— Что сошлось, какой сценарий? О чем вообще речь?

— О том, что именно ты рискнешь уничтожить суперкомпьютер на Тхэ. Наш спецотдел способствовал тому, чтобы этот прогноз оправдался.

Эти слова, словно заряд взрывчатки, разметали в клочки все представления Арча о его прошлом и о том, что происходит сейчас. Опять судьба вывернулась наизнанку, встала дыбом и раскололась, теперь ее предстояло сложить, словно головоломку, заново.

— У вас там что, работают ясновидцы и чародеи? — в замешательстве спросил Арч.

— Можно сказать, да. Тобой занималась целая группа социопсихологов, прогнозистов, сценарных разработчиков. Можешь гордиться. Ты им задал немалую работенку.

Арч отвернулся и уставился в лобовое окно, где планета прогибалась исполинской голубой чашей навстречу летящему боту. Ему стало тошно при мысли о том, что его муки выбора, его отчаяние и прорыв сквозь любые запреты, все заранее было продумано и рассчитано чьими-то холодными умами.

— Вот оно что… Это было подстроено вами с самого начала…

— Точнее говоря, с тех пор, как тебя подробно изучили в Адаптории, — поправила Ликка. — И не подстроено, а скажем так, организовано оптимальным образом.

— И ты? — спросил Арч, буравя ее взглядом исподлобья. — Ты тоже сорганизована? Оптимальным образом?

— Позволь, я не буду на это отвечать.

— Сволочи, — холодно бросил Арч. — Вот вы кто. Паршивые сволочи из паршивого спецотдела. Забавляетесь, да? Играете маленьким человечком с несчастной планеты? Эксперименты проводите? Возомнили себя всемогущими и богоравными? Я же вам не игрушка, я живой… Секретные дрессировщики, растак вас разэтак, гуманисты вонючие. Послали меня познакомиться с сынишкой, да? Подсунули попутчицу до космопорта? Знаешь, ты кто?

— Кончай булькать, Эхелала, — подал голос Тил. — Чего ты на нее наехал, как яйца на коленку?

— Не лезь. Мое дело.

— Ничего страшного. Пускай выговорится, — без тени иронии разрешила Ликка. — Ну давай, Арч. Я слушаю тебя.

— Ненавижу, — врастяжку проговорил Арч. — Ты тварь.

— Так. Еще что-нибудь?

— Лживая сразь. Гадина двуличная. Курва.

Ее лицо осталось невозмутимым. Любимое и проклятое лицо Амы, родившей от него сына и предавшей его без зазрения совести.

— Хватит ругани! — не выдержал Тил. — На тебя тошно смотреть, понял? Оставь девчонку в покое. Кабы не она, сидел бы ты сейчас под арестом.

Арч снова повернулся к пульту управления и стиснул кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Его душили ярость и стыд. Им играли, как тряпичным болванчиком. Рухнула иллюзорная граница меж двух миров, меж кошмарной Колонией и благодатной Ойкуменой. То был единый мир, замешанный на лжи, лицемерии и предательстве. Повсюду занимались хитросплетениями из красивых словес, но под их флером скрывались все те же несправедливость и черствость. Всюду морочили простаков светлыми идеалами, чтобы власть без помех загоняла их в стойла. А его, Арча, бунт, его безоглядная свобода оказались на поверку лишь прыжком паяца, которого искусно дернули за ниточку.

Он силился стряхнуть обрушившийся на него бредовый мрак всеотрицания, но не находил ни малейшей точки опоры.

Ликка встала с кресла и подошла к нему. Он приготовился к чему угодно, к презрительной отповеди, пощечине, плевку, но не к тому, что ее ладошка мягко легла на его руку.

— Только не подумай, будто мне легче, — созналась она. — Я много дала бы за то, чтобы эту миссию поручили не мне. Или чтобы мы встретились просто случайно, и Разведка была бы ни при чем.

Их пальцы соединились, переплелись, томительно втиснулись друг в друга. Оба понимали без слов, что это было и обручением, и объятием, и прощанием, не подлежащим обжалованию, навсегда.

Время замерло — и вдруг пошло снова. Минуло несколько секунд, когда они могли себе позволить быть просто людьми. Арч взялся за штурвал. Возвратилась на прежнее место Ликка. Отвернувшийся из деликатности Тил заерзал, привстал и вытянул шею, разглядывая колоссальную панораму планеты, надвинувшейся во всю ширину лобового окна. На расчетную орбиту вокруг карантинной планеты Тхэ лег разведбот с экипажем из трех человек — бывшего разведчика, бывшего каторжника и сотрудницы спецподразделения О. Они собрались в носовой части кабины и сосредоточенно всматривались в экран планетного сканера, где четко вырисовывалась очищенная от облачных прядей извилистая линия побережья.

