— Вы не говорите об этом за исключением тех случаев, когда кричите о происшедшем в бреду? — спросила она.

Он бросил на нее болезненный взгляд, который, казалось, мгновенно увеличил разделяющую их пропасть. На секунду его глаза застыли как лед: холодные, темные и суровые. В этот момент он показался ей чужим.

Маргарет не собиралась причинять ему боль, но его взгляд напугал ее. Она вцепилась в его рукав:

— Я не хотела показаться бесчувственной или легкомысленной, но, видите ли, я не вполне понимаю, что пережили вы и другие молодые джентльмены. Наверно, многие ваши товарищи тоже страдают от ночных кошмаров.

Его взгляд вернулся к ней словно издалека. Его рот был сжат, в голосе чувствовалось раздражение, глаза потускнели. Стена между ними стала еще выше.

— Не знаю. Как я уже сказал, я не люблю обсуждать это. Может быть, мы пройдем в комнату, где выставлена египетская коллекция? — напряженно спросил он, предлагая ей руку. Его слова и жест заставили ее замолчать. Казалось, он вновь повторил: «Я не хочу говорить об этом».

Маргарет приняла его руку, понимая, как важно, чтобы в этот момент между ними был физический контакт, чтобы он понял, как ей жаль, что она, не желая того, напомнила ему об ужасах войны.

— Да, мы можем идти, милорд. — Она заставила себя говорить весело. — Чтобы поменять тему разговора, давайте обсудим шахматы. Мой следующий ход — пешка на эф три. Но, пожалуйста, сэр… — ее улыбка погасла, — не отталкивайте меня. Я понимаю ваши чувства, возможно, лучше, чем вы думаете. Но если вам неприятно говорить о войне со мной, найдите себе того, кто вас поймет и снимет тяжесть с вашего сердца.

Ее слова не всколыхнули ничего в черной глубине его зрачков. Маргарет никогда еще не видела его таким непроницаемым, и это пугало ее.

— Я больше не стану поддразнивать вас, — храбро проговорила она, — если вы только скажете мне… Вас не обидели те, кто соединяет Ватерлоо с мраморными скульптурами мистера Элджина? Я читала в газетах, что после победы над Францией, которую Наполеон объявил третьим Римом, Лондон стали рассматривать как новые Афины.

Дейд рассеянно пожал плечами:

— Слишком слабая связь.

Маргарет остановилась у входа в египетский зал.

— Вовсе нет. Если бы Наполеон не вторгся в Египет, экспедиции лорда Элджина в Константинополе никогда бы не разрешили вывезти эти скульптуры из Греции. Скорее всего, они бы до сих пор жарились под средиземноморским солнышком, теряя ноги и руки под воздействием непогоды и времени. Я бы тогда никогда их не увидела.

Дейд рассмеялся. Маргарет не ждала подобной реакции и была польщена тем, что ее слова подняли его настроение.

— Крейтон только сегодня сказал мне, что даже в самых дьявольских событиях есть немного хорошего. Вы на это намекаете? — Его глаза вновь ожили.

Маргарет, просияв, улыбнулась ему:

— Да. Ваши действия на Ватерлоо имели намного больше значения для искусства, чем вы и любой из ваших погибших друзей могли предположить. Как камни, брошенные в озеро времени, ваши поступки затронули силы, которые большинство даже не распознали.

Он постоял немного, глядя на нее с каким-то мрачным вниманием. В глубине его глаз зажглись золотистые искорки, словно ее слова коснулись его потаенных мыслей так, как она и не предполагала.

Слегка встревоженная его молчанием, Маргарет отняла руку с его локтя, но он схватил ее, поднес к губам и поцеловал с таким пылом, который поразил ее не меньше, чем его прежняя холодность.

— Надеюсь, вы всегда будете откровенны со мной, мисс Дорнтон. Ваши мысли и поступки иногда нарушают мое спокойствие и противоречат моим убеждениям, но, подобно крупицам песка в раковине моллюска, превращаются в жемчужины мудрости.

На мгновение его глаза встретили ее взгляд с чувственной силой, что превосходила тот поцелуй в его спальне. Она была тронута и одновременно странно напугана. Стены в глубине его каре-золотистых глаз, что так часто удерживали ее, пали, и в растущем тепле его взгляда отчетливо читались его чувства к ней. Маргарет они смущали, так же как смущали и резкие перепады его настроения.

