— Ты ничего просто так не делаешь, Аркаис.

— Я хочу понять. Ведь ты никогда не прикасался к настоящему Источнику, хоть брался упрекать в незнании меня. Теперь я знаю это. — Он усмехнулся. — Ты, Раванга, напрасно думаешь, что уже обрёл его, питаясь силой Бессмертных. Ты ошибаешься. Невозможно ни с чем его спутать, как и того, кто хоть раз в него окунулся. Не прикоснулся дальним взором, как ты, а погрузился, ощутил всем существом. Я знаю, что тебе неизвестна его мощь, её настоящий вкус, а то, что ты называешь живительной силой, не более чем обычное отражение, как и все в этом мире. Первое из всех отражений, но все же… — Он покачал головой. — Я хочу понять, откуда берётся желание насытить своей любовью весь мир, если сам ты не знаешь, что это такое? Это ты в прошлый раз сказал «любовь», и потому я вернул тебе это слово. На самом же деле названия этому нет, но ты понимаешь, о чем мой вопрос. Мне любопытно, Раванга.

— Ты ошибаешься, — спокойно ответил его противник. — Я все время черпаю из этого источника. Бессмертные дают мне его, насыщая. Ты говоришь, что я лишь прикоснулся дальним взором? Если так… — Он остановился, задумавшись. — Если так, то истинный Источник нечто… такое, чему нельзя подобрать слова. В одном ты прав, сам, без воли на то Бессмертных, я бессилен его возродить, и потому то, чем владеет Маритха… оно бесценно… для мира.

— Для тебя, Раванга, — усмехаясь, качал головой Аркаис.

— И для меня.

— Лишь для тебя. Не тащи за собой целый мир, он не воздаст тебе благодарности, ни малой, ни малейшей.

— И не нужно.

— Как пожелаешь.

— Ты не любишь этот мир, и ты заключён в нем. Поэтому хочешь бежать. И видишь одну-единственную щель.

— Наконец ты понял. Но я не бегу, я поднимаюсь по Ступеням. Все выше.

— Ты слишком задумчив и не радостен для такого прыжка. Потому что знаешь: Маритхе не открыть эту Дверь. Теперь ей уже не под силу.

— Откроет, — уверенно бросил Сын Тархи. — Она стремится к ней не меньше моего. Сейчас в этом сосредоточена вся её жизнь. И она откроет! Для себя, не для меня. Но будет убеждать своё сердце, что все это ради Нитей! Она тоже любит себя обманывать, потому что ясность часто имеет постыдный вид. Человеческий взгляд её не выносит. Ещё в Озёрном Храме, ощутив Источник полной мерой, я понял, почему ты таков и почему сама мысль о том, что я поднимусь в другой мир, тебе ненавистна.

— У меня нет к тебе ненависти.

— Нет. Как и любви. Ни к кому во всем этом мире. И к самому миру тоже. Признай же истину, Раванга, и станешь свободным. Ты не любишь этот мир не менее моего. И вся твоя жизнь — это страх того, что тебя уличат. Ещё бы, ведь ты Великий Ведатель, глаза и голос Бессмертных, и путь твой — забота о нашем несчастном обиталище, одном из многих и не самом лучшем. Вся твоя жизнь — это бегство.

— Твой слух тебе изменяет. Неудивительно, ведь мы на пороге Храма, — очень ровно и холодно сказал Великий.

— Ты сам страшишься взглянуть на эту трещину, так она глубока. Вся твоя жизнь — обман. Всякий раз ты твердишь себе: это для них. Но загляни в глубину — не для них, а для тебя самого. Бессмертными заповедано: истинного величия достигнет тот, кто любит и верит. И ты пытался. И даже верил… Но у тебя то же самое естество, ведь ты пока ещё человек…

— Сын Тархи мнит себя целым миром, — вмешался Раванга. Противники все так же неподвижно высились друг против друга. — Верит себе одному, видит лишь свои цели. Что он может знать, не сделав и шага по моему пути, тогда как я иду почти от рождения?

— Ты спрашивал, почему я выбрал путь Сына Тархи. Без права на ошибку и снисхождение. Нас все боятся и презирают, а мы презираем всех остальных. Но не боимся. Мы нашли в себе эту силу. Я не боюсь себя, вот что даёт мне Ясность! И потому шагну на следующую ступень. Твоя же Нить в заточении, ты сам создал эти стены. Но моих границ не видно, и это невозможно вынести тебе, который сделал свою жизнь одним большим походом во имя слепых и ленивых. Но за это никто не возблагодарит! Однако ты снова видишь стонущих во тьме и обречённо устремляешься на помощь. Но помощь твоя ущербна, потому что не идёт от сердца. Оно мертво. Там не живёт Источник.

