– Как раз вредно! Если хотеть безуспешно.

– Спермотоксикоз замучит, – проворчала Лена, и он, хотя слово слышал впервые в жизни, прекрасно ее понял, ухмыльнулся и кивнул:

– Что-то вроде того.

– Отстань, Милит, – отодвинулась Лена, когда он как-то очень уж крепко прижался к ней, словно сидеть ему было тесно.

– Ни за что. Сама виновата.

– Я виновата? – возмутилась Лена. – У вас, мужиков, всегда бабы виноваты! Я что, с тобой флиртовала? Глазки тебе строила? Вообще давала повод?

– Бабы виноваты часто, но не всегда, – обстоятельно ответил Милит, не скрывая смешинок в синих глазах. – Ты не флиртовала. Ты сделала куда больше – ты меня поцеловала, Аиллена.

– Только чтобы дать тебе силы!

– Я знаю. Знаю, и что ты сделала для Владыки, и завидую ему. Ты дала мне силы, Светлая, даже больше, чем, наверное, рассчитывала, но вот беда: я почувствовал не только силу, но и вкус твоих губ. Ты всерьез считаешь, что я смогу это забыть?

– А постарайся, – неприветливо сказал шут, обходя корягу и становясь перед ними. Эльф поднял голову:

– А то что?

– Еще красивее станешь.

Милит засмеялся:

– Ты мне угрожаешь, что ли? Ты – мне?

Худое лицо шута посерело.

– Я – тебе.

Лена вскочила, и неустойчивая коряга резко просела под тяжестью Милита, он неловко взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, встал и посмотрел на хихикнувшего шута сверху вниз.

– Не стоит угрожать мне, полукровка.

– Почему же?

– Перестаньте! – почти приказала Лена. Шут опустил голову, а Милит поклонился.

– Разве я затеял этот дурацкий разговор?

– Дождешься, – предупредил шут.

– Хватит, Рош…

Он перебил:

– Я хочу себя уважать.

Лена вцепилась ему в руку и потащила прочь, кипя от негодования. Шут поупирался, но совсем немного, а уж какими взглядами они обменялись с Милитом, можно было только догадываться. Лена волокла его до палатки и всю дорогу репетировала сцену, которую стоит закатить. А предварительно камешек Арианы сжать, чтоб эльфы от ее криков не разбегались. Но, бросив его руку и резко развернувшись, Лена растеряла все заготовки. Шут смотрел на нее одновременно виновато и твердо, что-то решив для себя, но не зная, как она к этому решению отнесется. Или как раз зная.

– Ну что вы как дети? – устало спросила Лена. – Что тебе неймется?

– Он за тобой ухаживает.

– Ну и что? Вот если б я за ним ухаживала…

Шут рассмеялся:

– Если б ты за ним ухаживала, я б в сторону отошел. Ты свободна.

– Я не свободна, чтоб ты знал. У меня есть мужчина. Рош Винор зовут. Слышал когда?

Шут кивнул.

– Слышал. Но Рош Винор тебе не муж и никогда им не будет, потому что не может иметь детей. Следовательно, ты вольна в любую минуту выгнать его и найти себе любого другого мужчину. Например, эльфа Милита.

– А если я не хочу эльфа Милита? Ты понимаешь: не хочу. Мне не нужен Милит. Ты – нужен. Желательно живой и здоровый. Вменяемый, а не кидающийся в драку за самку, как молодой олень.

– Я не кидался в драку, – неубедительно заоправдывался шут, сам понял, что получается плохо, и повесил голову. – Ты не видишь, что он смеется надо мной? Если ты хочешь, чтобы я это стерпел, я стерплю. Я клялся повиноваться тебе, но не лишай меня гордости, Лена. Это мужские дела. Прости. Если ты велишь, я подчинюсь. Но прошу, не делай этого. Позволь нам разобраться самим.

– Морды друг другу набить? Ну хорошо. Набьете. И что случится, если не ты ему, а он тебе? Я должна перейти к победителю?

– Что за глупости ты говоришь? – удивился шут. – К тебе это не имеет отношения… То есть, конечно, имеет, только косвенное. Ты в любом случае сама решишь, кто тебе нужен…

– Ты, – перебила Лена. – Даже с битой мордой.

– Тогда не вмешивайся, пожалуйста, – улыбнулся он.

