Мирский: Сейчас есть перспектива, безусловно. Я всегда спорил с людьми, которые говорили: вот-вот Ирак развалится на три государства: курдское, суннитские и шиитское. Эти люди просто не знали, что, например, в Багдаде живет два с половиной миллиона шиитов. Куда они денутся? Что они, соберут манатки и уедут в Басру, что ли? Смешно говорить. Ирак не распадется. Так вот, будет, я думаю, ясно через какое-то время, что большая кровь, большие испытания, все вспыхнуло, взорвалось — так всегда бывает. Но это на какое-то время. Через какое-то время все пройдет. Потому что иначе мы должны сказать вот что: пусть этот тиран сидит до ста лет и пусть его потомки сидят до ста лет, деды, понимаете, все будут сидеть. Вот тут возникает большой философский вопрос: что лучше, оставить так как есть: насилие, тиранию, полную бесперспективность, уничтожение золотого фонда нации — лишь бы только ничего не трогать. Либо пережить вот такой взрыв, но по крайней мере какую-то перспективу открыть. Сейчас свобода, свобода со всеми негативными последствиями. Вацлав Гавел, чехословацкий первый президент, сказал: свобода принесла с собой всплеск всего зла человеческого. Это он сказал про Чехию, цивилизованную страну. Что же вы хотите от Ирака. Ничего иного там не могло быть. Но какая-то перспектива все-таки просматривается.
Млечин: Можно Александру Ивановичу?
Сванидзе: Полминуты, полминуты, за Ваш счет…
Шумилин: Несомненно, смысл свержения Саддама Хусейна был. Теперь иракцы избавлены от деспотии, избавлены от того черного ящика ядерных и прочих вооружений массового поражения, о которых много говорили и думали. Теперь известно, что этого нет, и само по себе это очень важно и для иракцев, и для соседних стран в первую очередь. Избавлены все жители региона от той поддержки, которую Саддам Хусейн оказывал террористическим группировкам, прежде всего палестинским, выплачивая по 25, это известный факт, не будем это отрицать, по 25 тысяч долларов за каждый взрыв, за каждого шахида семье этого шахида. Избавлены от той связки, угрожавшей миру в регионе, между промышленной базой Ирака, под руководством Саддама Хусейна, и Аль-Каидой, которая могла действительно донести ядерное оружие … а связи с Аль-Каидой у него были, и доказано это.
Кургинян: Кем?
Шумилин: Известно, известные вещи.
Кургинян: Кем доказаны?
Шумилин: Доказаны контакты с ним, и в Праге это были, и в других местах. Естественно, напрямую это не делалось, потому что Ирак находился в условиях санкций. Ирак, Саддам Хусейн нарушил положения резолюций санкционных, и это, факт нарушения им нескольких резолюций…
Сванидзе: Завершайте…
Шумилин: …стал той юридической основой для нанесения ударов по Ираку и свержения режима Саддама Хусейна
Сванидзе: Спасибо. Сергей Ервандович, прошу Вас, вопросы.
Кургинян: Тут затрагиваются фактические и мировоззренческие вопросы. Мне кажется, что мировоззренческие гораздо важнее, но с фактическими тоже как-то приходится разбираться. Доказательство № 32:
Материалы по делу.
Из статьи Скотта Маклеода: «Архитекторы войны надеялись, что свержение Саддама даст толчок цепочке событий, которые приведут к торжеству либеральной демократии в арабском мире. На деле… казнь Саддама вогнала последний гвоздь в гроб арабского национализма — светской идеологии панарабского единства и независимости. В Ираке и на всем Ближнем Востоке будущее все больше принадлежит исламским фундаменталистам». «Повешение Саддама отзывается на всем Ближнем Востоке», Times, 03. 01. 2007 г.
Скотт Маклеод, журналист.
Кургинян: Теперь следующий вопрос: какое количество жертв? Вот мы все говорим о жертвах. Жертвы Саддама Хусейна известны. Сколько жертв принесла война в Ираке?
Сатановский: Порядка миллиона по некоторым оценкам. Потому что 100 тысяч — это замечательная оценка, только она очень далека от истины.
Кургинян: 650, мне говорят мои британские друзья.
Сатановский: …плюс 4 миллиона беженцев и перемещенных лиц. Большая часть не зарегистрирована беженцами. Из 700 тысяч, живущих в Иордании, порядка 700 человек получило этот статус, плюс, конечно, я б сказал так: Ирак сегодня лишен практически полностью врачей, ученых, специалистов в сфере образования. Они бежали в Сирию, в Иорданию, поскольку они являются первыми жертвами каидистов и людей из организации типа армии Махди.
Кургинян: Можно, я не хочу прерывать Вас, я просто хочу: давайте зафиксируем, что количество жертв этой войны, если мы скорбим о жертвах, больше, чем количество жертв Саддама Хусейна. Чудовищная цифра жертв Саддама Хусейна меньше — да и или нет?
