– Теперь отстанут. Можно идти спокойно.

– А кто такой этот самый, Кондор? – осведомился Брама, рассматривая длинный ряд гаражей.

– Командор шпиков из Чертова леса. Нейтрализатор у них что-то вроде знака особых полномочий. Всем подряд такие не выдают, слишком дорого стоят. Далеко твой схрон? Жалко бросать такую экзу, знатная броня.

– Где-то здесь и должен быть. Не я закладывал этот схрон, но ребята оставили метки. Ага, это здесь.

Самум вошел вслед за Брамой в старый гараж, и спрыгнул в смотровую яму. Путник опустился на колени, что-то нажал и кусок старой кладки бесшумно отъехал в сторону. Быстро переодевшись, они закрыли лаз, и насыпали сверху валявшегося в изобилии мусора. Незачем тут лазить ненужным людям. Брама сразу приосанился, захрустел новенькой броней, хмыкнув, зачем-то потер нагрудную броню и выглянул наружу.

– Все путем, можно идти.

Прикрывая друг другу спины, они вошли в узкий проход, насторожено водя стволами по слепым глазницам Развязки. Многие расстались с жизнями уже на пороге, расслабившись на одно короткое мгновение. Опустив за особистом броневой лист Брама, облегченно вздохнул:

– Вот теперь живем! Первым делом доложимся Кречету, а дальше посмотрим. Сам-то куда думаешь сейчас?

– На Периметр, куда же мне еще идти.

Они миновали блок пост. На душе было горько, то ли от скорого расставания, то ли от усталости. Брама кивнул наряду и двинулся внутрь. На базе царило непонятное запустение, всюду чувствовалась не ухоженность и какая-то потерянность. Прямо посреди ангара, загораживая проход, вокруг коптящего в прогорелой бочке костра расселась кучка сталкеров-бродяг, больше напоминающая оборванцев. Один лениво бренчал на гитаре, другой тоскливо смотрел на пламя, а третий бубнил под нос что-то невнятное.

– А это что еще за цирк? – упер руки в бока Брама – Почему загораживаем проход в боевой обстановке? Откуда нарисовались такие чумазые, кто пустил?

– Эээ, командир – лениво приоткрыл глаз один – кончай пургу гнать. Хорошо сидим.

Но на этом его сидение закончилось. Кулак Брамы мелькнул с невообразимой скоростью, и наглец отлетел к стене.

– Еще раз спрашиваю – кто пустил вас на Базу? – прошипел Брама голосом не предвещающим ничего хорошего.

– Командир, все – мир! – вскочил один из бомжеватых сталкеров, вытянув руки – прошли, как и все, с Могильника.

– Что бы через пять минут огнеопасная обстановка была устранена, а эта… эта… – Брама из последних сил старался подобрать культурное обозначение для прогоревшей бочки – эта… конструкция была вышвырнута вон! Время пошло.

Сталкеры заметались, а Брама вылетел из ангара.

– И что это было? – спросил Самум.

– Да я почем знаю – гаркнул путник – вот спрошу у дневального кто пустил сюда этих оборванцев.

Едва он успел это промолвить, как застыл словно вкопанный – прямо на проходе, ведущем на плац, расселась такая же публика. В воздухе витало неповторимое амбре сивушного духа и нестираных носков. Брама с разгону влетел в круг, пинками выбросил их наружу и при виде подбегающего на образовавшуюся заварушку путника рявкнул:

– Этим десять суток карцера! Исполнять!

Путник расхлябано отдал честь и начал выволакивать за ноги поползшего на четвереньках пьяного сталкера, обратно.

Брама развернулся на каблуках и, трясясь от злости, направился в сторону штаба.

– Всего на один день отлучился с Базы, и сразу налезла всякая шваль!

Он вихрем пролетел по штабу, влетел в кабинет Кречета, и пулей выскочил обратно.

– Дневальный, где генерал?

– А я почем знаю? Улетел, наверное – сонно пролепетал тот.

Браму подскочил как ужаленный и схватив за воротник как следует трепанул:

– Как это улетел? Куда?

– В Киев …наверное.

Брама отпустил задыхающегося дневального, тяжело опустился на стул и залпом опустошил пол графина:

– Самум, что-то мне нехорошо.

– Я заметил. Как-то это все…

– Странно?

