Материалы по делу.
Из книги Вячеслава Кеворкова «Тайный Канал»: «Свое назначение на пост главы госбезопасности Андропов расценил как временную карьерную неудачу, с которой оставалось не только смириться, но и попытаться обратить ее в успех, то есть использовать ее как трамплин для прыжка на „самый верх“». Из книги В. Е. Кеворкова «Тайный Канал», 1997 г.
Вячеслав Ервандович Кеворков — генерал-лейтенант, начальник контрразведывательного управления КГБ СССР.
Кургинян: Доказательство № 5.
Материалы по делу.
Из интервью помощника Михаила Горбачева Валерия Болдина: «Перед окончательным решением о преемнике произошла короткая, но яростная схватка претендентов… Черненко с командой своих приближенных и тех, кто боялся крутых перемен, заявили о себе. Готовился сговор приближенных по выдвижению на первую роль Константина Черненко. Однако против бывшего шефа КГБ Юрия Андропова идти было, как полагали, трудно и небезопасно. О сговоре стало известно Андропову раньше, чем все разошлись по квартирам. Поэтому сторонники Черненко, смирившись, отступили…» Из статьи в газете «НГ-военное обозрение», 2009 г.
Валерий Иванович Болдин, помощник Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева (с 1981 г. по 1987 г.).
Кургинян: Крупный политик движется к власти. Он занимает пост председателя КГБ. Он органически не может превратить КГБ либо в средство этого политического выдвижения, либо во что-то другое.
Теперь бы я хотел, чтобы мою позицию подтвердил или опроверг, или сказал что-то совершенно другое Владимир Николаевич Казимиров, дипломат, чрезвычайный и полномочный посол в отставке, который хорошо знает и абсолютно не обязан разделять чью-то позицию. Он просто должен поделиться с людьми каким-то своим знанием о Юрии Владимировиче. И всё.
Казимиров Владимир Николаевич — дипломат, Чрезвычайный и Полномочный посол в отставке.
Казимиров: Так сложилось, что мне легче говорить о раннем Андропове, поскольку под его началом пришлось работать в нашем посольстве в Венгрии, в том числе в такой напряженный период, как будапештские события 1956 года. Его действия во главе нашего посольства в Венгрии… Надо ж судить об этих вещах по законам того времени. Мы не можем судить об Иване Грозном с точки зрения европейского пакта прав человека. Правда, было бы нелепо?
Поэтому приходится говорить о том периоде в понимании того, что исторический период именно такой в наших отношениях с Венгрией и с другими социалистическими странами, странами народной демократии имел место.
Это человек, который… я больше не встречал людей в этом смысле по масштабу ему равных. Вы знаете, наверное я не оклевещу своё родное министерство иностранных дел, в котором всю жизнь провел, но многие послы работают, знаете, с двумя, с тремя, с четырьмя старшими сотрудниками и только. С плебсом, с нижними должностями и контакта почти не имеет. Андропов вплоть до того, когда я был стажером, мне писал резолюции. Самая ходовая его резолюция была: «Ваши предложения?» Он из каждого вытягивал, что не достаточно узнать о чем-то, надо сообразить, что надо делать.
Вот эти черты Андропова мне хотелось бы особо отметить. Реалистичность и творческий характер.
Сванидзе: А у меня к Вам есть вопрос. Вот Венгрия. Известно, какую позицию Юрий Владимирович занимал в Венгрии. Он настаивал на вводе войск. Как Вам кажется, поведение Андропова во время венгерских событий, способствовало тому, что на него партийная верхушка тогда всерьез обратила внимание?
Казимиров: Думаю, что да. Думаю, именно за то, что он Москву заранее информировал о нарастании напряженности в Будапеште и в Венгрии в целом. После этого он и был назначен. Его достал инфаркт, знаете, как бывает, не во время событий венгерских, а чуть позже, примерно месяц спустя, в декабре 1956 года его с инфарктом увезли в Москву и он на работу в Венгрию больше не вернулся.
