В водовороте носящихся по залу тел начало возникать некое подобие порядка, Человека бесы обоснованно побаивались, а точнее - боялись до дрожи в коленках. Маг скрывал внутри ледяную жестокость, и никто не мог предугадать личность следующей жертвы.
- Теперь ты, - Тарган повернулся к дракону. - Кровь сдавать по-хорошему будем, или как?
Синий Патриарх вздохнул еще раз. Если бы драконы умели краснеть от злости или стыда, то Райху срочно пришлось бы перебираться в Красный Домен. Потому что именно эти две эмоции полностью обуревали бессмертного дракона, а точнее - их дикая смесь. Ведь мало того, что человек - человек! - смог пленить Райха, он смеет общаться с ним в откровенно оскорбительном тоне, насильно брать кровь для экспериментов... Дракон испытывал огромный стыд - все-таки он ни много, ни мало, а часть великой Триады. И далеко не самая слабая часть: его мощи могло хватить, чтобы одним выдохом уничтожить замок Таргана, а поднапрягшись, Райх смог бы сдвинуть всю планету. А что вместо того? Позорное заключение в подвале? Пятнадцать лет - пыль для Райха, но позор от того не меньше.
- Бойся, Тарган, и наши грифоны оперятся!
Дракон знал - ничто не бывает вечным. Кому как ни ему, жившему на Нилайхе с самого его основания, знать это? И Райх знал - как только выпадет возможность, он ею воспользуется. И Тарган проклянет тот миг, когда решил ввязаться в гонку за могущество.
Тарган не стал отвечать дракону ничего. Райх мог яриться, угрожать... но сделать магу не мог ничего. Именно Тарган установил правила игры, и по этим правилам он сильнее - здесь и сейчас, не больше, но этого хватало. Усмехнувшись, Тарган протянул руку в требовательном жесте. Подбежавший бесенок услужливо вложил в нее неброский серый кубок. Невзрачный снаружи сосуд мог стать предметом пристального изучения в Бхиррской магической академии - Тарган просто фонтанировал открытиями в магическом искусстве. Кровь Синего Патриарха могла прожечь до основания любой сосуд - кроме этого. Маг снял с пояса кривой кинжал, сложил пальцы в стигме паралича и решительно шагнул сквозь 'Стену'. Если бы Райх имел доступ к силе, он бы даже не заметил тривиальной магии человека. Отрезанный же от Предела, дракон мгновенно замер, не в силах пошевелиться. Тарган не спеша подошел к Патриарху, и с силой надавил кинжалом в области шеи, где проходила вена. Синие чешуйки нехотя расступились, пропуская острие к незащищенной плоти.
Маг сделал небольшой надрез. Сияющая искорками концентрированного Предела кровь хлынула в подставленный кубок, зашипела, пытаясь разрушить сосуд. Однако тот удержал бушующую сверхстихию, и жидкость успокоилась, лишь изредка выбрасывая в воздух небольшие синие искорки. Магия текла по жилам дракона и сами жилы представляли собой магию. Райх и есть Предел... его физическое воплощение. Тем удивительней действие 'Стены'- она блокировала всякую магию Патриарха, не лишая того высших гармоник Предела, без которых он попросту перестал бы существовать.
Бесы закончили приготовления, застыли у стен, пытаясь не привлекать к себе внимания. Тарган прошел в центр созданного им огромного артефакта, и вылил содержимое сосуда на специально подготовленный алтарь. Кровь Дракона Предела густым потоком потекла в центральную руну - Единство. Именно она, по мнению Таргана, должна символизировать триаду Меч-Дух-Дракон, бога этого мира, существо подавляющей магической мощи. Владыка потрясал миры и гасил звезды, а именно о таком могуществе мечтал маг. Мечтал уже полсотни лет, с тех пор как не он, а его друг стал Верховным Магом Абхикарры. И главное - почему? Разве Иордан умнее, или лучше подходил на роль правителя? Он, в отличие от Таргана, даже не старался убедить Совет выбрать его, не хотел ректорской должности. Но учитель выбрал Иордана, именно ему отдал решающий голос - потому что тот сильнее! Тогда Тарган понял, что учитель лицемерил. Ложь, что искусство важней силы: искусство, полное силы, всегда сильней бессильного искусства. И шаг за шагом Тарган шел к получению запредельной силы: древнее знание, затем союз с демонами, пленение Синего Патриарха... а сейчас новая ступень - Дух Предела. И именно с этой ступени Тарган намеревался взмыть на вершины могущества.
