— Убей я тебя, — честно сказал я, — на следующий же день прикончат и меня. А я не для того бежал из СССР, чтобы через два месяца умирать за границей.
— В логике тебе никогда нельзя было отказать, — усмехнулась Марина. И усмешка стала первой трещиной в том льду, что сковывал наше отношение друг к другу.
Вместе мы направились на театральную кухню, где Марина принялась объяснять родственнице бригадира Тонга, как готовить праздничный торт для дня рождения. Я же сказал ей, что отлучусь, и пошёл в кабинет Мидзуру, который занимала теперь Дороши, чтобы выяснить, сколько лет исполняется Алисе. Надо же знать, сколько свечей ставить на торт.
— Сколько лет Алисе-тян, — озадаченно произнесла Дороши. — Надо поднять документы Мидзуру-сан по ней. Я вам обязательно скажу, только я не понимаю, для чего.
Я кратко объяснил, в чём дело, и хотел уже покинуть кабинет, но Дороши остановила меня.
— Погодите, Руднев-сан, — сказала она. — Мне надо поговорить с вами.
— По какому поводу? — удивился я, садясь в кресло напротив девушки по её приглашению.
— Мне надо работать над программами мехов для вычислителя, — пустилась в объяснения Дороши. — Для них я беру цифры из справочников и прочей литературы, но нужна более точная информация. Вы, единственный из всех в театре, воевали на устаревших моделях советских мехов «Большевик» и «Подпольщик». Расскажите подробней, как они ведут себя в бою, как реагируют на повреждения разной степени тяжести.
— Очень интересно, — потёр я подбородок. — Давайте так, Дороши-кун, вы меня спрашивайте обо всём по порядку, а я буду отвечать вам, по возможности максимально развёрнуто и подробно, насколько смогу. Не забывайте, воевал я на «Большевике» ещё в двадцать девятом, после этого были только учения.
— Хорошо, — кивнула Дороши, выкладывая перед собой на стол пухлый блокнот и перо, приготовившись записывать за мной. — Как поведёт себя «Подпольщик» при прямом попадании из ПМРа? К примеру, того же Mauser P-gewehr.
— Из противомеховых ружей в меня не попадали, — честно ответил я. — Их, скорее всего, не было у гоминдановских солдат. Могу описать попадание из сорокопятимиллиметровой пушки.
— Нет-нет, — покачала головой Дороши. — Мне нужно узнать поведение меха при попадании из пулемётов и авиапушек, примерно соответствующих тем, которые применяются доспехами духа.
Какое отношение к этому имел немецкий ПМР, я так и не понял, но принялся развёрнуто и подробно отвечать Дороши. Из пулемётов в меня стреляли часто, даже очень часто. Бронирование «Большевика» было противоосколочным — пули из «Максима» отскакивали от неё, как горох. Мы шли на окопы врага, совершенно не опасаясь огня противника. Правда, самые слабенькие пушки могли своими болванками остановить нас. Карандаши их снарядов прошивали нашу броню — одного-двух попаданий вполне хватало для того, чтобы вывести из строя «Большевика». «Подпольщику» хватало ненамного больше.
— А вот про авиапушки ничего сказать не могу, — развёл я руками в конце длинного монолога. — Их у нас стали ставить на лёгкие мехи «Красный ястреб» и «Красный альбатрос», «Коммунист» первая наземная модель БМА, оснащённая ею. У китайцев мехов не было вообще, да и у нас их было всего десять штук. Ровно поровну «Большевиков» и «Подпольщиков».
Дороши быстро писала что-то в своём блокноте.
— При повреждении ножных тяг, — записав всё, продолжала она расспросы, — как сильно начинает уводить «Большевика» и «Подпольщика» в сторону?
Я припомнил, как мне пришлось полчаса воевать на «подволакивающем ногу», как у нас говорили, «Большевике». Те ещё ощущения. Движется намного медленней, экраны боевой оптики перекошены и приходится постоянно по-птичьи склонять голову к плечу, отчего потому долго ещё болела шея. При каждом шаге «Коммуниста» едва ли не разворачивает, вести огонь на ходу невозможно — стволы пулемётов Фёдорова[5] болтает из стороны в сторону.
