По цепочке Наум передал сигнал "Стоп!" и двинулся на запах. С пятки на носок. С пятки на носок. Передвигаясь от дерева к дереву, в полной темноте, опытный разведчик подошел к небольшой расщелине и замер. Слева от него, метрах в шести, сидя за пулеметом, качнулась тень. В самой лощине, разогревая на спиртовых таблетках еду из сухпайка, находилось еще два человека. Все ясно — стандартная тройка армейского спецназа, один на фишке, а двое ужинают. А раз так, то где-то рядом вся группа, от пятнадцати до восемнадцати человек, а возможно, что и целая рота из трех-четырех разведгрупп.

Науменко попробовал подслушать, о чем говорят солдаты, однако они оказались молчунами. Не проронив ни звука, они поели, и один сменил пулеметчика. Снова вокруг тишина и темнота. Стоять на месте смысла не было, и Дмитрий сдвинулся левее. Пятнадцать-двадцать метров, и он оказался возле следующего поста. Там тоже три бойца, но разговорчивые, и Наум решил "погреть уши".

— Как все достало, — услышал Наум молодой голос. — Никакого отдыха. Только закончили заповедник прочесывать, теперь этих бандюганов лови. Сейчас бы телку с хорошими буферами снять и завалиться с ней в сауну, а мы тут сидим, ни покурить, ни выпить, ни поебаться.

— Ага, — поддержал его второй голос. — Я бы сейчас тоже накатил грамм триста для сугрева. Перцовочки или водочки холодненькой, да под огурчики малосольные, сальцо с чесночком или колбаску. — Заминка и вопрос к третьему: — Сема, спишь?

— Нет, — более взрослый голос и шуршание плащ-палатки.

— Ты не в курсе, долго нам тут на свежем воздухе кайфовать?

— Группник сказал, что минимум трое суток. Завтра налетчиков локализуют, возьмут в кольцо и пиздец. Потом пройдемся по окрестностям и обратно в Молькино. Главное, чтобы бандосы не разбежались, тогда придется поиски проводить, а территория тут немаленькая.

— Трое суток чепуха, в командировке, помню, по три недели в дебрях сидели. Рогалик, помнишь?

— Ага, как сейчас. Бойцы, идете на выход, срок десять дней. А потом бросили нас в дебрях, сиди дальше, карауль вэхоббитов. А как сидеть, если жратвы нет? Пришлось в Нестеровскую выходить, там чичи на песчаном карьере работают, поменялись с ними. Они нам хлеб, сыр и сигареты, а мы им трофейные камуфляжи, тенты и разгрузки из духовских схронов.

— Да-а-а, было времечко, — протянул первый и вновь обратился к старшему: — Сема, а ты что про этих бандюганов думаешь? Станут они стрелять или нет?

— Станут, им деваться некуда. Только вряд ли они до нас дойдут. За ними следом такие волкодавы бегут, не нам чета.

— Да видали мы этих волкодавов. Только снаряга классная и рекламу им серьезную сделали, чтобы злодеи боялись — это же спецназ ФСБ, живые легенды, непобедимые и несокрушимые. Да вот только они такие же люди, из мяса и костей, как и мы. Сема…

— Заткнись! — потребовал старший. — Достал уже. Лучше в ПН посмотри, может, увидишь чего.

— Нечего смотреть, сам знаешь, в лесу от моего ночника толку нет, муть одна.

Больше Наум ничего полезного не услышал. Поэтому отошел обратно в лес, осмотрел склон, по которому можно обойти заслон, и вернулся к своим товарищам.

Совет провели быстро. Надо прорываться, ночь лучшее время и медлить нельзя, а значит, засаду надо обойти. В авангарде Наум, остальные следом, шаг в шаг, без шума и стрельбы.

Снова группа начала движение, но проскочить к дороге без шума не получилось. Цепочку армейского спецназа "робин гуды" обошли по склону, Пастух и Наум охотились в этих местах, и знали тропку. Тут все хорошо. Но за первой линией оказалась вторая, и за пару часов до рассвета из темноты раздался громкий окрик:

— Стой! Кто такие!?

