– Успокойся, прошу тебя, успокойся,– раздался у самого уха горячий шепот Брюса. Он повернул голову Пэгги лицом к себе, откинул растрепавшиеся волосы, заглянул в глаза и поцеловал. Она затрепетала – так сильны и страстны оказались его губы. Потом он осушил ими ее щеки, ресницы, мокрые от слез. Следующий его поцелуй был нестерпимо сладок и нежен. Пока хватило дыхания, они упивались друг другом. С трудом взяв себя в руки, Брюс наконец сказал:

– Жаль, но надо идти, а то нас хватятся.

Словно в тумане Пэгги последовала за ним.

– Я не могу туда вернуться, извини, пока там твой отец…

– Тебе незачем о нем думать, я отправил его домой.

За время их отсутствия ничего не изменилось, разве что число гостей поредело. Но главные действующие лица были все те же. Явно злой Вилли нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Взволнованная Энн мерила шагами комнату, только старик Матьюс хранил абсолютное спокойствие.

– Молодые люди, вы напрасно повторяетесь. Юристу нужны факты, а не слова. Я уже в третий раз перечислил документы, которые обязана представить мне мисс Энн, если хочет доказать свое право на Реджвуд.

– Она здесь не единственная претендентка,– с порога вклинился в беседу Брюс.– У Пэгги на него все основания, а не у Энн.

– А тебе-то что от этого? – взъярился Вилли.

– Мне ничего, должна быть обыкновенная человеческая справедливость.

– Да будет,– с издевкой проговорил Вилли.– Тебе и ничего? Что же ты так ретиво ухлестываешь за ней? Мало своей фермы – хочешь прихватить и Реджвуд? Ну и как продвигается дело? Изображаешь ревнивца, соблазняешь, жмешь ручки, целуешь в библиотеке?.. Должен сказать, ты преуспел! Посмотри на нее, девушка так и тает. Но спорю, все равно проиграешь. Она не так наивна, как думаешь. Когда мы с ней продадим землю за сумму, которая тебе и не снилась, она умотает в свой Нью-Йорк – только ты ее и видел.

– Прекрати сейчас же, подлец! Брюс, останови негодяя! – выкрикнула в сердцах Пэгги и вскочила.

Вилли расхохотался.

– Зачем же вы выбирали подлеца и негодяя своим посредником по сделке? Нелогично, дорогая! Я, между прочим, уже сговорился с покупателем. Лично Вилли не нужны ни земля, ни дом Реджвуда. Проценты, которые я честно заработаю, позволят мне наконец уехать отсюда навсегда. Вот и все.

Заявление брата больше всех потрясло Брюса. Он сделался белый как полотно.

– Полчаса назад я, Пэгги Макинрой, во всеуслышание заявила здесь, что в Реджвуде все останется по-прежнему. Я прилюдно сказала это! Никому и ничего я не намерена продавать, господин самозваный агент, и не обещала вам никаких процентов. Вы лжец!

Ярости девушки не было предела. Оглянувшись на Брюса, она надеялась найти поддержку хотя бы во взгляде, но он сидел, безучастно опустив голову. Все рухнуло для нее. Надежды, предвкушение счастья – все…

На лестнице ее догнала Энн.

– Постойте, Пэгги. Выслушайте меня! Мы обе носим фамилию Макинрой – судьба так распорядилась. Так пусть же она рассудит и наш спор. Признаюсь, я очень хочу выиграть, потому что… знаю, каково сводить концы с концами. Я устала быть бедной.– Искренние слова девушки на мгновение тронули Пэгги.– Мне нужны деньги, чтобы мы с Вилли могли пожениться и махнуть куда-нибудь на Ривьеру. Ни его, ни меня не прельщает деревня. Если на моем счете появится хоть какой-нибудь капитал, я быстро его приструню. Он гуляка и бабник – все так, но Вилли будет мой!

