Нападение Германии на СССР ожидалось буквально с года на год, а в 1941 году — начиная с 15 мая. Хотя никто не предполагал, что фашисты нанесут столь мощный удар. О подготовке нашей страны к войне говорит напряженнейшая работа оборонной промышленности (ее результаты со всей очевидностью сказались уже на третий год войны).

На чрезвычайной XVIII партийной конференции, посвященной мобилизации народного хозяйства для нужд обороны, с основным докладом выступил Г. М. Маленков. Этому предшествовала его поездка по 25 крупнейшим заводам страны. Вот как описал один из эпизодов этой поездки его сын:

«Он приехал на Мотовилиху — знаменитый уральский завод, производящий специальные стали (для трансформаторов, танков и т. д.). Производство трансформаторов не ладилось. Шел сплошной брак. Георгий Максимилианович три дня безвылазно провел в цехах и нашел причину; оказалось, что в нарушение технологии масло, в котором охлаждались раскаленные стальные листы, давно не меняли и оно утратило свои свойства. При замене масла брак прекратился. Короче: вместо поиска врагов — строгое соблюдение технологической дисциплины…»

Тут, конечно, не отвечающее правилам логики противопоставление. Ведь несоблюдение технологической дисциплины может быть результатом вражеских действий.

Не собираюсь утверждать, будто тогда на том заводе какие-то технологи сознательно наносили вред обороноспособности страны. Хочу лишь показать, как сказываются даже в таких вот необязательных высказываниях антисоветские штампы, прочно вбитые в головы служащих со времен перестройки.

На то и органы безопасности, чтобы заниматься поисками врагов. А для ответственного руководителя важно профессионально разбираться в сути дела. И если все происходило так, как рассказано выше, то Георгий Максимилианович бесспорно продемонстрировал свои деловые качества.

В годы Великой Отечественной войны Маленков стал одним из пяти членов Государственного Комитета Обороны вместе с Молотовым, Ворошиловым и Берией под руководством Сталина. Судя по всему, он был главным куратором оборонной промышленности, хотя выполнял и другие важные задания. Вот что сказано в его официальной биографии:

«С 30 июня 1941 г. по 4 сент. 1945 г. Г. М. Маленков являлся членом Государственного Комитета Обороны. В августе 1941 г. Г. М. Маленков находился на Ленинградском фронте; осенью и зимой 1941 г. принимал активное участие в организации операций по разгрому немецко-фашистских войск под Москвой; в марте 1942 г. выезжал на Волховский фронт, в июле, а затем августе-сентябре 1942 r. — на Сталинградский и Донской фронты, в марте 1943 г. — на Центральный фронт, проводя всюду большую работу по организации сил на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. В качестве члена Государственного Комитета Обороны Г. М. Маленков руководил работой по оснащению Советской Армии новой боевой техникой и советской авиации — самолетами и моторами. За особые заслуги в области усиления производства самолетов и моторов в трудных условиях военного времени Г. М. Маленкову было присвоено 30 сентября 1943 г. звание Героя Социалистического Труда».

Во время войны Маленков курировал военную промышленность: подбирал высшие руководящие кадры, выезжал в действующие войска.

По словам Андрея Георгиевича, его отец утверждал, что в октябрьские дни 1941 года из всех членов Политбюро в столице остался только он один. Мол, все руководство во главе со Сталиным покинуло Москву примерно на 10 дней. Тогда ему звонили из партийных комитетов со всех уголков страны, чтобы убедиться, что Москва не сдана. И он твердо отвечал: Сталин и все руководство здесь.

Возможно, Георгия Максимилиановича подвела память. А может быть, он и не знал, что Сталин постоянно находился в Москве, и вся информация о положении на фронте стекалась к нему. Об этом свидетельствовал, в частности, более компетентный в данном вопросе человек — маршал А. М. Василевский. Он в то время оставался в столице, постоянно встречаясь со Сталиным.