Разумеется, если бы охота на лихих экспроприаторов происходила где-нибудь в зоне боевых действий, то никаких окликов не было бы. Как правило, засада сразу подрывает мины и давит противника огнем. Но Туапсинский район Краснодарского края, несмотря на зимние события в Сочи и бои в Кавказском заповеднике, зоной БД не считался. Следовательно, в лесу мог бродить кто угодно: лесник, грибник, турист, экстремал, черный поисковик или местный житель. И вторая линия заслона перед трассой Туапсе — Горячий Ключ, состояла из воронежских омоновцев, которых перебросили к морю на усиление и таскали по всему краю три месяца подряд с точки на точку. Им местные расклады были не интересны, и бойцы мечтали только об одном, чтобы эта беспокойная командировка прошла без неприятностей, а затем они как можно скорее вернулись домой, и получили премиальные. Однако неприятности были рядом.

— На прорыв! — выкрикнул Пастух и метнул на голос "эфку". — Граната! Ложись!

Металлический кругляш перелетел через низкорослый можжевельник и раздался взрыв.

— Бум! — над головами пригнувшихся налетчиков пролетели осколки. В кустах закричали люди, и Овчаров, поливая пространство перед собой огнем, побежал вперед.

— Тах-тах-тах! — "абакан" выплевывал стальные пули. Пастух и Наум орали, словно оглашенные, и брали противника, который не ожидал нападения, на горло.

— А-а-а-а! — раскатывалось над ночным лесом.

— Вали всех!

— Огонь!

— Занять оборону!

— Не отставать!

— Бах! — рванула еще одна граната, на этот раз РГД-5.

— Убивай!

— Пулеметчик, прикрой!

— Леха ранен! Витька убит!

— Командир, ты где!?

— Радист, вызывай подмогу!

Небольшая поляна невдалеке от речки Туапсе. Одни граждане страны убивали других, все как встарь, и каждый считал, что прав именно он. Когда-то, в этом самом месте, точно так же столкнулись два отряда, белогвардейский и красногвардейский. Одним надо было прорваться к дороге, тогда простой грунтовке, а другим их задержать. И в итоге в кровавом бою полегло почти пятьдесят человек. Ради чего? Только потому, что люди оказались по разные стороны баррикад, и подчинялись приказам. Так и теперь. Прошло девяносто пять лет, а ничего не изменилось. И вроде бы чего там? Большинство бойцов были примерно одного возраста, учились в одних и тех же школах, еще при Советском Союзе, и воспитание у них было одинаковым. Вот и что им делить? Но прошли годы, и разница между ними проявилась. Одни работали за бабки, считали себя "государевы людьми" и служили новым царькам, капиталистам и помещикам, которые ненавидели и презирали свой народ, а другие грабили новоявленных господ, и хотели спасти свои жизни.

Впрочем, в тот момент налетчики и омоновцы об этом не думали. Они стреляли во врагов, именно так они воспринимали противника, и никто не комплексовал. Однако преимущество было на стороне местных, которые атаковали неожиданно, и они не собирались вступать в полноценный бой, в котором бы их, наверняка, уничтожили. Они шли на прорыв и, потеряв младшего Овчарова, которому выпущенная из автомата очередь вскрыла череп, налетчики прорвались.

— Юрка! — глядя на брата, который рухнул на землю, выкрикнул Пастух, но не остановился. Его братишка был мертв — это понятно, и он не мог ему помочь. Поэтому лидер стиснул зубы, сменил рожок в "абакане", передернул затвор и дал в сторону омоновцев длинную очередь. Один из преследователей, крупный мужчина с автоматом в руках и в теплом нательном белье, видимо, он выскочил из палатки или спального мешка, роняя оружие, повалился на спину. А лидер налетчиков увидел это, зло сплюнул и помчался вслед за своими друзьями.

На берегу речки Туапсе налетчики оказались на восходе. Силыч и Саркис были ранены, хорошо еще, что легко. В лесу за спиной группы, все еще шла перестрелка. Кто и в кого стрелял, Пастух и его товарищи не знали. Время по-прежнему играло против них, но разбойники вышли именно туда, куда нужно. Они оказались напротив восточной окраины поселка Кирпичный, в котором царила суета, и на другом берегу возле дороги находился блокпост из нескольких автомашин, где вооруженные люди в камуфляже и бронежилетах занимали оборону.

— Влипли! — останавливаясь рядом с Пастухом, прохрипел Наум. — Теперь нам точно конец!