Мелета еле узнала царицу, так видоизменила ее одежда. Она казалась гораздо выше, чем вчера, и много красивее.

– Кто из вас царица ойропатов? – спросил Гекатей и почесал за ухом.

– Я, великий государь, – Годейра выступила вперед.

– Мы – царь синдов, меотов, дандариев, керкетов, торетов…

– И аксамитов, – подсказала Тира.

– И аксамитов, не разрешаем вам оставаться в пределах Великой Синдихи.

– А мы не просили этого. Мы завтра едем за Танаис, в степи.

– Так зачем же вы пришли ко мне?

– Это я, великий царь Синдики, просила такого позволения. Я, Атосса Священная, с моими храмовыми служительницами. Нас около ста человек всего и одна триера.

– Что вы будете тут делать?

– Все, что прикажет властитель Синдики.

– Вы же только умеете скакать на лошадях да грабить селения. А у нас есть указ – женщинам не садиться на коня. Нам самим лошадей не хватает.

– Царственный Гекатей ошибается. Мы не только служили престолу Великой наездницы, но мы учились всяким премудростям. Пусть не обидится великий властитель, но его дворец построен плохо, у нас в Фермоскире конюшни лучше. Мы бы научили людей Синдики строить великолепные дворцы и храмы, возводить крепости.

– Не подпрыгивай на троне, мой царственный супруг, твой дворец и в самом деле похож на конюшню архонта Сотира, – сказала царица.

– Если ты привык гонять своих кобылиц, – Тира кивнула на охранниц, – по этим каменным плитам, если ты утонул в своей скупости, то я сама найму священных служительниц – пусть они построят мне храм и дворец.

– А я тебе позволю?

– Почему же нет. У меня свои деньги, свой остров, свои люди. Я думаю и высокопочтимый наш сосед Сотир Великолепный не будет против.

– Не будет, – заметил Левкон. – Синдике давно пора иметь храм, где она утвердит веру в своих богов. Вам давно пора вылезать из скифской кибитки.

– А почему бы и вам не уехать за Танаис?

– Мы с царицей Годейрой по-разному мыслим.

– Я понимаю. Две овечьи башки в один котел не влезают.

– Гекатей! Как не стыдно! Снова склотские поговорки. Что о нас подумают умные люди.

– Ну ладно, ладно. Храмовых я согласен оставить. А Дальше?

– Позвольте мне уйти на Танаис? – сказала Годейра.

– Кто вас держит? Хоть сейчас. А то ваши ойропаты скупили всю мою барабульку и уже принялись за боспорскую селедку.

– Можно мне спросить, великий царь, у Годейры? – это поднялась Арсиноя, сестра Левкона.

– Спрашивай, Синоя, – царь, широко расставив ноги, начал гладить живот.

– Кто и каким способом возвратит в Синдику большие корабли? Вы, надеюсь, не потащите их в сарматские степи?

– А почему мы их должны возвращать? – зло спросила Годейра.

– Потому, что они чужие.

– Уж не ваши ли?

– Они принадлежат царю Коринфа. Его зовут Тифис.

– Знали. Сейчас он на дне понта. Его вообще нет!

– Но есть царица Коринфа. Ее зовут Агнесса! И все триера принадлежат ей. Не правда ли, Богорожденная?

Несси была настолько поражена этими словами, что не смогла ничего ответить, за нее сказала Атосса:

– Да, это так. Я сама венчала их перед кумиром богини Ипполиты.

Рядом с сестрой поднялся с кресла Левкон. Он уже чувствовал себя хозяином этого огромного флота.

– Цари Боспора, Спартак Первый, Сотир Великолепный и я, всей своей мощью встанем на защиту имущества эллинского царя.

Годейра хотела вступить в спор, так как она строила в отношении триер свои планы, но вперед выступила Беата:

– Отдайте им флот, царица! Амазонкам он не нужен. У них и так не сходят с рук кровавые мозоли от весел. Мы уж сейчас готовы идти пешком в степи Танаиса, чем вновь садиться за весла.

– Пешком не надо, – подал голос Перисад. – Я приведу триеры в эту гавань лично сам. Ветры над Меотидой, слава богу, дуют постоянно.

После слов Перисада над залой повисло долгое молчание. По горящим глазам было видно, что все думают о могучем флоте. Оживился Гекатей. Он думал о том, что жадные боспорцы, конечно, не дадут ему ни одной лодчонки, но если действовать умело и посадить на военные суда своих воинов, можно сразиться с Сотиром – у него, как известно, нет военного флота, а торговые корабли не в счет. Два царства под одну его могучую руку, ах, как было бы это великолепно.