Можно, конечно, понять усилия сына показать, как много сделал его отец для победы над фашистами. Но все-таки вряд ли нужно при этом принижать, скажем, роль Сталина. Несоизмеримые это были фигуры. Вот, например, оказывается, что и в Курской битве летом 1943 года Верховный главнокомандующий только мешал, а Георгий Максимилианович вдруг взял на себя ответственность за проведение данной операции:

«Маленков прибыл на этот участок фронта летом 1943 года незадолго до немецкого наступления. Напомню, что благодаря нашей разведке командованию стали известны не только день, но и час наступления и надо было решить, когда обрушить на готовившегося к рывку противника упреждающий артиллерийский удар. Ситуация, когда наше командование перенесло время этого удара под самый час «икс», уже многократно описана в нашей литературе, в том числе мемуарной.

Добавлю лишь одну подробность, запомнившуюся мне со слов отца. В Ставке страшно нервничали, не «дезу» ли подбросили нашей разведке, не просчитаемся ли с нанесением огневого удара. Сталин не находил себе места и своими звонками взвинчивал и без того уж взвинченную обстановку на КП и в штабе фронта. И тогда, стараясь освободить командование от этих переговоров с вождем, уснащенных, как обычно, страшными угрозами, Маленков практически целиком взял на себя всю ответственность за срок нанесения мощного артудара. И вот когда он был осуществлен, затикали едва ли не самые жуткие за всю войну минуты в жизни отца. Даже рисковая остановка авиационного завода показалась ему тогда заурядным событием: пойдут немцы в атаку или нет?.. Ослабленные, но пошли! Тут настал и самый радостный момент для отца, для всех, кто был тогда рядом с ним и наверняка поплатился бы жизнью в случае просчета».

Признаться, меня эти сведения озадачили. Еще недавно я писал книгу о сталинском маршале Б. М. Шапошникове, читал воспоминания о войне, но ни у кого, кто руководил нашими войсками в битве на Курской дуге, не встречал ничего подобного; даже имя Маленкова не упоминалось. А тут вдруг оказывается, что именно он отвечал «за срок нанесения мощного артудара»! Да еще Сталин ему мешал и всех запугивал. Жуткая ситуация…

Просматриваю воспоминания Жукова, Василевского, Рокоссовского. Как сговорились: ни слова о Маленкове. Жуков пишет, что после совещания с Рокоссовским и Василевским он позвонил Верховному главнокомандующему: «Я доложил о полученных данных и принятом решении провести контрподготовку. И. В. Сталин одобрил решение и приказал чаще его информировать:

— Буду в Ставке ждать развития событий, — сказал он.

Я почувствовал, что Верховный находится в напряженном состоянии. Да и все мы… сильно волновались и были крайне возбуждены».

Выходит, Сталин одобрил план. После этого если уж был бы с кого-то спрос, то в первую очередь с него. И никого он не нервировал, позвонив только после начала операции. «В 2 часа 30 минут, — писал Г. К. Жуков, — когда уже вовсю шла контрподготовка, позвонил Верховный.

— Ну как? Начали?

— Начали.

— Как ведет себя противник?

Я доложил, что противник пытался отвечать на нашу контрподготовку отдельными батареями, но быстро замолк.

— Хорошо. Я еще позвоню».

Вот как было дело. А где же в то время был Георгий Максимилианович и что вообще он должен был делать в то время на Курской дуге? Могли он вмешиваться в проведение чрезвычайно сложной военной операции? Думаю, никаких полномочий на этот счет у него не было и быть не могло. А поручен ему был, по всей вероятности, контроль за качеством используемой нашими войсками техники, ремонтом поврежденных танков, орудий и самолетов.

Больше доверия к тем свидетельствам Андрея Георгиевича, где сообщается о вполне правдоподобных фактах. Он пишет: «Опираясь на выдвинутых им молодых, талантливых специалистов — Малышева, позднее отвечавшего за советский атомный проект, Славского, Сабурова, Первухина, Косыгина, Устинова, вырванного из лап НКВД Тевосяна и других — Маленков взял на себя и контроль за освоением новой техники. Помню его рассказ о том, как вместе с С. И. Вавиловым он в предельно короткий срок наладил выпуск «ночезрительных» (инфракрасных) приборов для танков, как они вдвоем проехали ночью по дорогам Подмосковья на танке, оборудованном новым прибором, и лично убедились в его высоких качествах».