— И что потом?

— Да ничего. С утра меня уволили, за пьянку, и вышвырнули за ворота. Денег нет, квартиры нет. Устроиться никуда не мог, сразу пробивали, что мне волчий билет выписан, а потом документы утерял и с тех пор бродяжничаю. Сначала все время думал, как бы документы восстановить и зажить, как люди живут. Но потом понял, что документы это всего лишь бумажки. Человеком бы остаться и самому не забыть, кто ты есть, а остальное чепуха. Вот сегодня с вами познакомился и за еду дровишки пластую. Это нормально, а что будет завтра, загадывать не хочу.

— А семья твоя где?

— Не обзавелся и, наверное, это правильно, а то страдали бы сейчас родные из-за моего длинного языка.

Снова пауза в разговоре, а затем из дверей кафешки показался мордастый молодой парень в белом фартуке, который крикнул бомжам:

— Харэ пиздуна гонять! Здесь вам не курорт!

Бомжи промолчали и взялись за работу. Парень скрылся, а я, подумав, что судьба балует меня встречами с настоящими людьми, свистнул. Мужики обернулись, и я представился:

— Меня Егором зовут. Фамилия Нестеров.

— И что тебе от нас нужно, Егор Нестеров? — спросил Иван Иваныч. — Может, работенка есть? Так мы до вечера заняты. Сам видишь, дров полно. За сегодня надо все переколоть.

Я допил кофе и улыбнулся:

— Так получилось, что я ваш разговор услышал…

— И что? — Иван Иваныч выступил вперед и я увидел, что на левой щеке у него старый шрам, рваная блеклая нитка, словно молния.

— У меня для вас есть работа. Не работенка, про которую вы говорите, а настоящее дело.

— Говори, а мы послушаем.

— Поговорим завтра, а пока примите это, как задаток, — я протянул бывшему майору четыре пятитысячных купюры. — Оденьтесь прилично. Побрейтесь, помойтесь, покушайте. А завтра с утра будьте вон на той остановке, я подъеду, и тогда поговорим.

Я кивнул на остановку напротив кафе, но Разведка сделал шаг назад и покачал головой:

— Не надо нам твоих денег. Знаем уже про эту замануху. На! Возьми денежку, а потом печень или сердце отдай. Вали отсюда, Егор Нестеров. Не получится разговора.

Одновременно с этими словами за моей спиной нарисовались Гоман и Шмаков, после чего бомжи схватились за колуны, будто к драке приготовились. В общем, договориться не получалось и, было, я решил отступить, раз возникает недопонимание. Однако в дело вступил Гоман, который отодвинул меня в сторону, всмотрелся в майора и спросил его:

— Слышь, мужик, а ты, случаем, в Бамуте летом девяносто пятого по зеленке не бегал?

Пауза и бывший офицер кивнул:

— Было такое. А что?

— Ничего. Просто мне там тоже побывать довелось, и я тебя запомнил.

— Шрам? — Иван Иваныч усмехнулся.

— Он самый, — Паша кивнул. — Приметный очень.

— Ха! — майор кивнул Гоману на кучу поленьев, которые перетаскивал Сухой: — Отойдем?

Паша посмотрел на меня, и я одобрительно моргнул. Два вояки покинули нас, переговорили и вернулись. Вновь я протянул деньги, и на этот раз Разведка их взял, а затем уточнил:

— Значит, завтра с утра?

— Да, — подтвердил я.

На этом наше общение закончилось. Бомжи остались, а мы сели в машину. Тронулись, и Эдик спросил:

— Это кто такие?

Мы с Гоманом, который уже сообразил, что к чему, обменялись понимающими взглядами, и я ответил:

— Это наши будущие товарищи, Эдуард.

— Бродяги?

— Да.

— Но они же сейчас пробухают деньги, которые ты им дал, и все.

— Если так, значит, я ошибся в людях. А если нет, то утром все трое будут ждать нас в условленном месте.

— Ладно, — Эдик хмыкнул, — допустим, они правильные. Куда ты их пристроишь?

— Был бы человек, а дело ему найдем. Ну, а что касательно этих троих, то с ними все ясно. Сделаем мужикам документы и вперед, в работу. Первый станет инструктором по боевой подготовке, второй отрядным врачом, а третий будет держать перевалочную базу в городе. Как думаешь, Паша, я прав?

Гоман кивнул:

— Время покажет, а пока все в цвет.

Я достал телефон и посмотрел на часы. Следовало спешить, племянник военкома ждать не станет, ибо важная птица, и я поторопил Шмакова:

— Прибавь скорость, Эдик. Опаздываем.

— Нормально, — ответил он, сильнее вдавливая педаль газа. — Успеем.

— Хорошо бы, а то если сегодня за наших камрадов не договоримся, придется им ехать тундру охранять и оленей гонять, а не в Подмосковье революционную борьбу налаживать.

— Ха-ха! — все рассмеялись, и Паша сказал: — Представляю себе лица Феди и Андрюхи, когда им такое сообщат. Обиды будет.

— Во-во, — я смахнул выступившие на глазах слезинки. — А чтобы обид не было, решить их вопрос надо сегодня, пока они на сборный пункт не отправились.

Москва. Осень 2013-го.

Из состояния сна меня вырвал звонок в дверь. Я проснулся и посмотрел на часы. Ровно девять часов утра. Выходит, поспал всего ничего. В шесть только до постели добрался, а раньше никак. Пока с парнями, которых Шмаков привел, знакомился, пока сумку для переезда в Наро-Фоминск собирал. Вот ночь и пролетела.

Опять звонок. Кто это там такой настырный? Я оделся, достал из-под подушки пистолет, загнал патрон в патронник, и спрятал ствол за брючный ремень со спины. Затем подошел к двери и посмотрел в глазок.

На площадке стоял местный участковый, капитан Семерня, пожилой и добродушный дядька, который мечтал о пенсии и получал от хозяев съемных квартир ежемесячную мзду, дабы он не беспокоил гастарбайтеров и прочих незарегистрированных жильцов. Мне его Гоман показывал, так что личность знакомая. Вот только непонятно, зачем он рвется ко мне в гости. Может плановый обход? Возможно. А если на лестнице штурмовая группа, которая постарается меня скрутить? Тоже реально.

"Открывать или нет? — спросил я сам себя, прислушался к интуиции и принял решение: — Открываю. Если бы меня захотели взять, то участкового подставлять не стали бы, а сразу дверь вышибли".

Дверь распахнулась и слуга закона, смерив меня оценивающим взглядом, представился:

— Я участковый, капитан Семерня Виктор Богданович.

— Очень приятно, — с моей стороны кивок и доброжелательная улыбка, — гость хозяйки этой квартиры Нестеров Егор.

— Родственник или знакомый? — капитан понимающе ухмыльнулся.

— Знакомый.

— Откуда?

— Екатеринбург.

— Я пройду? — участковый вопросительно кивнул.

— Да, конечно.

Мы прошли в зал. Глаза капитана обшарили помещение, остановились на хорошем ноутбуке, на собранной дорожной сумке и отметили, что вокруг чистота и порядок, никаких шприцов, бутылок, бульбуляторов и окурков. После чего мы присели, я на кушетку, а он в кресло, и Семерня кивнул на сумку:

— Уезжаешь?

— Точнее будет сказать, что съезжаю, товарищ капитан.

Участковый улыбнулся и выдохнул:

— Вот это правильно, а то ведь я тебя выселять пришел, Нестеров.

— Интересно, за что?

— Формально за отсутствие регистрации и пьяный дебош.

— А на самом деле?

Капитан мог бы ничего не говорить, но он ответил:

— Не нравится мне, что к тебе постоянно тревожные люди ходят. Это к неприятностям. Соседи все видят и обо всем сообщают, а мне неприятности не нужны.

— Товарищ капитан, ко мне только друзья заходят, спортсмены.

— Знаем мы этих спортсменов. На майках кресты, имперские флажки, коловраты, руны и надписи, которые подчеркивают национальную принадлежность. Гастарбайтеров в районе зашугали, они в сумерках на улицу выйти боятся. Начальники уже спрашивают, что это за группировка у меня под боком формируется. Гомосеков невдалеке от этого дома какие-то бритоголовые побили. Думаете, самые умные? Нет. Я националистов сразу из толпы выхватываю. Так что уезжай отсюда, и будем считать, что тебя в этом районе никогда не было.

— Хорошо, — спорить с участковым, который был в своем праве и обращался ко мне по-человечески, было бессмысленно, и я кивнул: — Через несколько часов меня здесь уже не будет.