Литмир - Электронная Библиотека

— Понял.

Жека Лом, который отсидел два срока, один за гоп-стоп, а другой за убийство, исчез, а Козырь приподнял ладони. Пальцы тонкие, словно у пианиста, и на них перстни-татуировки, которые прикрыты другими перстеньками, из золота с бриллиантами. Солидно и внушает уважением, так считал вор, который готовился встретить двух прибывших к нему по предварительной договоренности авторитетов. Ираклий Кодорский метил в преемники покойного Соломона Аджарского, похороны которого должны были состояться через пару дней, и потому хотел мира, а Дима Богатянский, гость из Ростова на Дону, был при нем гарантом безопасности. С этим все ясно и Козырь уже знал, что скажет гостям и что сделает после того, как они его покинут. Кавказцы хотят сохранить лицо и получить передышку, и он им уступит. Однако мира не будет. Так решил вор и, надев стильные очки в тонкой золотой оправе, встал подле стола.

Гости вошли и хозяин кабинета, с печальным выражением лица, шагнул им навстречу. Ираклий Кодорский, в прошлом профессиональный катала, а ныне глава строительной компании "ИАС", смуглый сухопарый брюнет, ничего подобного не ожидал, и Козырь, слегка приобняв его за плечи, сказал:

— Сочувствую, брат. Соломон Аджарский был лучшим из нас, и я уважал его. Да и другие наши братья, были достойными людьми. Проходи, мой дом, твой дом. Поговорим. Обсудим, что тебя гнетет.

— Благодарю, — через силу выдавил из себя Ираклий.

— Здравствуй, Дима, — Добряков протянул руку ростовскому гостю, седому полноватому старику, в прошлом медвежатнику, который жил за счет своих учеников, работающих не только в России, но и в Европе. — Располагайся, сейчас чаек принесут.

Воры расселись вокруг стола. Хозяин кабинета в своем кресле, Ираклий напротив, а Дима Богатянский расположился немного в стороне. Смазливая секретарша, обдав всех присутствующих запахом дорогого французского парфюма, поставила на стол чай, который Козырю присылали друзья из Сочи, и удалилась. Из вежливости гости сделали по паре маленьких глотков, и начался разговор.

— Тяжелый год для всех нас, — заговорил Козырь. — Сначала погиб Дед Хасан. Потом убили Астика Сухумского. Затем Мафия от язвы желудка умер, Аким Волгоградский от пневмонии и Эдик Красный от тубика. Шота, Хой, Мутай и Мотыль. Теперь Соломона с друзьями постреляли. Шакалы! Знал бы, кто это сделал, зубами бы их рвал! Суки! Ты мне веришь, Ираклий?

Грузинский вор, которому Добряков заглянул в глаза, не выдержал его пронзительно взгляда и кивнул:

— Конечно, верю, Козырь. Мы знаем, что ты ни при делах. И я верю, что ты не таишь на нас зла, за то, что происходило в последнее время. Это все молодежь, горячая и неразумная. По собственной инициативе молодняк стал строить тебе подлянки, а Соломон хотел мира и даже собирался приехать к тебе для разговора один на один.

— Да-а-а… — протянул Козырь, — Соломон такой, он мог выйти на открытый базар. Ну, что не случилось, про то говорить не станем. Кто старое помянет, тому глаз вон.

"А кто забудет, тому оба долой", — мысленно добавил славянский вор и вновь посмотрел на гостя, который опять кивнул и сказал:

— Да-да, золотые слова, Козырь. Ни к чему былое вспоминать? Тем более что с мертвых не спросишь. Кто на тебя зуб имел, тот уже в морге, а мы живы, и нам надо думать о будущем. Поэтому я и приехал, чтобы услышать тебя и спросить прямо. Мир между нами или война?

Козырь помедлил, дождался, пока грузинский вор заерзает на месте, и произнес:

— Между нами мир, Ираклий. Я сказал и ты с нашим ростовским гостем, — кивок в сторону Димы Богатянского, — меня услышали. И даже более того, если тебе потребуется моя помощь, обращайся. Мы с тобой знакомы не первый год и непоняток у нас не возникало. В наше смутное время это кое-что значит и по мне, правильным будет, если место Соломона займешь именно ты.

— Хорошо, — Ираклий Кодорский посмотрел на Диму Богатянского и еле заметно мотнул головой, после чего поднялся и сказал: — Благодарю за угощение, Козырь, но нам пора.

