— Ты так боишься того, что он войдёт?

— Мы ведь уже об этом говорили…

— Да, — перебила Маритха.

Девушке казалось, что её естество тоже полезло наружу, как в пещерах Амиджара. Злобное такое. Естество хотело отомстить за те непонятные слова, что неизвестно отчего так ранили её сердце.

— А как же, говорили. А знаешь, что думает Сын Тархи? Что ты боишься, — с удовлетворением и слабым трепетом обрадовала его Маритха, — И не того, что будет с миром, а другого. Вдруг он сможет? Вдруг Бессмертные его пропустят? Вдруг там, как в Храме Амиджара, само место все решает… — добавила она уже от себя. — И сам ты идти туда боишься. Что будет, если ты не сможешь? Он сказал, что Ключ от Ступеней — самая ужасная вещь в твоей жизни. То есть я… самая ужасная вещь.

— Он ошибается, — бросил Раванга в скалы. — Но я не могу ему запретить. Пусть ошибается. Может быть, есть что-то ещё, чего я не успел услышать?

— Уже нет, — поторопилась успокоить его девушка. — А скажи мне ещё одно, тебе этот порядок нравится? Может, мир наш к лучшему поменяется? Если, конечно, поменяется. Что-то мне не верится.

— К лучшему… Ты в это веришь? — застал он её врасплох.

— Он в это верит, — сорвалось прежде, чем она успела удержаться.

— Он ни во что не верит, Маритха. Он такой же, как песок, всегда ускользает между пальцев. Запомни это тоже и устройся поудобнее. Я долго помогал тебе не погружаться в сон, но время пришло и тело требует отдыха. Не стоит излишне напрягать твои силы.

— А ты?

— Мне такой отдых не нужен. Я свободен ото сна.

— Ты не спишь? — Маритха аж подскочила вопреки его просьбе.

— Так и есть.

— Может, ты ещё и не ешь? — приготовилась она хихикнуть.

— Меня питают силы более могучие, чем те, что скрыты в грубой пище, которую вкушаешь ты. И потому я помог вашему тарпу. Вам надо в три дня добраться до Латиштры. Зверь очень худ, ты, должно быть, заметила. А Тангар так точно не упустил этого тревожного свидетельства. Ещё день, и зверю понадобится вода. И ещё три-четыре дня, как он навечно останется на дороге. Торопитесь.

Маритха старательно обдумывала его предупреждение, когда сообразила, что он попросту отвлёк её. Но теперь глаза Раванги закрылись снова. Нарушать требуемое им одиночество она не стала. Хватит с неё на сегодняшнюю ночь.

Пристроившись поудобнее и примотав себя ремнём к месту погонщика, девушка воззрилась вверх, любуясь тусклыми звёздами. Какие-никакие, а сегодня они есть. Злость истощилась. Видно, с непривычки. Маритхи никогда надолго не хватало, а сегодня она полночи буйствовала. Зато чужая для неё ярость, неприятно трясущая тело, ушла, как не бывало. Хорошо, что она её выкинула вон. Плохо, что тяжесть на сердце осталась.

Бледный диск луны, клонившийся к скалам, постепенно пожелтел. Потом начал раздваиваться, и вот уже два жёлтых глаза смотрели на девушку. Нарутха стояла над ней и заглядывала прямо в глаза, вынуждая вспомнить что-то невообразимо далёкое. Казалось, зверь дивился её забывчивости, и Маритхе только и оставалось, что безмятежно улыбаться, растворившись в жёлтых воронках. Знакомое. Только руку протяни.

А ещё там была стена, обмазанная растрескавшейся глиной, и сквозь трещины проглядывал грубо отёсанный камень, буро-серый, как и все в этом мире. Вот уж не думала, что доведётся вернуться. Родной дом разваливался на глазах, а никому и дела не было, как будто все давно его покинули. Кончиками пальцев Маритха погладила тяжёлую кованую решётку перед дверью. Она почти дома. Только все запоры проржавели — её давно не отпирали. Девушка вскинула голову, высматривая окна. Если и ставни заколочены, то дело плохо. Но окна затерялись в бесконечной стене. Была только дверь.

Маритха вернулась домой, и Ниха не выбежит навстречу, не станет её бранить и гнать отсюда, потому что некому теперь прогонять. Как же внутрь попасть-то?