И вскоре был назначен Хрущевым. Хрущев как раз оценил позицию Андропова как посла, который своевременно столицу свою информировал. 6 октября, за две недели до событий он уже писал в Москву, что события будут решаться на улицах.
Сванидзе: Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваш вопрос.
Млечин: Владимир Николаевич, если уж мы с Вами заговорили о событиях в Венгрии, то я подозреваю, что даже не все, сидящие в этом зале, понимают, о чем идет речь. А речь идет о том, что в 1956 году в Венгрии в результате сильных антисталинских выступлений после XX съезда в Москве было фактически скинуто прежнее догматическое
Сванидзе: Я бы сказал, антисоветских выступлений.
Млечин: Антисталинских, давайте так. Потому что сначала начинались как антисталинские, потом они были антиракошистские. Речь шла о том, что у них был Матьяш Ракоши, руководитель компартии, которого они считали своим Сталиным. И ему пришлось уйти не без нашего участия. Дальше этот процесс отторжения сталинского прошлого стал выливаться в отторжение социалистической системы, слишком близких отношений с Советским Союзом и т. д. Дошло это до прямых выступлений венгров, венгерского рабочего класса, венгерского студенчества. Потом после ввода войск они сопротивлялись, в отличие от чехов и словаков в 1968 году. Венгры дрались на улицах, в том числе немалая часть венгерских офицеров. Это были серьезные бои с большим количеством жертв.
Владимир Николаевич, скажите, пожалуйста, согласитесь ли Вы со мной или нет, что Андропов действительно (вот Николай Иванович правильно говорил) увез из Будапешта багаж, который мне представляется, вообще во многом определил его представление о мире. И этот багаж был такой, что даже малейшее отступление от норм и догм, малейшее свободомыслие, малейшее проявление, даже появление студенческих кружков имени Петефи и ещё что-то, это шаг к разрушению социалистической системы. Поэтому любое политическое инакомыслие немыслимо и опасно для социалистического государства.
Казимиров: Нет, я так не считаю. Точнее так даже сказать, что в чем-то да, а в чем-то и нет. Конечно, такие события не могли не повлиять даже в какой-то степени. Для некоторых людей это даже на психологию повлияло. Прямо скажем, что супруга, Татьяна Филипповна просто стала больным человеком. Когда ей показывали снимки, как людей вешали на улицах, многие из этих людей были схвачены лишь за то, что были ботинках желтого цвета, такие узорчатые. Это не униформа.
Млечин: Эти ботинки выдавались из хозяйственного управления госбезопасности.
Казимиров: Да, да, совершенно верно.
Млечин: Венгры мстили сотрудникам госбезопасности, которые проводили кровавые чистки в этой стране.
Казимиров: Ну, ужасно, Вы считаете это нормальным в стране?
Млечин: Я не считаю это нормальным: ни репрессии, ни ответ на них такой. И то, и другое — чудовищно.
Казимиров: А какие были репрессии? О каких репрессиях Вы говорите?
Млечин: О репрессиях в Венгрии Матьяша Ракоши.
Казимиров: Матьяша Ракоши, это другое дело. Ну, Андропов тут не при чем.
Сванидзе: Коллеги, время истекло. Сейчас короткий перерыв, после которого мы продолжим слушания.
Сванидзе: В эфире «Суд времени». Мы продолжаем наши слушания. Леонид Михайлович, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Млечин: Мы немного ушли в сторону, в детали, чрезвычайно интересно, кого интересует жизнь Андропова. Давайте мы вернемся всё-таки к обстоятельствам, которые привели Юрия Владимировича к власти.
Сванидзе: Я бы сказал, что здесь обсуждаем не просто обстоятельства, а через его личные качества. Кто был Андропов.
Млечин: Я не успел договорить. Что привело его к власти? Кланы, как полагает мой коллега. Леонид Ильич Брежнев, который его продвигал. Или всё-таки его личные качества, которые предопределили его становление в роли первого человека в стране.
