Это стихи Слуцкого. А вот, пожалуйста, пример… Пожалуйста, доказательство № 4. Я зачитаю это сам, тут будет текст на экране.

Кургинян:

Вот, что такое советский человек. Доказательство № 6.

Кургинян: Скажут Богданов коммунист, что он создатель тектологии. Но вот совсем не коммунист. Пожалуйста, доказательство № 5.

Это Леонид Андреев. Это не коммунист.

А вот, пожалуйста, доказательство № 7. Из того самого Бердяева, который много сказал разного. Очень много очень разного. Пожалуйста, № 7.

Кургинян: А теперь я хотел бы передать слово Владиславу Васильевичу Чешеву, доктору философских наук, заведующему кафедрой философии Томского архитектурного университета, который написал очень интересные книги по антропологии. Владислав Васильевич, что Вы по этому поводу считаете?

Владислав Чешев, доктор философских наук, заведующий кафедрой философии ТГАСУ: Конечно, я считаю, что есть преемственность исторического развития России и советского человека. Он унаследовал определенные элементы культуры предшествующего периода дореволюционного. Сломана социальная оболочка? Она может быть восстановлена. Но если сломана культура, ее архетипы, ее основания, тогда общество умирает. Когда нацизм готовил план «Ост», он хотел ликвидировать культурные основания. В этом была идея. Только так можно устранить исторический субъект. Другое дело, когда гражданская война. В гражданской войне нет вопросов уничтожения культуры, там воюют два проекта, выросшие в той прошлой культуре. Один проект я бы сказал дворянско-петровской культуры, другой, как культуры народной и я, извините, хочу воспользоваться тоже Бердяевым. Я выписал себе цитатку. Прямо книжка его «Истоки и смысл русского коммунизма» начинается прямо этими словами, очень важными для нас. Он пишет так, что «Русский коммунизм трудно понять вследствие двойственности его характера» — это он говорит, обращаясь к западному читателю, для западного читателя эту книжку писал. «С одной стороны он есть явление мировое интернациональное, а с другой стороны, явление русское и национальное. Особенно важным для западных людей понять — национальные корни русского коммунизма, его детерминированность с русской историей». Знание марксизма этому не учит. Т. е. вот подчеркивает Бердяев, что есть глубинные основания русской культуры, которые здесь и оказались решающими. Я бы добавил к этому: эти глубинные основания лежали в общинной культуре русского мужика, который победил в этой самой революции, в этой самой гражданской войне. Именно на эти основания…

Кургинян: Т. е. община, которую так исследовал Маркс, читая письма Энгельгардта и все прочее, она и сыграла здесь роль.

Чешев: Да, да, именно этот тип сознания.

Кургинян: Сергей Борисович. Я дам Сергею Борисовичу часть своего времени из заключительного слова. Сергей Борисович, Ваше мнение.

Сванидзе: Полминуты, Сергей Борисович.

Чернышев: Мне кажется было бы очень здорово попробовать решить обратную задачку: а на какие корни опирается вот тот человек, который сейчас возникает в России? Я уверен, что тот человек, который возникнет когда-нибудь лет еще через 50, он тоже будет интересным, ярким. А покуда мы видим то же самое, что вот этот человек во френче по Бердяеву — очень странные люди, полубандиты-полужулики, которые наводнили наши улицы. И вот корни этих людей хотелось бы понять, они тоже есть. Когда мы вычтем вот эти корни, мы увидим в остатке советского человека. Когда мы добавим, мы поймем, что может получиться, если мы соединим советского человека, великого, и того, который сейчас вырастает, и тот, который сейчас столь уродлив.

Кургинян: Спасибо, Сергей Борисович.

Сванидзе: Прошу Вас, Леонид Михайлович. Ваш вопрос стороне защиты.

Млечин: Мы, наверное, с Вами, Сергей Борисович, примерно одного поколения люди. И я уверен, что Вы читали этот чудный труд Георгия Лукича Смирнова под названием «Советский человек».

Чернышев: К сожалению, нет, не читал.

Млечин: Неужели? В советские времена, это было замечательно, поскольку он руководил отделом пропаганды Центрального комитета партии, то это был труд, который просили нас всех читать, и там ясно и хорошо сказано о том, что такое советский человек — это тот, для которого труд стал первейшей просто любовью жизни. А вот еще один труд, с которого началось такое… советология, такая более серьезная, как ни странно. Это книжка большого русофила, немца по происхождению, его предки еще при Екатерине переселились в Россию, Клаус Менерт. И вот Клаус Менерт первым поставил — вот в 1959-м году у нас вышла, в Германии вышла годом раньше — первым поставил вопрос о том, что такое советский человек, и наша пропаганда стала потом откликаться самым разнообразным образом. Так вот я позволю себе, и нам с вами будет, я уверен, любопытно, процитирую одно положение Клауса Менерта, у меня это фигурирует как доказательство № 4.