— Настоящий Источник не доступен никому в этом мире… Кроме Маритхи. Она исключение, она дар Бессмертных! Однако я вижу, что это место, рядом с Храмом, искажает даже самый совершенный слух и взор. Даже ты выдаёшь за действительность воображаемое, Аркаис. — Раванга улыбнулся.

— Если бы все так и было, ты не стал бы увечить Маритху. Не стал бы давить в ней то, что до самого срока приносило бы радость. Любовь всегда предпочтительнее ненависти. Что плохого в моем обмане, если она любила на самом деле? Если знала, и притом хорошо, чего я хочу от неё? Я создал вокруг этой женщины целый мир, и это мир обмана, но для неё он был подлинным. Благодаря обману, а не вопреки в ней открылся Источник, и сила его так же истинна, как и он сам. Ты же приложил все силы, дабы его уничтожить! — Он сухо, неприятно усмехнулся. — Зачем нужна была эта «правда»? И не говори, что для её блага. Раванга глубоко вздохнул.

— Я не стал бы причинять столько боли, но есть ещё одно.

— Дверь.

— Дверь. Мы не можем противостоять друг другу в Храме. Стоя рядом с Дверью, я понял: это убьёт обоих. Уверен, ты почувствовал то же. Более того, противостояние, начатое в Храме, нарушит Равновесие. Ты понимаешь, что это значит?

— И это стоило женщине таких мучений? Неужели ты не рад, что мир Бессмертных уцелеет от пришествия Сына Тархи?

— Зачем тебе умирать, если хочешь жить вечно? — Раванга пристально вгляделся в противника обычными глазами.

— А почему бы тебе не умереть сегодня, если ты и не мечтаешь о бессмертии? Но ты отпустишь меня, — уверенно добавил Аркаис.

— Ты просишь?

— Нет, я искушаю. Как всегда. Не могу удержаться, — рассмеялся он. — Я уйду, но женщина останется по эту сторону. А с ней и могучий Источник, к которому ты жаждешь приложиться. Ей нужна забота и опека, она ведь совсем одна в этом мире и никуда от тебя не денется, ты понимаешь? Тангар… это на время, она впитала чересчур много запредельного, видела то, что называет вечностью. Она слушала свою Нить… — Он остановился, но тут же заговорил снова: — Боль утечёт со временем, а излечить её сердце — в твоих силах. — Раванга не ответил. — Но если я останусь, обещаю, что верну её себе. Необходимо время, и только. Наши Нити переплелись слишком тесно, и я не собираюсь отрывать их друг от друга. Если ты не отпустишь меня, то потеряешь Источник. Более того, он будет питать меня. Подумай, Раванга, стоит ли обрывать свою Нить сегодня и стоит ли мне препятствовать.

— Она ещё не приняла решения…

— Она примет его, и оно будет верным. Я знаю Маритху лучше, чем она сама. Ты зря пожертвовал своей цельностью, отравляя её сердце. Это ничего не изменит. Она все равно попытается, а значит, и преуспеет. Думай, Раванга, и думай быстрее. Она идёт сюда, я слышу. Скоро все закончится и начнётся.

Противники смерили друг друга длинным взглядом. Непривычно усталое обличье Великого Раванги и напряжённое ожидание, хорошо заметное на лице Сына Тархи, могли удивить кого угодно. Сила страсти каждого из них пыталась взять верх.

— Но если ты знаешь теперь Источник, если он питал тебя, безмерно поразил и озадачил… я хорошо это вижу, Аркаис… и если хочешь погрузиться в него вновь, и не раз… Почему ты все ещё желаешь уйти к Бессмертным? По крайней мере, сейчас, а не многими летами позже? Почему не хочешь воспользоваться вновь? В чем твоя выгода?

Маритха, ведомая нарутхой, появилась из-за выступа скалы. Оба Великих посмотрели на девушку, как во сне бредущую за зверем.

— Источник — не для Сына Тархи, — медленно, точно ощупывал каждое слово, произнёс Аркаис, наблюдая за девушкой, спотыкавшейся о каждый камень. — Пусть будет твоим уделом, и, быть может, мир наш все-таки изменится, вырвавшись из круга. А мой путь — тоже в вечность. И он должен быть пройден. — И после краткого молчания добавил, глядя на Маритху: — Советую тебе беречь её, потому что внутри огромная ценность. Где-то между Нитью и телом, между мирами. Не утрать.