. Так по-домашнему.

– Это я. – Мне приходится потрудиться, чтобы сдержать волнение в

голосе. Нет смысла беспокоить ее.

– Как у тебя дела? – спрашивает она.

– Хорошо, – отвечаю я.

Не знаю, правда ли это или нет. Я жива, и меня здесь не будет, когда

приедут Сыны, поэтому шансы остаться в живых в течение нескольких

следующих недель, по меньшей мере, много обещающие.

– Я снова в движении, но не хочу, чтобы ты волновалась. Через

несколько дней я вновь позвоню.

Мама с папой не спорили со мной, когда Джо привез меня домой после

вечеринки у Мэллори, и я начала закидывать вещи в чемодан, не

представляя, куда поеду или что буду делать, кроме бегства.

Они знали, кем я была, и не хотели, чтобы я сражалась с Сына также,

как и я.

Но все же, тяжело быть вдали от людей, которые заботятся о тебе.

Людей, которых любишь.

Представляю нацепленную риэлторскую улыбку мамы, когда она

говорит.

– Дженна и Дарт взяли резервное первое место в своей подгруппе в

Гриффит-Парке на этой недели.

По крайней мере, ее способность менять предмет разговора на более

удобные темы не покинула ее.

– Здорово.

Хотелось бы мне быть там, чтобы увидеть это, но я ничего не говорю.

Я не могу вернуться обратно в Ранчо Доминго, так же как и в Кэт. Я могу

ехать только вперед. Но к чему?

Мое будущее окутано серым туманом. Нет ничего определенного. У

меня нет ничего, к чему стремиться. Ничего, что имело б значение.

Все, кого я люблю, остаются позади.

Такси въезжает на вокзал и паркуется возле обочины. Я крепче сжимаю

телефон.

– Мне нужно идти.

Я кладу трубку и сую горсть купюр водителю.

Каждый шаг, сделанный в сторону билетной кассы, ощущается тяжелее

предыдущего. Бешенный стук в груди становится все более выраженным,

древний ритм, взывающий к моей душе. Мне нужно сесть на тот поезд. А

затем на самолет. Куда? Покалывание в затылке, заставляет меня посмотреть

через плечо. Мужчина с темными, сальными волосами и обветренным лицом

подмигивает мне. Я быстро отвожу взгляд.

Внезапно я вижу свое будущее с предельной ясностью. Другой вокзал,

другой аэропорт. Постоянное оглядывание через плечо, пока я несусь в еще

один чужой город в еще одной чужой стране, прочь от всех кого знаю и

люблю. Всегда начинать все с начало, никогда не быть в безопасности.

Никогда и нигде не чувствовать себя как дома.

Для меня не существует такого понятия как «нормальный».

Если я хочу снова когда-нибудь вернуться домой, мне нужно остаться

и сражаться.

И возможно умереть.

Я сажусь на поезд. Поездка на поезде с многочисленными остановками

на пути занимает дольше времени, чем езда с Миком. Примерно после часа

езды из Дублина, напротив меня садится миниатюрная женщина. У нее

короткие волосы, подстрижены в стильную блонд-пикси прическу, с

«шипами» на макушке. На ней строгий черный костюм, но она не отрывается

от своего телефона, устраивая сумки на сиденье рядом с собой.

Взгляд женщины метнулся от экрана телефона к моему серебряному

браслету.

– Какая прелесть, – говорит она с сильным ирландским акцентом.

– Спасибо.

Я инстинктивно прикрываю подвески ладонью.

Она скрещивает ноги и улыбается, не открывая рта.

– Вы путешествуете в одиночку?

Я прокручиваю лекцию Мистера Коллинза, прочитанную в седьмом

классе об не разглашении слишком много личной информации незнакомцам.

В то время я об этом не думала, помимо облегчения, что он не завел с нами

разговора о сексе, но сейчас, это все сразу же припомнилось. Солги.

– Я встречаюсь с друзьями.

Мистер Коллинз гордился бы.

– Как мило, – вновь говорит она. – Не безопасно для такой девушки как

вы путешествовать в одиночку.

Мурашки пробегают по рукам. Я просто киваю. Возможно, она просто

пытается быть любезной. Она никак не может знать, что я могла бы

уничтожить весь этот поезд одним движением руки. Она пристально глядит

на серебряный кулон на моей шее. Я подавляю желание спрятать его и тоже.

Я гляжу в окно, сосредотачиваясь на счете овец на склоне горы.

– Должно быть, тяжело находиться так далеко от дома.

Моя кровь горит от непреодолимого желания воспламенять, тело

автоматически реагирует на поддельную сладость в голосе женщины.

Соберись. Я тянусь к воздуху, чтобы охладить кровь. И укрощаю жар,

представляющий угрозу. Не так чтобы я могла поджигать каждого, кто

доставляет мне дискомфорт. Я, может быть, и смертоносная, но способна

контролировать эту силу. Вынуждена.

Но я не смогла контролировать огонь на вечеринке у Мэллори.

Даже не смогла его почувствовать.

Это была не я. Я бы смогла ощутить его. Знаю.

Шерри Миликен – другая единственная бандия, которую я знаю. И

хотя я не исключаю того, что она могла бы попытаться разрушить вечеринку,

полную Сынов и их приспешников, Шерри бы наверняка убедилась, чтобы

все знали, что это была она. Кроме того, Сыны разыскивали Шерри. Она

единственная причина, по которой они впустили меня в свое лоно, прежде

всего – чтобы найти ее. Кто-нибудь бы увидел ее на вечеринке.

Когда сталкиваешься с множеством гипотез, «бритва Окама»10 говорит,

что вы всегда должны начинать с самых простых и попытаться исключить их

в первую очередь.

На вечеринке была только одна бандия, которую все видели. Одна

разгневанная бандия, позволившая пятнадцатилетней человеческой девчушке

досадить ей и запустившая шар голубого огня прямо через весь двор в

бассейн. А секундой позже еще один огненный шар освятил дом. Математика

здесь простая. Если я не могу исключить самую очевидную причину огня,

как я могу ожидать, что Блейк сможет?

Потому что я бы никогда не сделала что-нибудь подобное.

Не правда ли?

– Вы американка, верно? – сказала женщина, совершенно не обращая

внимания на то, как близко она подошла к концовке дела об огненном шаре.

Я кивнула. Это очевидно, поэтому нет смысла отрицать.

– Наши обычаи, должно быть, кажутся вам очень странными. – Она

тянется через все пространство между нами и кладет руку на мое запястье. –

Могу я взглянуть на ваш браслет?

Невозможно предотвратить жар, наполняющий меня сейчас.

– Сожалею. – Я встаю и стаскиваю чемодан на роликах с багажной

полки. – Приближается моя остановка.

Я удаляюсь от нее так быстро, как могу, двигаясь в направлении к

двери в соседний вагон. Оглядываюсь через плечо. Женщина снова набирает

сообщение на своем телефоне. Я слишком остро отреагировала. Я делаю

вдох и считаю, возводя в седьмую степень, пока моя сила не остывает. Я

поторапливаюсь сойти с поезда, когда он останавливается пятью минутами

позже, желая оказаться на значительном расстоянии от жуткой

корпоративной Тинкербелл.

«Станция» состоит из нескольких каменных скамеек на