– Угу – заложив руки за спину и вышагивая перед плакатами, кивнул особист – очень странно. Особенно сие! Что это?

С этими словами он ткнул пальцем на стенд с приказами, где на самом верху красовался желто-синий флаг, а вместо герба нарисована какая-то нелепица вроде вилки. Дневальный переводил испуганные глаза с Брамы, на играющего желваками особиста, подумывая о том, как бы незаметно удрать, и едва слышно проблеял:

– Тризуб.

– Что? – заревел Самум – Так ты бандеровец? Кто нарисовал? Да я… да ты! Под трибунал пойдешь за такие дела!!!

Заслышав праведные вопли особиста, в штаб вбежали путники, не понимая в чем, собственно, дело.

– Брама – бросил один от порога – а это вообще кто такой?

Брама рывком поднял голову и распахнул безумные глаза:

– Корма? Так ты же вроде как умер.

Зона. Шахты

Меж размытых в тумане серых сосен раздавался приглушенный рокот. БТРы, нахохлясь горбатыми спинами, настороженно ползли по изрытой рвами дороге, часто останавливаясь и сползая на глинистую обочину, минуя опасные участки. Вокруг мерцали аномалии, порядком прибитые дождем и от этого еще опаснее, сводя скорость продвижения к нулю. Колона, слишком громкое слово для обозначения двух машин, которые военные отдали путникам и лесникам вместо потрепанного в Коридоре БТРа и угробленного газика, расцветшего напоследок махровым цветом. В прямом смысле этого слова. Подцепленная при вылазке на Периметр «ржавчина» пустила развесистые пучки, разъедая машину на ходу. Распадающийся газик подцепили на длинный трос, отбуксировали в ближайший ярок и сожгли со всеми почестями: с суетящимися вокруг бойцами химзащиты и морем смрадного дезактиватора. Иначе никак. С «ржавчиной» шутки плохи, она может перекинуться не только на другие машины, но и на людей. Ей безразлично, что глодать, проржавевший швеллер где-то на Лабиринте или гемоглобин. Человека съедает за пару дней и если вовремя не вколоть вакцину, то спасти уже невозможно. Но ее ведь сделали далеко не сразу, «ржавчине» никакой карантин не указ – погибших считали уже сотнями, утечки вовне удалось избежать только применив горячее оружие. Говоря проще, тщательно обработав зараженный гарнизон и окрестности термическими снарядами. Жестоко? Поверьте, загибаться от выгрызающей изнутри «ржавчины» смерть не из легких и никакой морфин тут не помогает. Яркая вспышка неистово белого пламени это акт милосердия, погребальный костер павших воинов. Зона требует слишком высокую цену, и пока она существует, людям придется ее платить. Тут ведь не только от аномалий и зверья можно погибнуть, но и от мутировавших штаммов ранее безвредных или неизвестных микроорганизмов. Аптечки придумали уже потом, со временем, вколол инъекцию и будь здоров, топчи Зону, пока не приберет.

Трак приоткрыл люк, поежился от скатившихся за шиворот капель, и вылез наружу. БТР послушно остановился, стряхивая с покачивающейся антенны холодные серебристые гроздья. Рассевшиеся на броне лесники, облаченные в непромокаемые комбинезоны молча курили, грея озябшие пальцы. Исчезновение Журбина было шоком. Неизвестность хуже самой страшной, но определенной вести. Говорить не хотелось, и под стать погоде на душе было так же муторно и тоскливо. Трак постучал дремлющего Бурлака по плечу, тот приоткрыл глаза и спрыгнул следом в разлапистые кусты боярышника. Путник задумчиво смотрел на застывшие в холодном тумане машины и нервно курил:

– Паршиво как-то. Черт его знает, но ехать мимо крысиного города определенно не хочется.

– Там много крыс? – бросил Ирис, пытаясь различить детали строений.

– Всяких хватает – хмыкнул сталкер – и обычных, и человекоподобных. Бандюки к шахтам не подходят, и не только они. Даже бывалых туда калачом не заманишь, хоть поживится там есть чем. Только стремно очень.

– И что там особого? У нас таких живописных мест хоть отбавляй. Даже свой Большой каньон есть. Ровненький такой, чем-то прожгли огромную рытвину в сторону Экс-один, или оттуда. Кто его разберет.