— На «Подпольщике» стояли те же фёдоровы, — рассказывал я, — только спаренные. А по массе они не сильно превосходит «Большевика», потому при повреждении коленных тяг его должно болтать примерно также.
Примерно в том же ключе мы беседовали около часа, пока к Дороши не зашёл Накадзо, одетый в форму.
— Пора начинать тренировку, — сказал он. — Все собрались и ждут, собственно, только тебя, Дороши-кун. Ну и Руднева-сан тоже, — добавил полковник, глянув на меня.
— Тренировок сегодня не будет, — отмахнулась она, дописывая предложение. — Мне надо закончить беседу с Рудневым-сан, после этого я буду работать с программами для МТВ. Так что возможно и завтра не будет тренировки, пока я буду дорабатывать программные характеристики моделей «Большевик» и «Подпольщик». Кроме того, надо будет и над остальными моделями потрудится с учётом сказанного Рудневым-сан.
— Вот как, — только и сказал на это Накадзо, — и никакой субординации, — усмехнулся он, поглядев на меня.
Он вышел из кабинета, наверное, чтобы сказать отряду, что тренировки сегодня, а возможно и завтра, не будет.
— Продолжим, — склонилась над блокнотом Дороши, погрызла кончик пера и задала следующий вопрос.
Свободное время, неожиданно свалившееся на них, каждый использовал по-своему. Асахико сразу же укатила по дорогим магазинам. Готон отправилась в тренировочный зал. Сатоми последовала за ней. А вот Марина, взяв в помощь Ютаро, поехала в город. Ей долго пришлось объяснять юноше для чего.
— Странная традиция, дарить подарки на день рождения, — сказал он, пожимая плечами. — Да и вообще, праздновать этот день как-то непривычно.
— Не забывай, Ютаро-кун, — ответила на это Марина, — что Алиса-тян не японка, и приехала сюда меньше месяца назад. Да и раньше, у себя на родине, она не часто праздновала свой день рождения.
— Но чем я-то могу вам помочь в этом деле? — удивился Ютаро.
— Я не слишком хорошо ориентируюсь в Сибуе, чтобы выбрать хороший подарок для Алисы-тян, — безапелляционным тоном заявила Марина.
— Марина-кун, — остановился в холле театра Ютаро, — вы, что же, считаете меня большим экспертом по подаркам десятилетним девочкам?
— А кого мне лучше взять с собой тогда? — развела руками Марина.
— Сатоми-кун, — не задумываясь, ответил Ютаро.
— Она почти не была в столице за пределами театра, — заметила Марина.
— Но лучше взять её с собой, — предложил Ютаро. — Ведь она лучше нас выберет подарок для Алисы-тян.
— Верно, — согласилась Марина. — Идём в зал тренировок. Сатоми-кун, кажется, туда пошла.
Они, действительно, застали девушку там. Она фехтовала против Готон, отбивавшейся от неё голыми руками. При этом вооружена Сатоми была своим боевым мечом. Девушки словно танцевали друг вокруг друга, сверкал клинок меча, молниями метались кулаки. Готон каким-то непостижимым образом отбивала плоскость клинка предплечьями, пыталась поймать его в захват двумя раскрытыми ладонями. Руки её были покрыты царапинами и мелкими ранами, но она не обращала на них внимания, продолжая грозящий смертью танец.
В какой-то момент противницы разошлись, давая друг другу отдых. Вот тогда-то Марина и обратила на себя внимание, несколько раз хлопнув в ладоши.
— Довольно ваших опасных игр, — сказала она. — Сатоми-кун, идём с нами.
— Куда? — спросила удивлённая девушка.
— Выбирать подарок Алисе-тян, — ответил Ютаро. — Никто лучше тебя этого не сделает.
— Ступай, Сатоми-кун, — сказала Готон. — Мне руки перебинтовать надо, а то кровь так и течёт. Похоже, перестарались мы с тобой с этими тренировками.
— Мы ждём тебя внизу, — бросила Марина.
Они спустились в холл, и Марина ушла в театральный гараж, выводить авто. Ютаро вышел на улицу. Вскоре к нему присоединилась переодевшаяся Сатоми, а через пять минут подъехала автомашина с Мариной за рулём.
Они покатили по улицам Токио. Первое время разговор как-то не клеился, но когда молчать уже не было никакой возможности, Сатоми брякнула первое, что пришло в голову:
