— А от батальона?

Снова наблюдатель:

— Вооружение для взвода огневой поддержки. Четыре АГСа с боезапасом, три "утеса", два миномета и полтора десятка РПО.

Лопарев бросил на меня косой взгляд, и я еле заметно кивнул. Мол, работай, Иваныч, пока прет, не останавливайся, а я рядом.

— Значит, так, все грузить в эту машину, — Иван Иваныч кивнул на "урал".

— Но по плану… — встрял наблюдатель.

— Где комбат!? — воскликнул Лопарев. — Пойдемте к нему! Я доложу министру обороны о том, что здесь творится! Безобразие!

"Полковник Васнецов" с настоящими наблюдателями скрылся в общежитии, где на первом этаже находился штаб батальона, а ко мне подошел Шумский, который кивнул вслед Лопареву и сказал:

— Суровый полкан. Давно ты с ним?

— Два года уже.

— И что, он всегда такой?

— Это еще добрый.

— А правда, что он от самого? — капитан кивнул на хмурое осеннее небо.

— Да. Он с ним еще в МЧС был. Старые знакомые. Так что если позвонит, куда надо, то здесь всем плохо будет.

— Ну да, конечно…

Капитан воровато оглянулся по сторонам и убежал в штаб, может быть, делиться информацией с начштаба или комбатом. Не знаю. Однако приказ Лопарева был выполнен. Спустя пять минут погрузка продолжилась и, кстати сказать, были погружены не только автоматические гранатометы, станковые пулеметы, минометы и ручные пехотные огнеметы "шмель", но и несколько ящиков с патронами. После чего, наконец-то, подъехал опоздавший грузовик и на крыльце общежития появился Лопарев, которого сопровождал комбат и капитаны-наблюдатели.

— Все погрузили? — сурово спросил Иван Иваныч.

— Да, — отозвался невысокий, но крепкий прапорщик, которому предстояло сопровождать груз на полустанок.

— Отлично, — блокнотик лже-полковника открылся, Лопарев сделал пару отметок и сказал: — Поеду с вами, посмотрю, насколько быстро доберетесь до точки.

— Тащ полковник, — прапорщик смущенно улыбнулся, — а места нет.

— Ничего. Я в кабине с водителем, а ты с моим водителем в кузове. Поехали.

Иван Иванович действовал очень напористо и нагло. Игра на грани фола, но отступать было некуда, и у нас все получилось. Никто, ни один человек, не спросил у нас документы. Никто не возразил "полковнику". Никто не спросил, почему водитель "наблюдателя" не поедет следом за грузовиком на легковушке. Никто не почесался и не насторожился. Командование батальона, будто загипнотизированное, со всем соглашалось, и вскоре, не дожидаясь формирования основной автоколонны, вслед за бронетранспортерами, мы пересекли КПП части и выехали на дорогу.

Я сидел на ящике с патронами для "утесов", а напротив меня разместился хмурый прапорщик. О чем он думал, мне неизвестно, наверное, клял последними словами начальство. Но это и неважно. Для меня он всего лишь помеха, которую надо устранить и, желательно, сделать это без крови. А примерно через десять минут "урал" остановился. Все посторонние мысли исчезли, и я стал действовать.

— Что такое? — не понимая причину остановки, прапорщик привстал.

— Ничего, — ответил я и ударил его.

Кулаком в грудь, чуть пониже гортани, чтобы по бронхам спазм пошел. Не получилось. С одного удара прапорщика не вырубил, он отклонился. С ноги коленом в пах. На этот раз достал. Сопровождающий, хрипя, осел. Он не ожидал нападения и за это поплатился. После чего я обхватил шею прапорщика и придушил его.

Сопровождающий задергался и замер. Пульс был, но сознание он потерял. Это нормально и, забрав оружие прапорщика, я связал его ремнем. Только с этим закончил, как откинулся полог, и я увидел Лопарева, на щеке которого вновь красовался шрам.

— Помоги, — крикнул Иван Иванович и, оставив прапорщика в покое, я спрыгнул на дорогу.

Мы на трассе, грузовик на обочине. Мимо нас потоком идут машины, и я плотнее надвинул на лицо форменную кепку. Но в целом все спокойно и до нас никому нет никакого дела. Стоит "урал", видимо, сломался, а рядом два военных человека, плюс со стороны обочины еще один лежит.