– Милит сильнее, – вздохнула Лена. Шут обнял ее.

– Наверняка.

– Больно будет.

– Ничего. – Он прижался щекой к ее волосам. – Это не самое страшное. Но он должен знать, что я просто так тебя не отдам.

– А я и не вещь, чтобы меня отдавать.

– Тебе нравится Милит, и не надо с этим спорить. Я же чувствую.

– Нравится. Не буду спорить. Но не так, как ты. Никого другого не хочу. Разве не это ты назвал лучшими словами?

– Назвал, – улыбнулся шут. – Ты – моя жизнь Лена. Отнять тебя – то же самое, что отнять жизнь. Так что за свою жизнь я буду драться. В любом смысле.

Через два дня подморозило, но снег не выпал. Правда, не было и ветра, поэтому погода не утомляла. Приходилось заворачиваться в плащ, а он был без рукавов, как и положено в средневековье, поэтому было жутко неудобно: протянешь руку какого-нибудь малыша приласкать – холод мгновенно забирается внутрь. Вечером Лена обнаружила на своем плаще неведомо откуда взявшийся капюшон. Перестали мерзнуть уши. Эльфы продолжали неустанно работать. Вязаных шапочек здесь не изобрели, потому все были с непокрытыми головами, перчатки имелись, но работали эльфы голыми руками. Лиасс посоветовал переселяться в дом, но Лене так не хотелось иметь соседом советника, что она решила оттягивать до последнего. Мужчины не жаловались. Маркуса не смущал холод в палатке: он заворачивался в одеяло поплотнее и дрых до утра сном младенца. Лена, надо признать, особых неудобств тоже не ощущала, единственная и основная неприятность была в умывании. То есть сполоснуть нос и руки можно при любой температуре, но вот когда моешься поосновательнее, хочется, чтоб вокруг было тепло. В палатке обязательно обнаруживалась горячая вода: Маркус вставал раньше всех и где-то ее добывал, так что Лена умывалась, а мужчины брились почти с комфортом.

Помыться тоже было где: чистоплотные эльфы не только аккуратных сортиров настроили, но и что-то вроде бань, где было тепло и имелась вода. Один недостаток: эльфы не делили помещение на женское и мужское отделения, а мыться в компании с голыми мужиками Лена не стала бы под страхом смерти или даже отлучения от бани на целый год. В баню ее привела Ариана, но Лена пулей вылетела оттуда, сопровождаемая недоуменными взглядами эльфов, и то ли Ариана сама распорядилась (она тут тоже не последняя была), то ли кто-то другой, но в одной из бань Лене просто выгородили кусочек, где она могла спокойно и с удовольствием вымыться. А шут и Маркус ничего, не смущались, хотя поначалу им это было тоже непривычно. Лена шута порасспрашивала, он хихикал и отводил глаза и вдруг сказал, что первое время, конечно, на эльфиек таращился, тем более что их это не оскорбляло и потаращиться было на что, а потом привык и даже болтая с какой-нибудь красоткой умудрялся не замечать ее наготы. Ну не в веселый же дом пришел, а в баню, не развлекаться, а мыться. И очень просил не ревновать.

Лиасс регулярно передавал ей приглашения на ужин, и Лена, разумеется, не отказывалась. Народу бывало немного, чаще всего семья Владыки и Лена со своими тенями, изредка включая Кариса. Шута раздражал Милит, а Милита – шут, но они ограничивались пикировками, что только веселило остальных. Если же шут был в ударе, Милит демонстративно сдавался: поднимал руки и больше в перепалке не участвовал. Было в них что-то общее, но была и огромная разница, а вот сформулировать, чем именно они так непохожи, Лена не могла. Милит оказывал ей знаки внимания, но не навязывался, так что с Лиассом она разговаривала куда чаще, чем с ним. Кайл больше помалкивал и слушал, раскованностью эльфа он отличался не в присутствии Владыки, даром что прадеда.

Прадед выглядел старше, чем при их первой встрече: запали щеки, прорезались морщины на лбу и вокруг глаз, но назвать его стариком язык бы никогда не повернулся. Обнаглев… хотя наглеть не приходилось, Лена его не особенно стеснялась и, хоть и крепко уважала, не испытывала такого трепетного уважения, даже преклонения, как эльфы. Поэтому она спросила, с чем связано его достаточно резкое старение. Лиасс улыбнулся.