Загорелись глаза и у Тиры. «Конечно, – думала она, – Левкон женится на Богорожденной, приберет к своим рукам триеры и, кто знает, не вздумает ли он грозить трону отца. Перессорить их, свергнуть Гекатея и переманить Агнессу на свою сторону… Хозяйка Синдики и Боспора Солнцеликая Тира… Нет, она тоща назовет себя Тиргатао – правнучкой бога всей Скифии Тиргатая, и…»

Рой властолюбивых мыслей взвился в голове Атоссы. «Агнесса – владетельница грозного флота… Новая Фермоскира на землях Синдики… Храм Ипполиты в Гермонассе… Дочь – главная жрица храма, а она, Атосса, – богиня амазонок, новая Ипполита. Надо только все хорошо обдумать, не просчитаться…»

Загадочно улыбался своим мыслям Перисад: «Агнесса теперь невеста с большим приданым, он завоюет ее сердце, он будет царем Синдики и Боспора. Во всяком случае, в его руках теперь могучий флот амазонок. А Сотир, Левкон и Гекатей передерутся из-за этого приданого». Первой очнулась от своих замыслов Тира. Она поднялась с кресла, подошла к Агнессе, взяла ее за руки и вывела к подножью трона:

– Царица Коринфа! Я приглашаю тебя и всех гостей Синдики на Гермонассу, в свой дворец.

– Почему в твой дворец? – возразил Гекатей. – Это мои гости.

– Гостей, как известно, угощают. А у тебя, царь Гекатей, во дворце ничего, кроме вина и соленой рыбы, нет. И потом я хочу показать царице Коринфа Гермонассу. Едем, Агнесса!

– Я в твое змеиное гнездо не ездок. Я остаюсь дома, – сердито произнес Гекатей и вышел из зала.

Через полчаса фелюга Левкона с гостями подняла паруса и вышла на Гермонассу.

Ветер был слабый, и фелюга под парусами шла медленно. Царевич Левкон не отходил от Агнессы. Молодая вдова преобразилась. Выпяченная грудь, надменный взгляд, неспешная походка – все говорило о том, что царица Коринфа знает себе цену. Она оперлась на плечо царевича и неотрывно глядела на берега, проплывавшие рядом.

– Позволь, царица Коринфа, похитить твоего друга? – это подошла Тира и взяла Левкона под руку – Мне надо с ним поговорить по секрету.

Агнесса незаметно подмигнула Тире, сняла руку с плеча царевича. Тира и Левкон спустились в кубрик.

– Как поживает твой братец Митродор? – спросила царица, закрыв дверь. – Все играет в козны? Не пора ли ему стать мужчиной.

– Он любимец деда Спартака. Не моя забота о нем. А в чем Дело?

– Я бы посоветовала послать его в поход по побережью. Время торговых сделок…

– Этим займусь я. У Митродора еще молоко на губах не обсохло.

– Не скажи, царевич. И не обижайся – он красивее тебя.

– Красота мужчине ни к чему.

– Женщины об этом судят по-иному. Он не видел Агнессу?

– Увидит, я думаю. Скоро царицу Коринфа захотят увидеть и дед, и отец. Я пригласил ее в Пантикапей… Но при чем тут это?

– Ты уйдешь совершать сделки. Месяца на это не хватит?

– Не менее того.

– Агнесса останется в Пантикапее. Не влюбилась бы она в юного красавца…

– Я совсем не подумал об этом! – воскликнул Левкон.

– Все мужчины так самонадеянны. Пошлешь Митродора в море?

– Стоит мне захотеть… Дед давно бранит отца, что тот держит юнца не у дел. Но почему-то. Атосса не хочет, чтобы Несси была около меня.

– Значит, решено. Иди к ней и пошли сюда Атоссу. С Агнессой вместе.

– Скажи, что ты задумала, Солнцеликая?

– Доверься мне. И не противься ни одному моему слову. Я буду работать на тебя, царевич. Иди.

Левкон вышел, и вскоре в кубрик спустились Священная и Богорожденная.

– Я слушаю тебя, царица Синдики, – сказала Атосса и поклонилась.

– Говорят, что ты пророчишь Агнессу на храмовую службу?

– Она Богорожденная. Ей иного удела нет.

– И еще говорят, что царевич имеет виды на Богорожденную.