Девушка бездумно сунула руку в свою дорожную скатку, покопалась немного, так просто, не выискивая ничего особого, и, к своему удивлению, вытащила связку знакомых до боли тяжёлых ключей! Проржавевших не меньше, чем запоры. Маритха помнила их.

Трясущимися руками она принялась ворочать их в замках. Однако то ли ржавчина съела все без остатка, то ли девушка запамятовала, что к чему подходит, — родная дверь не поддавалась её стараниям. Чем больше она противилась, тем больше хотелось её открыть. Пускай её встретит запустение, гниль и пыль… Ей некуда больше идти. Дом ждёт её. Один-единственный на всем свете ждёт, никому она больше не нужна. Почти никому… кроме одного…

Неожиданно петли поддались с жутким скрипом. Маритха осторожно заглянула внутрь. Так и есть: пыль, запустение. Узенькая старая лестница с упрёком взирала на девушку выщербленными ступенями. И было там ещё что-то. Притаилось в застоялом воздухе, спряталось под лестницей, сжалось по углам. Не страшное. Даже наоборот.

Маритха закрыла глаза и шагнула внутрь. Дверь захлопнулась с жутким визгом, но девушка не почувствовала страха. Вот и все, обратно уж не вернуться. Теперь только вперёд, пропадите вы все пропадом! Те, что обижали, издевались, смеялись, цепляли на неё ненужные знания без всякой совести. Те, что обманывали. Что лишали надежды. Кто любил… Их было немного.

Тело наполнила лёгкость, незнакомая, странная, чужая. Такой ещё не бывало. Нить гудела, призывая следовать дальше. Маритха не стала поднимать веки, потому что обычные глаза стали для неё помехой. Дырами, куда так долго попусту уходила сила её источника. Перед ней опять лежала вечность, теперь уже в последний раз. И она кинулась вверх по лестнице…

— Я отнесу тебя в носилки, — шептал над ухом ласковый ветер.

Девушку тряхнули, несильно и все же довольно неприятно, чтобы развеять покой.

— Я не умерла? — прошептала она, не открывая глаз.

— Маритха, ты чего? — озабоченно позвал хранитель, теперь она узнала его голос.

У края неба едва пробивалась смутная тень солнечного диска. Сумеречно, как у неё внутри. Заснула-таки. Надо больше было с Равангою болтать, ещё б и не такое почудилось. Двигаться не Хотелось, и она лишь обвила руками шею Тангара, прижалась щека к щеке, ничуть не стыдясь Великого. Наверняка он где-то рядом, лень по сторонам озираться. Пускай себе… А вот хранитель забеспокоился, дёрнулся, стараясь очутиться просто рядышком. И без того невесёлая Маритха приуныла ещё больше, сама отодвинулась, уселась, держась за упряжь. Только сейчас она поняла, что за рывок окончательно пробудил её ото сна. Дорога впереди стелилась неровная, удивительно, как Маритха вовсе со зверя не свалилась. Ах, ведь она привязана, вот и верёвка…

— А где Великий? — Девушка обернулась, но Раванги не нашла.

— Везде, — Тангар понизил голос.

— Ясно.

Но вчерашняя злость так и не успела разгореться, сзади тотчас послышался знакомый голос:

— Мне ни к чему сейчас уходить, Я останусь. Наш гость вот-вот очнётся. Будет лучше, если я расспрошу его, пока он слаб. На случай если его хозяин не так уж прост.

Маритха обернулась. Она была готова поклясться, что за миг до того у носилок никого не было. «Если его хозяин не так уж прост», — понятно, на кого он намекает. Кто ещё способен помешать Раванге пронзить насквозь разум Корки!

Великий растаял в сумраке за пологом. Невольно оба они прислушивались к звукам, доносившимся оттуда. Но голоса оказались столь слабы, что вездесущий ветер без труда помешал разобрать хоть словечко, потом они и вовсе стихли. «Разговор», однако, не затянулся. Даже Маритхе, снедаемой нетерпением, показалось, что Раванга пробыл в носилках не так уж долго.

— Ну что? — нетерпеливо обратилась к нему девушка, тогда как Тангар почтительно ожидал, соизволит ли Великий хоть что-нибудь им открыть.

— Признаться, я несколько удивлён. — Великий опустился на спину тарпа позади Тангара.

Она затаила дыхание. Казалось, даже сердце перестало биться. Не может быть! Этого не может быть никогда!

— Вот что значит пренебрегать той частью мира, что давно уже далека от тебя.