– Желаю удачи,– не без ехидства сказала Пэгги.– Только учтите, Вилли в отца. Как бы он не разрушил вашу, а заодно и мою жизнь…

Печальный день, начавшийся похоронами и ознаменованный общим скандалом, подходил к концу. Энн и Вилли продолжали осыпать друг друга упреками. Пэгги произносила в уме монологи, обращенные к Брюсу. Тому тоже было над чем подумать. Цену младшему брату он знал отлично, а вот мысль, что милая зеленоглазая Пэгги способна вести закулисную игру, повергала в смятение. Неужели она в самом деле решила – он охотится за землей Реджвуда? Чушь, со своей бы управиться. Ему страстно мечталось взять на себя заботу о доброй, умной, как ему казалось, девушке, но было абсолютно безразлично, владелица она имения или нет. И если такая простая вещь ей не понятна, значит, она последняя дура, хотя целовать ее мягкие податливые губы все равно наслаждение. Когда тебе тридцать шесть и любовь стучится в двери, терять ее очень не хочется…

В раздражении Брюс вышагивал по открытой галерее, выходящей в сад, натолкнулся на порожнюю банку из-под пива, оставленную, как всегда, где попало Вилли или отцом, с отвращением зашвырнул далеко за перила.

Конечно, самое правильное – объясниться с Пэгги, сказать напрямую, что абсолютно не верит в сговор между братом и ею, просто растерялся и сразу не дал негодяю отпор… Но пусть и она поверит в совершенно бескорыстные намерения того, кто искренне сочувствует и симпатизирует ей…

Он мучительно искал примирения, хотя не знал, как к этому подступиться.

Солнце садилось в багровую тучу, предвещая грозу, потянуло влажной прохладой. Следовало бы загнать в конюшню лошадей, пасущихся в открытом загоне. Но прежде, чем спуститься во двор, Брюс решительно взялся за телефон, набрал номер Реджвуда, надеясь, что трубку поднимет Пэгги.

Ответом были глухие продолжительные гудки. Или уснула, или не хочет с ним разговаривать, сделал вывод он.

Лошади встретили хозяина тихим пофыркиванием и сдержанным ржанием. Чуткие животные почувствовали его никудышное настроение. Брюс обошелся с ними без обычной нежности: не погладил по крупам, не потрепал за холки, деловито отвел одну за другой по стойлам и вернулся к телефону.

Небо еще больше помрачнело, налилось свинцом, подул резкий ветер, где-то в доме от сквозняка хлопнуло дверью.

Брюс еще раз набрал Реджвуд. Опять долго никто не подходил. Наконец он услышал голос Пегги.

– Говорит Брюс Патерсон.

– Слушаю вас.– Для девушки его звонок явился неожиданностью, поэтому, не успев собраться, она выбрала почти официальный тон.

– Надеюсь, не разбудил?

– Разбудили.

Даже сквозь расстояние и телефонные шорохи Брюс уловил холодную отчужденность.

– Извините. Но я, собственно, по делу… Проверьте, пожалуйста, хорошо ли прикрыты окна. Идет гроза, и поднимается ветер. Боюсь, останемся без стекол.

– И ради этого вы подняли меня с постели?! – Тайная надежда, что Брюс ищет возможность вновь наладить их отношения, показалась совершенно беспочвенной. Вот если бы он сам явился… обнял, поцеловал, как тогда, в библиотеке…

– Еще раз прошу извинить… Окна вы на всякий случай закройте, а звоню я не только из-за них… Хочу пригласить вас завтра в Дорфилд.

– С чего вдруг я должна с вами куда-то ехать? – не сдержавшись съехидничала Пэгги.– Или поездка – часть все того же хитроумного плана по завоеванию наследницы Реджвуда?

– Пэгги,– взмолился Брюс,– не верьте тому, что говорит брат. Мои помыслы чисты, и вы напрасно взвинчиваете себя подозрениями… Похож я на коварного человека, разве похож?.. Вы же достаточно проницательны и умны, вам не так-то легко запудрить мозги, как я успел заметить… В Дорфилде мне необходимо забрать кое-какие продукты. Я думал, вам захочется посмотреть город и хоть немного отвлечься после вчерашних похорон.

– О!..– ответила Пэгги пристыженно.– Простите, Брюс. Я сама знаю, что несу вздор… Из-за всего случившегося у меня расходились нервы. Ничего не могу с собой поделать…

– Да возьмите же себя в руки! Вам и на самом деле предстоят еще нелегкие испытания из-за проклятого наследства, а вы придаете значение чуши, на которую и внимания-то не стоит обращать.

На том конце провода послышалось хлюпанье носом. Пэгги тронули доверительные интонации Брюса, его дружеская, нет, чисто мужская покровительственность.

– Ну вот, слезы… Перестаньте, прошу,– ласково увещевал девушку Брюс.– Глаза покраснеют и вместо зеленых станут как у кролика.

Пэгги невольно рассмеялась:

– А вы их не любите?

– Нет, почему же. На сковороде, да под соусом, очень даже вкусно…