И все же, когда они стояли в дверях зала — на пороге между двумя древними мирами, — она не сомневалась, что Дейд хочет поцеловать ее. Как иначе можно было объяснить вспыхнувший огонь в его глазах и еле уловимый наклон головы? Пространство между ними, казалось, пронзали молнии. Его глаза молили о разрешении, горя от еле сдерживаемой страсти. Маргарет знала, что это неприлично, но не могла не желать его. Она не отвернулась и не отвела глаз.

Его черные зрачки расширились, горячее дыхание обожгло ее щеку. Словно повинуясь невидимому сигналу, Маргарет закрыла глаза. Вздрогнув, она качнулась к нему, ожидая встретить его губы, готовясь к этой встрече, желая, чтобы его тепло согрело ее. Сердце Маргарет болезненно сжалось, настолько неожиданным, неприличным и даже опасным было ее желание.

Но Дейд не поцеловал ее. На лестнице раздались голоса и топот ног. Они резко отпрянули друг от друга. Ее лицо и шея горели от смущения и понимания того, что чуть было не произошло. Маргарет осмелилась поднять глаза.

Стена вновь высилась между ними, и она не смогла ничего прочитать в темных озерах его глаз. Может быть, он сердится на нее?

— Думаю, к лучшему, что нас прервали, — хрипло сказал лорд Дейд. — Пора присоединиться к остальным.

Маргарет не привыкла к лицемерию. Она смогла только кивнуть, пытаясь унять неровное биение сердца.

Дейд кивнул в ответ и повел ее в египетский зал, говоря достаточно громко, чтобы его могли услышать находящиеся поблизости:

— Не хотите посмотреть на камень Розетты? Мне говорили, это что-то необыкновенное. Ключ к пониманию давно забытого языка.

Маргарет опять кивнула. Голос не слушался ее. Губы, лишенные возможности изучить новый для нее язык, отказывались размыкаться.

— Из земли показались гиацинты, — было первое, что сказала Маргарет лорду Дейду в следующий раз, когда они отправились в парк Сент-Джеймс. — Весна пришла. Только взгляните!

Он огляделся. Ветерок весело играл локонами ее прически, окрасив щеки девушки нежным румянцем. Она перекидывала из руки в руку кожаный мячик. Ее серые глаза изъяснялись на языке столь же древнем и таинственном, что и на камне Розетты. Когда они встречались в последний раз, она ждала от него поцелуя и все еще думала об этом. Он видел доказательство тому в ее взглядах, что метались к нему словно птицы, которые ищут, где свить гнездо.

Дейд смотрел и смотрел на Маргарет Дорнтон, завороженный мыслью, что эта яркая и красивая девушка тянется к нему, опьяненный тем, как близки они были к поцелуям украдкой среди мраморных богов. И это понимание придавало взрослую таинственность улыбке, которую Жемчужина таила от остального мира и которая заставляла сердце Дейда биться с таким жаром страсти, что это удивило его самого. Призраки прошлого, казалось, отступили перед солнечным светом улыбки Маргарет Дорнтон. Ивлин Дейд чувствовал себя так, словно тяжесть на его сердце и темнота в душе начали таять.

— Позвольте мне.

Ивлин потянулся к мячу. Когда девушка отдала ему мяч, с озадаченным выражением, что перерезало ее лоб маленькими морщинками, он ловким движением руки сделал так, что тот исчез. Маргарет подошла ближе и коснулась его руки в поисках маленького шара. Ее прикосновение, так же как и свет в ее жемчужно-серых глазах, наполнили сердце лорда Дейда уверенностью: это невинное создание так же увлечено им, как и он ею. Она сожалела о несостоявшемся поцелуе не меньше, чем он сам! Эта мысль овеяла его теплом.

— Магия, — тихо сказала она. — Вы не повторите это еще раз, сэр?

Что-то в том, как она произнесла эти слова, как наклонилась к нему, заставило Дейда подумать, не ждет ли она, что он поцелует ее? Улыбнувшись так, что Маргарет покраснела, он заставил мяч исчезнуть у нее за ухом. Ее щеки казались ярче, чем это можно было объяснить прохладным ветерком, когда он провел пальцем по ее волосам, а потом по шелковистой мочке ушка. Это было нежное, изящное ушко.