– А скажи-ка, в какой стороне Фермоскира?
– Очень далеко. На южной оконечности понта. Видишь Боспорский пролив?
– Не вижу.
– Мы же идем оттуда! Встань лицом к Боспору – на правом берегу царство Сотира до Киммерийского вала, еще правее – царские скифы до самых Кром. Налево от пролива Синдика – островная болотная земля. Она не принадлежит Сотиру, но вожди синдов подвластны Боспору. И если пойти налегке от синдов, через земли торетов и керкетов, на тридцатый день можно достичь Фермодонта.
– Кто населяет Синдику?
– В первую очередь синды – речные люди. Все реки у них. Они, по сути, скифы, род от них ведут. Царем у них Гекатей, преданный Боспору правитель. Его столица на острове Фанагория, а жена его царица Тира живет на соседнем острове Гермонассе, они, считай, рядом. Далее – меоты, самый многочисленный народ, они почти что скифы, но живут на озерах. Рядом с ними дандарии – болотные люди. Меж ними и меотами – аксамиты, а царем у них Агат. На юге в горах живут тореты и керкеты – береговые люди. Ну а далее – на востоке – сарматы, о них я мало что знаю. Да они и к Синдике не относятся.
– Спасибо, мудрый Перисад. Как ты думаешь, царь синдов пустит меня на свою землю?
– Баб он чтит, а с женой постоянно ссорится. Но любит. Она у него красавица. Ты хочешь проситься одна…
– Почему же одна. С храмовыми амазонками. Со всеми, что на триере.
– Не пустит. Ты лучше поезжай на Гермонассу к Тире. Она, ходят слухи, взята от меотов, а точнее, из рода аксамитов. И будто бы род свой ведет от амазонки Ипполиты. Она тебя приветит, я уверен.
– Как попасть в Гермонассу?
– Сначала надо к Гекатею, на Фанагорию. Не успеешь ты туда приехать, Тира сразу прикатит к мужу. И все уладит.
– Если они на островах, то можно прямо на триере?
– Вряд ли. Воды там мелкие, триеры не пройдут. Их придется оставить в гавани Тирамбо. Это устье реки Кубани, синды ее зовут Кубаха.
– Хорошо, Перисад, сходим в Тирамбо. Между прочим, царская фелюга стучит веслами о нашу обшивку. Будем принимать гостей.
А со стороны Боспора Киммерийского приближались три эскадры: семь триер Годейры и семерка кораблей Беаты. Замыкал эскадру Бакид на своей пятерке триер. Они окружили триеру Атоссы и убрали весла.
– Несси, иди сюда, – позвала дочку Атосса. Агнесса юркнула в будку на носу корабля, где она жила, где ждала ее мать.
– Ты будешь встречать царевича – одень свои лучшие одежды. Мне и Перисаду пока нельзя показываться на глаза этому гостю. Да он и не гость вовсе, он разведчик боспорского царя. Перисад узнал его. Ты спустись на его фелюжку, уведи их к триере Годейры. У нас отсеки трюмов забиты оружием, мы им запаслись еще в Фермоскире. Нельзя, чтоб об этом знал кто-то. Я верю тебе – ты умница и сумеешь все сделать, как надо. Одевайся и уводи фелюгу.
– Я все сделаю, как надо, доси. Будь спокойна за меня и за наши мечи, что в отсеках.
Агнесса не стала переодеваться. Она как была в легком хитончике, наброшенном на голое, загорелое до черноты тело, так и пошла к трапу, переброшенному на царскую фелюгу.
* * *
– Вставай, Левкон, вставай! – Дед тряс внука за плечи, стараясь сдернуть одеяло. – Клянусь Пормфием, я вздую тебя, не глядя на то, что ты царский сын! Клянусь Пормфием.
«А, ведь, вздует», – подумал Левкон, услышав ругань деда. Старик клялся чем угодно и кем угодно, и если уж пошел в ход создатель Боспора, значит, надо вставать. Юноша высунул голову из-под одеяла, спросил:
– А в чем дело, Великий Спарток?
– Собирайся спешно – пойдешь в море. Фелюга под парусом, гребцы на веслах.
– Зачем в такую рань? Еще не рассвело.
– Ты такой же лентяй и бездельник, как мой сын, а нынешний царь Боспора Сотир, клянусь Пормфием. Через пролив проскочили три эскадры военных кораблей, а мой сын и мой внук нежатся в постели.
– И ты думаешь, Великий Спарток, что я на фелюге догоню эскадры и верну их в гавань Пантикапея?