— Водителя в кузов? — спросил я полковника.

— Конечно, — он мотнул головой и добавил. — Солдатик глазастый попался. Косился-косился и спросил: "А чего это у вас, тащ полковник, на щеке?" Пришлось раньше срока его вырубить. Жаль парня, думаю, челюсть ему сломал. Зато живой.

— Хорошо, что грим не в части потек, — хватаясь за ноги водителя, сказал я.

Лопарев ничего не добавил. Вдвоем мы закинули тело связанного поясным ремешком водителя в кузов, к прапорщику, и тут мимо пошла следующая часть военной автоколонны. Находящаяся впереди штабная машина остановилась и в окне показалась знакомая нам ряха майора Чулкова. Было, он хотел что-то сказать, видимо, уточнить причину остановки, но увидел грозного "полковника Васнецова", который погрозил ему кулаком, и промолчал.

Колонна прошла мимо, и мы продолжили движение. С грехом пополам я стронул "урал" с места и повел его к повороту, где нас ожидали товарищи на двух "газелях" и "шестерке. Проехали пару километров и пост ВАИ. Опытные военные автоинспекторы заметили, что грузовик движется с трудом, рывками, и хотели нас остановить. Однако Лопарев засветил полковничьи погоны, и с нами решили не связываться. Снова мы избежали проблем, а затем показался заветный поворот на тихий проселок, и грузовик свернул.

Сто метров и "урал" замер в неприметной роще невдалеке от трассы. Мы с Лопаревым покинули кабину и вскоре появились камрады. Они подскочили к нам, и я отдал команду:

— Разгружайте грузовик. Ящики в "газели", вскроем потом. Поживее, братва. У нас есть пятнадцать минут, не больше. Людей из кузова в рощу, пусть посидят. Кабину облить бензином.

Бойцы занялись делом, а мы с Лопаревым переоделись. Ровно через четверть часа "урал" опустел и был подожжен, а группа, замаскировав груз заранее подготовленными промасленными одеялами и железками, через Алабино, помчалась в сторону Апрелевки. Впереди было несколько постов ГАИ и не везде дело можно решить деньгами. Поэтому бойцы были готовы к бою. Но в этот день фортуна была с нами. Никто нас не останавливал и уже к вечеру, удалившись от Москвы, мы прибыли в Белоомут.

Москва. Осень 2013-го.

Я окинул взглядом щуплого бритоголового подростка, от которого пахло так, словно он только что копался в помойке, и спросил его:

— Как тебя зовут?

— Ливер, — паренек смотрел исподлобья.

— С чего такое прозвище?

— Колбасу ливерную уважаю. В магазине кусок колбасы украл, а меня поймали. С той поры и прилипло.

— А по документам тебя как звать-величать?

— А ты че, в натуре, мент или прокурор?

Стоящий рядом с Ливером боец нашего отряда, Рубило, которого мы в свое время подобрали на улице, толкнул его в бок:

— Не ершись. Тебя спросили, ответь. В детдом никто не сдаст, и в приемную семью не вернут, не те здесь люди.

Ливер кивнул:

— По документам Артем Денисович Щукин.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать.

— К нам хочешь?

Краткая заминка и кивок:

— Да. У вас бригада крутая, — он кивнул на Рубило, — браток так говорит, и я ему верю.

— Чем занимаемся, понятие имеешь?

— Слышал, вы против олигархов-воров и прочей нечисти.

— Про испытательный срок знаешь?

— Слышал. Два месяца.

— Верно. А что за длинный язык бывает, знаешь?

Беспризорник, которого вместе с такими же, как и он, уличными бродяжками, привел на мою новую съемную квартиру Рубило, ощерился:

— Если ко мне по-человечески, то я и со всей душой. Не сдам. Мы не из болтливых.

— Ты за него ручаешься? — я кивнул нашему бойцу, по паспорту Топорову Альберту.

— Ручаюсь.

— Тогда ты с нами, — следующий кивок Ливеру. — Поешь, переоденься, помойся и отдохни. Завтра поедешь в тренировочный лагерь.