— Посадку делаем здесь, — Арч ткнул пальцем в центр полукруглого залива, — потом на глубине двигаем вот к этой бухточке. Ночью высаживаемся и спускаемся в подземный ход.

— Погоди-ка, что за бухта? — спросил Тил.

— Это, братец, третий грузовой порт. Там, где была твоя берлога. Помнишь, как ты меня крапчаткой потчевал?

— Э-э, да оттуда нам знаешь, сколько пилить до Подземного Папы? Двое суток пути, не меньше.

— Можешь показать, где именно то подземелье?

Тил наморщился, водя пальцем по экрану.

— Хрен его маму знает. Я ж под землей ползал. Примерно тут. Или вот тут. Вроде этого.

— Короче, не на берегу. А мы не можем высадиться из разведбота на крышу дома или площадь, понял? Если прохожие увидят, как с неба спускается эта штуковина, они нас неправильно поймут. Так что придется делать подводную вылазку. Как нас учили, водичка — лучший друг разведчика. Потом на берег — и в люк.

— Долго же нам придется ползти на карачках, — огорчился Тил.

— Сколько угодно, — рассудил Арч. — Лишь бы добраться.

— Пайки надо взять побольше. Хоть пожрем напоследок.

— Никак ты помирать собрался?

— Уж как получится, — вздохнул Тил. — Ты не думай, я не трушу.

— Ну и ладушки, — сказал Арч, потягиваясь. — Пора идти на посадку. Потом полежим на дне, подождем, пока стемнеет. И двинем в путь-дорогу.

Развернув бот на сто восемьдесят градусов, Арч переключил двигатель на малую мощность. По мере снижения скорости стала падать высота орбитального полета. Арч рассчитал, что на следующем витке бот войдет в плотные слои атмосферы, а там уже надо будет спускаться вертикально, используя гравитационные преобразователи.

Последний раз в жизни он упивался красотой стратосферного полета. Черное звездное небо постепенно выцветало, наливаясь фиолетовой гущей, растворяющей звезды помельче, затем созвездия тонули в сочной синеве, и снизу вверх по горизонту наползала дымчатая, нежная, неуловимая граница между бездыханным космосом и воздухом.

Внизу простиралась комковатая облачная равнина с загнутыми кверху краями; бот нырнул в центр этой кипящей чаши, пронизал толстый слой волокнистого марева и завис над заливом. На широкой лазурной глади виднелись точки кораблей, вдали темнела береговая полоска, грязная туча смога нависла над мегаполисом. Арч бросил суденышко в стремительное пике, у самой поверхности включил антигравы, нейтрализуя перегрузку, и перешел на бреющий полет. Гребни волн гулко шлепали по днищу. Чуть двинув штурвал, Арч придал боту носовой дифферент, по лобовому стеклу хлестнула и рассыпалась белыми брызгами крутая волна, и вот уже обзор заслонила зеленовато-голубая водная толща, в которой блескучими опилками сновали стайки рыбешек. Плавно погрузившись в придонный сумрак, бот двинулся на малой скорости к портовой бухте.

Ликка пересела в кресло второго пилота рядом с Арчем.

— Я хотела тебе сказать нечто важное еще тогда, на складе, — начала она. — Но разговор пришлось отложить. Это очень, очень много значит для меня. Надеюсь на твое понимание.

— Постараюсь понять, — пообещал Арч.

— Для начала придется объяснить, что такое спецотдел О, и почему мы затеяли эту историю. Не хочу, чтобы у тебя оставались предубеждения против нас.

— Стоит ли стараться?

— Стоит. Ну пусть это будет моей личной попыткой оправдаться перед тобой. Арч, не надо думать, что тобой цинично манипулировали.

— Неужто нет?

— Ты ведь не знаешь, чем занимается спецотдел О. И никто почти не знает. Очень долго Разведка придерживалась принципа невмешательства в дела карантинных планет. Потому что благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Невозможно было предугадать, какими потрясениями, бесчинствами или ужасами может обернуться попытка хоть что-то изменить к лучшему на карантинной планете. А когда подобное порой случалось, то горький опыт служил лишним предостережением…