— Разумеется, — Добряков тоже встал. — Столько дел, ни минутки лишней. Понимаю тебя, брат.

— Встретимся на похоронах? — словно закрепляя договоренности, спросил Ираклий.

— Да.

Леша Козырь проводил гостей, серьезное выражение сползло с его лица, и он улыбнулся. Встреча прошла легко и, когда в кабинете появился Жека Лом, он задал ему вопрос:

— Сколько у нас сейчас бойцов?

— За час подниму сорок. За пять часов сотню. За сутки двести. Это только наша община.

— А с командами из других городов что?

— Саратовская бригада, пять человек, уже в Москве. Челябинская и Краснодарская, по шесть стрелков, завтра и послезавтра появятся. Парни отмороженные, работают втемную и про нас ничего не знают.

— А с оружием как?

— Нормально. Автоматы и снайперские винтовки. Все с военного склада.

Вор цыкнул зубом и сказал:

— Отлично. Пусть будут наготове, и нашим бойцам скажи, чтобы из города ни ногой, они могут понадобиться.

— Ясно.

Снова Козырь остался один и зазвонил его телефон. Это был приемный сын и вор ответил:

— Слушаю тебя, Серега.

— Привет, — краткая пауза, — батя. Времени разговаривать нет. Скажи только, как сестры?

— С ними все хорошо. Сам-то как?

— Нормально. Еду в Краснодар. С Нестером.

— А зачем?

— Не знаю.

— Помощь моя нужна?

— Нет.

— А деньги?

— Тоже нет.

— Когда уезжаешь?

— Через месяц вроде.

— Встретиться сможем?

— Да. Я забегу. Ненадолго.

— Очень хорошо. У меня к тебе будет серьезный разговор.

— Ага! Поговорим. А сейчас мне пора…

Приемный сын отключился, а вор повертел в руках телефон и тихо сам себе прошептал:

— Краснодар, значит. Интересно, что вам там понадобилось? Надо будет послать пару сметливых парней, пусть за вами присмотрят, а то натворите дел, революционеры, черт бы вас побрал.

Глава 18

Москва. Зима 2013-го.

Скрипнув протезом, Костя Трубников, сын полковника Трубникова, положил на столик ноутбук, осторожно присел в кресло и посмотрел на меня.

Это был двадцативосьмилетний брюнет с короткой стрижкой, худой и, можно даже сказать, истощенный. Тонкие губы крепко сжаты, и лицо имеет сероватый оттенок, сказываются постоянные боли в ноги. Казенный протез, конечно, вещь неплохая, лучше, чем инвалидная коляска, но его надо разнашивать, а это больно. Однако Костя держится, не стонет, не плачет, на судьбу не жалуется, к бутылке с поганой сивухой не припадает и старается держаться молодцом. Крепкий человек, нам такие нужны. Да что там. Такие люди нужны всем, только не нашему правительству, там в почете иная порода Гомо Сапиенсов, вороватые, настырные и без принципов.

Впрочем, к чертям собачьим правительство. Настанет срок, доберемся до кремлевских верховодов, а пока к делу.

— Костя, что там с Заварзиным? — спросил я.

— Ничего страшного, — младший Трубников пренебрежительно покривился. — Как свидетель он привлечен к делу по убийству в кафе и активно сотрудничает со следствием. Марку держит и старается выглядеть бодрячком, мол, смотрите, какой я независимый. Но фотороботы убийц, весьма точные, составлены со слов Заварзина. Да и остальная его компания от лидера не отстает.

— Значит, с ним у нас дел не будет, — я мотнул головой и, оглядев небогатую, но уютную квартиру Трубниковых, куда приехал вместе с Галиной, задал Косте следующий вопрос: — Что по другим кандидатам?

— Посмотри, папка на рабочем столе, — он кивнул на ноутбук. — Все здесь. Как ты и заказывал, мужчины, около тридцати или слегка за тридцать, русские, патриоты, служили в армии, у каждого активная жизненная позиция.

— Хорошо.

Я начал просматривать краткое досье на потенциальных вожаков партии "ЗаСС" и вглядываться в их лица. Как правило, люди все достойные, с такими можно в разведку пойти. Однако мне они не подходили, и вскоре я отодвинул ноутбук.

47
{"b":"181810","o":1}