– Но ты знаешь, что этот баран Перисад пропустил их без дани. Мало того – он сам сдался им в плен!
– Кому им?
– Да, амазонкам, будь они неладны!..
– Амазонкам?! – Левкон даже привскочил на кровати. – Откуда у них флот, они же скачут верхом на конях, и вообще они… женщины из легенды.
– Вот потому-то ты должен их догнать, ну хотя бы ради любопытства.
– Но они же убивают мужчин!
– Если они не убили Перисада, того вонючего сборщика налогов…
– Откуда ты все это знаешь?
– Вернулась охрана сборщика. Она видела – все трюмы триер полны красивыми полуголыми бабами. По сто штук на триере, а кораблей у них девятнадцать.
– Ты посылаешь меня на гибель, Великий Спарток. Хотя…
– Не трусь, не будь таким ослом, как твой отец, хотя он и царь Боспора. Пойми, наше царство невелико, на западе нас теснят скифы, на восточном берегу синды и прочие меоты – они хуже скифов, но живут с нами мирно, потому, что боятся нашего флота. Но если девятнадцать амазонских триер войдут в воды Синдики…
– Мой великий отец Сотир знает об этом?
– Пьян со вчерашнего вечера. Он пил до полуночи и не может поднять головы. Только мой великий внук и внучка…
– Какая еще внучка?
– Ты пойдешь в море не один, а с сестрой Арсиноей. Она умнее тебя на десять стадий и найдет с амазонками общий язык. Ты только вынюхай, сколько у них оружия и каковы их намерения. Может, они идут на берега Танаиса и их не надо трогать.
– А если к синдам?
– Тем более. Скажи, что и сам идешь в Синдику, в гости, к Гекатею и Тире.
– А они, дуры, поверят, – возразил Левкон, заканчивая одеваться. – В Синдику можно проехать прямо из Тритакской гавани, минуя пролив…
– А ты скажи, что везешь сестру на прогулку по Меотиде, ей, мол, захотелось узнать, что такое меотийская волна. Ах, если бы я не был так стар, я бы пошел с тобою и, будь уверен, пощупал бы царицу амазонок. У них ведь должна быть царица, Левкон, а?
– Ну, прощай, Великий Спарток. Если что – моя смерть будет на твоей совести.
– Возьми побольше подарков. Блестящие побрякушки, тряпки. Женщины, как сороки, любят все, что блестит…
Когда Левкон увидел Агнессу, то у него от удивления чуть не вывалилась изо рта челюсть. Девушка спустилась по веревочной лестнице до самой воды и принялась ее раскачивать. Легкий хитончик, закрепленный только на плечах, развевался за нею по воздуху, полностью обнажая великолепно сложенное тело. Раскачавшись достаточно сильно, она, словно белка, пролетела над морем и очутилась на борту фелюги. Одернув и поправив хитон, встала перед Левконом. Царевич зачарованно глядел на девушку, а она, рассмеявшись, сказала:
– Закрой рот – живот простудишь!
– Я приветствую… тебя… на борту…
– Не надо. Лучше принеси воды – я умираю, хочу пить.
Пока Левкон думал, кого послать за водой, девушка грубо оттолкнула его и подошла к двуручной гидрии, глянула внутрь:
– Вижу, и у вас нет воды.
– Есть, есть! – послышалось где-то внизу, и из кубрика вышла девушка с глиняным сосудом и подала его Агнессе. Та схватила канфар[6] и жадно, крупными глотками начала пить. Передавая пустой сосуд, спросила:
– Как тебя зовут?
– А тебя? – спросила хозяйка фелюги.
– Зови меня Несси.
– А меня просто – Силоя.
– А этого олуха?
– Этот олух, сын царя – Левкон. А я его сестра Арсиноя. А ты кто?
– Я храмовая жрица Агнесса. Куда идете? – Агнесса исподлобья глянула на юношу, – Нас встречать?
– Нет, мы прогуливаемся по Меотиде, а идем в Синдику, на остров Фанагория.
– Почему окружно? Я знаю – в Фанагорию есть путь покороче.
– Видишь ли, я больная… немного. Я нагуливаю аппетит. Совсем плохо кушаю.
– Мне бы твои заботы.
– Ты может быть голодна?
– Арсиноя, зови гостью в кубрик. – Левкон уже пришел в себя. Он протянул Агнессе руку, пытаясь взять ее за локоть. Агнесса одернула руку, сказала грубо:
