Вот, оказывается, к каким ужасным последствиям привел «маленковский циркуляр». Подумать только: вместо половины всех аспирантов приняли всего не более 25 % евреев (то есть примерно в десять раз больше, чем относительное количество представителей этой нации в населении страны).

«Конечно, — делает вывод Кожинов, — многие объявят упомянутые записки в ЦК антисемитскими. Но если подойти к ним с истинной беспристрастностью, их нельзя не признать констатацией явно «ненормального» положения вещей. Ситуация в Большом театре не имела последствий… Что же касается сообщившего о положении дел в Московском университете В. Ф. Ноздрева, он продолжал «бить тревогу» и далее, в 1944–1945 годах, и в мае 1946-го был за это снят с поста секретаря парткома».

О том, что никакой антисемитской кампании и в помине не было, говорят красноречивые факты. После войны многие руководители Большого театра, евреи, получали неоднократно Сталинские премии. Например, дирижеры С. А. Самосуд (1947, 1952), Ю. Ф. Файер (1946, 1947, 1950). Чтобы это означало? Выходит, вождь не выполнил предписания «маленковского циркуляра»?!

Хотя Владимир Ильич в последние годы сгоряча клеймил его как «русского великодержавного шовиниста» и даже «русского Держиморду», антисемитом он не был. Нередко ссылаются на то, что якобы он приказал дочери развестись с ее первым мужем (евреем) Морозовым. Однако она это категорически отвергала. Правда, Сталин не пожелал с ним встречаться, четко обозначив причину:

— Слишком он расчетлив, твой молодой человек.

Действительно, тогда как оба сына Иосифа Виссарионовича ушли воевать, Морозов устроился в московское ГАИ. Сталин отозвался так:

— Смотри-ка, на фронте страшно, там стреляют, а он, видишь, в тылу окопался.

Надо ли говорить, что антисемит в подобных случаях и вел себя, и выражался бы иначе.

После войны Маленков возглавил Комитет по демонтажу немецкой промышленности. Ему пришлось выдерживать напор руководителей разных ведомств, желавших получить как можно больше трофейного оборудования. Тогда же у него ухудшились отношения с председателем Госплана H.A. Вознесенским. Маленков по инициативе Сталина или, по крайней мере, по согласованию с ним выдвинул предложение прекратить демонтаж немецкой техники и наладить в Восточной Германии производство товаров для СССР в качестве репарации. Несмотря на возражения Кагановича и Берии, это решение было утверждено.

В середине октября 1945 года Политбюро постановило предоставить Сталину отпуск на два месяца. Он провел это время на Кавказе, не упуская из вида московские дела. А там среди партийных руководителей плелись замысловатые сети интриг, разобраться в которых чрезвычайно трудно.

Официально вождя замещал Молотов. В спину ему дышали Берия, Маленков, Микоян. Возможно, с их подачи Молотов допустил два серьезных промаха. Сначала разрешил в центральных органах советской печати опубликовать фрагменты из речи Черчилля с восхвалениями Сталина. Вождь срочно телеграфировал:

«У нас имеется теперь немало ответственных работников, которые приходят в телячий восторг от похвал со стороны Черчиллей, Трумэнов, Бирнсов и, наоборот, впадают в уныние от неблагоприятных отзывов этих господ… Что касается меня лично, то такие похвалы только коробят меня». (Пожалуй, он исходил из принципа: если тебя хвалит враг — значит ты, где-то допустил ошибку.)

Молотов признал свою ошибку. Но вскоре он заявил о снятии цензурных ограничений на корреспонденции представителей западной печати, отправляемые из СССР. На Западе заговорили о смягчении внешней политики советского руководства, во главе которого, по-видимому, вскоре будет Молотов. Сталин отозвался резко: «Я не могу более считать такого товарища моим первым заместителем».

Казалось бы, освободилось высокое кресло для Маленкова. Однако выяснилось, что есть более серьезный претендент: A.A. Жданов, перебравшийся из Ленинграда в Москву. 25 февраля 1946 года ему вручили орден Ленина. Он курировал ведомство Молотова и наряду со Сталиным подписывал совместные постановления ЦК партии и Совета Министров СССР.