Сатановский: Маленькую реплику, если позволите, Вам же, собственно… Вообще говоря, вопрос о том: вот диктатор, его надо свергнуть, это вопрос… Количество диктаторов, если мы посмотрим по карте мира, велико. Диктатура в Северной Корее, диктатура Мугабе, ну, не лучше. И вопрос о том, всех свергать или по очереди, где эта очередь. Второй вопрос. Вы когда свергаете, вот вы отрезали голову гидре и дальше бросили всё на произвол судьбы. Но никто ж не ожидал, что после этого всё так будет брошено на произвол судьбы.
Кургинян: Я полностью поддерживаю то, что вы говорите. А теперь, доказательство № 38, пожалуйста. Это слова не очень любимого нами, наверное, Строуба Тэлботта. Но все-таки американец, да? Хоть и демократ, но американец. Пожалуйста.
Материалы по делу.
Из статьи Строуба Тэлботта: «Сегодня в Ираке Соединенные Штаты переживают самый последовательный провал своей внешней политики за всю историю, сравнимый, пожалуй, только с войной во Вьетнаме. Однако Вьетнам все же был унитарным государством, разделительная линия в котором была искусственной, а значит, и временной, в то время как Ирак — это искусственно объединенное государство, которое теперь пересечено разделительными линиями — и, возможно, уже навсегда. Кроме того, в отличие от Вьетнама, Ирак — это не просто плашка домино. Он окружен ими». «Как Буш может исправить провалы своей политики». The Financial Times, 19.12.2006 г.
Строуб Тэлботт, первый заместитель госсекретаря США в администрации Билла Клинтона.
Кургинян: Вот так эта точка зрения. Ну пусть демократ. Но тоже человек, да?
Сатановский: Слушайте, я хорошо знаю Строуба и нежно его люблю. Мне кажется, он не прав. Афганистан, который сейчас проваливается, и тем более Пакистан будут намного хуже. Мы ситуацию в Ираке будем вспоминать как ситуацию мелкую и незначительную по сравнению с тем, что будет там.
Кургинян: Вы хотите сказать, что следующие провалы будут глубже, да?
Сатановский: Я оптимист. Я полагаю, что никогда не бывает так, чтоб не было еще хуже!
Кургинян: Понятно. Теперь давайте зафиксируем, что…
Сванидзе: Спасибо. Спасибо, спасибо. Время. Прошу Вас, Сергей Ервандович, теперь Вам слово.
Кургинян: Мы приходим к какой-то завершающей точке нашей программы и давайте договоримся о следующем. Первое: когда мы говорим об угрозе миру, то это не угроза Кувейту. Наверное, американцы осуществили свою акцию не потому, что их вдруг обеспокоила угроза Ирану, правильно? И не потому, что их обеспокоила угроза Сирии. Они осуществили эту акцию и объяснили ее своему народу и человечеству потому, что это несет угрозу им. Но никогда не может быть объяснением вторжения только то, что где-то в какой-то точке какой-то режим кого-то не устраивает. Есть право нации на самоопределение. Если эта нация хочет бороться с этим режимом, она восстает. Если она хочет организовывать революцию, она делает с помощью революции. Если нет, она его терпит и медленно меняет менталитет. Это ее вопрос, нации. Мы можем помогать ей, мы можем поддерживать ее. Но мы не вправе осуществлять интервенцию против нее, ибо тогда она восстает против интервента. Вот тогда-то она начинает понимать, что тот самый Саддам Хусейн — это лучшее, что может быть. Это лучше, чем оккупация. Первое. Второе. В странах исламского мира, где все очень проблемно, мы должны мыслить следующей категорией: для нас всегда и во всех случаях союзники: националисты светские и умеренный ислам — против радикального исламского фундаментализма. Это все, что нам остается. Потому что в противном случае мы получим стремительно исламизирующуюся Турцию, распавшийся Ирак, который будет захвачен Ираном, и мы получим такое… у себя на южных границах, перебрасывающееся к нам, что нам ничто мало не покажется. Поэтому философия простая: он националист, он строит нацию — он хорош. Он умеренный исламский деятель — он хорош. Это радикальный исламский, так сказать, экспансионистский халифатизм — он плох. В этом смысле Ирак оказался брошен. Из рук национального очень проблемного, мягко говоря, диктатора — в руки исламского фундаментализма. И это сделали американцы, разбомбив его, разделив его на части. Мы получили страшную картину в регионе. Потому ли, что туда вторглись дураки или потому ли, что туда вторглись люди, которые хотят хаоса? Но не потому, что они пожалели бедных арабских жителей, не потому, что их возмутили тоталитарные свойства Саддама Хусейна, которого они сами построили, и не по другим причинам. Поэтому он является жертвой их преступной агрессии. Преступной во всех смыслах этого слова. И угрозу миру в том смысле, о котором они говорили, ни Сирии и Ирану, которые их мало беспокоят, а им самим. И теперь они это сами признали и оправдали. Вот к какому итогу мы пришли с моей точки зрения. Спасибо.