Кровь дракона наполнила знак, вынудив засиять нестерпимым светом и потекла дальше, в окружающие символы - Время, Изменение, Стихии и Разум. Те не заставили себя ждать - тоже окутались свечением, пусть и слабее, и выстрелили силовыми линиями магической энергии к границам зала. Тарган ступил вперед, в центр артефакта и стал вливать в него силу, одновременно нараспев читая заклинание. Дикое буйство нарисованных на полу линий засверкало, вынудив мага прикрыть глаза. На лице Таргана засияла улыбка: обычно артефакт даже не пытался принимать силу, отвергая ее с недовольным, басовитым гудением.
Но на этот раз дело обстояло по-другому - артефакт жадно поглощал энергию, с неописуемой легкостью распределяя ее по составляющим его знакам. Мощеный черным камнем пол ощутимо задрожал, и Тарган полностью уверился - у него получилось! Маг засмеялся и снял все блоки, до краев насыщая плетение доступной ему энергией - и врожденной, и заемной. Руны ослепительно обжигающе засверкали глубоким синим цветом, сразу выдав сущность магической силы их наполнявшей - магию Предела, магию, что соединяла в себе все стихии и основы магических искусств.
Предел позволял соединять несоединимое и творить настоящие чудеса, делая то, что считалось абсолютно невозможным даже для лучших из магов других школ. Однако то, что совершил Тарган недоступно даже лучшим магам Предела - мятежный маг намного опередил время, создав заклинание невероятной сложности. Творение его гения пронзило время и пространство, сокрушило все преграды, и совершило невероятное, невозможное действие - отыскало Дух Предела. Эта задача почиталась неразрешимой, но Тарган поставил жизнь на кон и победил. Он смог найти носителя Духа до того, как тот соединится с Мечом, даже до того, как он узнает о себе правду.
Тарган боялся боли. Удивительно, но лучший боевой маг Нилайха, Повелитель Предела, ненавидел и боялся обычной боли. Тарган свыкся с этим страхом, привык не обращать на него внимания, побеждать его день за днем, но к боли, пришедшей к нему сейчас, оказался не готов. Созданный им артефакт впился в тело пляшущими силовыми линиями Предела, окутал коконом и поднял вверх, под самый потолок зала. Сотни эрг магической энергии могучим потоком пронзили Таргана, и маг закричал. Дикая боль заставляла биться в судорогах, срывать в бессильном крике голосовые связки, причиняла ему невыносимую муку... но Тарган чувствовал настоящее, неподдельное счастье.
Пятнадцать лет для бессмертного дракона, знавшего Нилайх еще в ту пору, когда он представлял собой голый безжизненный шар, промелькнули в одно мгновение. Что года тому, у кого за спиной сотни тысячелетий? Синий Патриарх веками не выходил из полусна, через астрал отслеживая изменения в подконтрольном ему мире, чтобы если понадобится, проснуться, навести порядок и снова уснуть. На долгие сотни лет, ожидая прихода Хранителя.
Райх пребывал в спячке почти три сотни лет, когда вдруг ощутил запретную магию в самой глубине Пустошей Хары. Ярость, вызываемую этой волшбой у Синего Патриарха трудно описать: уже не единожды Райх уничтожал целые магические школы, разрушал государства и убивал всех, хоть как-либо причастных к нарушению запрета. Потому что эта магия, это знание заключало в себе единственный способ покорить Дух Предела. Никто не знал, откуда оно берется, как, не смотря на любые меры, сохраняется в веках, но на протяжении тысячелетий оно возникало на разных континентах, в разных культурах и в разных магических школах.
В первый раз это случилось внезапно, ни Дракон, ни Меч не могли даже подумать о таком: сильный маг сразу же после перехода нашел Хранителя, подобрав наиболее удачный момент для атаки. Обессиленный Меч не смог защитить человека и маг в ходе жутчайшего ритуала умертвил Хранителя, и поглотил Дух Предела. До того дня Нилайх не знал настоящей ярости Райха. Синий Патриарх уничтожил мага и всех его учеников, собравшихся ему на помощь, а затем дотла выжег весь Никос, за день уничтожив целое государство. С той поры прошло больше шести тысяч лет и Никос стал лишь старой страшилкой из летописей, но на Никоссийском полуострове не селилось никого живого. От плодородной некогда земли остались лишь многие гектары спекшейся в коричневое стекло породы, перемежаемые оплавленными огрызками скал.