В марте того же года в новом составе Оргбюро ЦК, ведавшего кадрами, четверо из 14 членов были выходцами из ленинградской партийной организации. В отсутствии Сталина заседания Политбюро теперь вел Жданов. Его правая рука — A.A. Кузнецов (также ленинградец) — был назначен руководителем Секретариата ЦК вместо Маленкова, сменив последнего и на посту начальника Управления кадров.

Георгий Максимилианович оказался в опале. Ее причиной послужило так называемое дело авиаторов. Сын Сталина Василий, служивший в авиации, сообщил отцу, что значительная часть авиакатастроф, которые вменяются в вину летчикам, происходит из-за сбоя техники. То же подтвердил министр МГБ B.C. Абакумов. Был арестован и подвергся жесткому следствию главный маршал авиации, дважды Герой Советского Союза A.A. Новиков. Гнев Сталина, не терпевшего обмана, обрушился и на Маленкова — куратора авиационной промышленности.

В решении ЦК указывалось: «Установлено, что т. Маленков как шеф над авиационной промышленностью и по приемке самолетов — над военно-воздушными силами морально отвечает за те безобразия, которые вскрыты в работе этих ведомств (выпуск и приемка некачественных самолетов), что он, зная об этих безобразиях, не сигнализировал о них в ЦК ВКП(б)». Протокол этого решения был подписан Ждановым. Не исключено, что ленинградцы, пришедшие во власть, постарались преувеличить вину Маленкова.

Надо иметь в виду, что еще до войны Ворошилов писал Сталину в частном письме об участившихся авариях самолетов. Сталин ответил примерно так: черт с ними, с самолетами; гибнут летчики, вот что недопустимо! Так что и в данном случае речь шла, конечно, не о потерях техники, а о гибели людей и замалчивании недостатков в авиастроении (что вообще-то не удивительно, ибо лихорадочная спешка военных лет сказывалась на качестве продукции).

Вину Новикова и наркома авиационной промышленности Шахурина сочли доказанной. Сталин спросил Абакумова:

— Какую меру наказания вы предлагаете?

— Расстрел, — был ответ.

— Расстрелять просто; сложнее заставить работать. Мы должны заставить их работать.

Рассказав этот эпизод, П. А. Судоплатов добавил, что маршал Новиков «под давлением был вынужден дать показания против Жукова. В письме Сталину он рассказал об амбициях Жукова и сообщил, что вел с ним «антисталинские разговоры», а также показал, что помогал ему скрыть, что он из семьи царского городового». Эти признания, по словам Судоплатова, «представляли серьезную угрозу для Маленкова».

Дело в том, что еще начиная с 1937 года Маленков способствовал карьере Жукова, выдвигая его на высокие военные посты (значит, Георгий Максимилианович, помимо всего прочего, умел хорошо подбирать кадры). Стремясь обезопасить себя, Маленков, так же как Молотов, поддержал обвинение против Жукова. Маршал категорически отрицал свою вину. Сталин, выслушав его, сказал:

— А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву.

Не исключено, что этот малодушный поступок Маленкова обернулся против него через несколько лет, когда Жуков поддержал его противников. Но об этом чуть позже.

Итак, ленинградская группа захватила многие ключевые посты в руководстве партии и страны. Маленков попал в опалу. Позиции Берии тоже несколько ослабли. В апреле 1946 года был изменен состав коллегии возглавлявшегося им прежде МВД. Были назначены 7 новых заместителей министра, из них двое, в том числе первый заместитель министра B.C. Рясной, были людьми Н. С. Хрущева, который с далеких днепровских берегов продолжал плести в Москве паутину своих интриг.

В мае был снят с поста министра государственной безопасности близкий соратник Берии В. Н. Меркулов. А на его место назначили B.C. Абакумова. Осенью 1947 года Берию лишили поста куратора спецслужб, а сменил его ленинградец A.A. Кузнецов. Поэтому совершенно нет оснований сваливать вину за беззакония в стране за период с 1947 по 1953 год на Лаврентия Павловича. В это время он возглавлял атомный проект. (После ареста Кузнецова в 1949 году курировать спецслужбы по линии партии стал Хрущев, что он позже тщательно скрывал.)