Не с этой ли улыбкой он и убивает немцев?

Статуев тоже – старший сержант, образование у него семиклассное, до войны он служил завскладом промартели в Кинешме, где его жена с двумя детьми живет и сейчас, работая продавщицей в продовольственном магазине.

Находясь в 374-м стрелковом полку, Статуев истребил пятьдесят два немца и, вступив в роту снайперов, – еще девятнадцать. Награжден медалью «За отвагу», готовится из кандидатов ВКП(б) стать членом партии, в свободные часы старательно читает военную и политическую литературу.

В составе 128-й дивизии он почти с начала войны – с 10 июля 1941 года, был тогда бойцом, с дивизией прошел весь ее путь…

Записал я и его рассказ, который он вел охотно, толково, – о том, как ходит он в паре с Овчинниковым, о ложных ячейках («… шапку гражданскую поставишь! Раз, – веревочку на сто метров кидал из миномета, – чучело качалось, внутрь чучела – вязевая палочка… У нас были три ячейки – основная, запасная и ложная, на двоих…»), о методах прицеливания и боковых поправках на ветер, о кратком своем дневнике…

Этот дневник открывается такой записью:

Колич. Где и при каких Дата Часы уничт. обстоятельствах уничтожил фашиста 15. 12. 41 11. 00 2 В дер. Липки при переходе с левого фланга на правый фланг второго канала, в количестве 6 человек, шли; потратили патронов 10 штук.

Вот выдержка (за май):

1. 5. 42 8. 00 2 Убил у блиндажа. 533-й 18. 10 сп. Стояли с группой в количестве трех человек. Когда немцы стали нести убитого, убили второго. 5. 5. 42 9. 00 1 741-й сп. Убили у 8-го поселка при ходьбе по поселку. 10. 5. 42 13. 00 1 374-й сп. Убил на 2-м канале, при переходе через канал. 11. 5. 42 13. 00 2 374-й сп. Первого убил 16. 00 в середине деревни при ходьбе в глубь деревни. Второго убил на втором канале, при ходьбе, шел на умыванье. 23. 5. 42 15. 00 1 374-й сп. Убил на 2-м канале при ходьбе, шел на канал умываться. 24. 5. 42 11. 00 2 374-й сп. Первого убил 16. 00 на 2-м канале. Носили бревна, и был убит из двух один. Второго убил на шоссе при переходе с кладбища в дер. Липки.

25. 5. 42 14. 00 1 374-й сп. Убил на правом канале при перебежке на канал за водою.

Колич. Где и при каких Дата Часы уничт. обстоятельствах уничтожил фашиста

30. 5. 42 8. 00 1 533-й сп. Убил у обороны Черной речки[19], шел в полный рост и где был убит. 31. 5. 42 8. 00 2 533-й сп. Первого убил 19. 00 на передовой линии на Черной речке у блиндажа. Второго убил – то же самое место, где и первого; очевидно, он подходил и узнавал, откуда же стреляют снайпера…

… Разговор со Статуевым прерывается: в блиндаж входит боец в полном снайперском облачении – мокрый, в тине, в пятнах калийной глины, устало ставит в угол снайперскую винтовку, снимает пятнистый маскхалат, отряхивается. Это снайпер Селиверстов, худощавый, веселый, большеносый – нос у него с горбинкой. Он пришел с торфяников и уже «доложился» Байкову, и тот послал его в свой блиндаж – обсушиться у печки, напиться чаю…

Беседа с ним начинается легко и просто.

– Там трупов валяется сколько! – возбужденно говорит Селиверстов. – Наших!.. Там три трубы, – наливной торф гнали, в эту бы трубу залезать и почикивать… Хорошо… Я с парторгом ходил, к самому Восьмому подходил…

На счету у Селиверстова сто двадцать четыре убитых и семьдесят шесть раненых гитлеровцев. Он – не в нашей истребительной роте, а в пятой роте 741-го стрелкового полка. Но со всеми нашими снайперами – в дружбе, частенько с ними вместе ходит бить немцев.

Ивану Тимофеевичу Селиверстову – двадцать восемь лет, родился он в Омской области, в селе Годопутове. На фронте в этом году вступил в партию. Комсомолец с 1935 года. Образование – пять классов, работал слесарем на заводах в Омске и в Новосибирске. Сейчас – сержант, представлен к младшему лейтенанту. Награжден орденом Красной Звезды указом от 22 февраля 1942 года.

Глотнув чаю, он берется за свою стоящую в углу винтовку, тщательно осматривает ее, глядит на меня весело.

– Винтовку именную подарил Жданов, на слете истребителей в Ленинграде. Тогда у меня пятьдесят два было. Жив буду, то приеду если домой, то винтовку эту возьму, и обязательно на охоту это – в свободное время…

В Ленинграде я был у Жданова, на слете истребителей. Видел его в Смольном. Был банкет: вино, закуски, и консервы, и колбаса, сказали: «Лучше бы угостили, да сами знаете, какой в Ленинграде период!» Папиросы и водка, и я даже не ожидал, пока не приехал в Смольный. Орден вручал Жданов в присутствии делегатов от воинских частей. Присутствовало шестьдесят четыре награжденных снайпера со всего Ленфронта, из них четыре Героя Советского Союза. Эти герои имели на счету: один сто сорок семь, второй сто тридцать пять, а у третьего и четвертого сто восемнадцать и сто два. Аплодисментов было! Прямо не переставали, аж весь зал бушевал!..

До этого в Ленинграде я не бывал. В ужасный город попал, и то меня заинтересовало: такие здания хорошие, но такие смертельные были дни!..

До ночи записываю рассказы Селиверстова. Вспоминаю героя Невского «пятачка» Тэшабоя Адилова, который тоже был на этом съезде: он зимою в 55-й армии стал снайпером, убил с тех пор сто одного гитлеровца…

Ночь на 12 июня. КП роты

День у меня прошел в работе. Простуда оказалась сильной, температура изрядно повышена, поэтому работал, сидя за столом, почти не выходил из блиндажа. Кинооператоры и Чертов занимались своими съемочными делами в расположении роты. До меня доносились слова команд, возгласы: «Огонь!», «Ложись!» и т. д., отдельные винтовочные выстрелы и дружные залпы повзводно. Раз вызвали меня, я фотографировал, и меня тоже фотографировали с бойцами, в том числе с лучшим снайпером роты Алексеем Кочегаровым, с которым перед тем я начал беседу и договорился завтра пойти в его ячейку. Закончив к вечеру съемки и пообедав, мои спутники уехали в армейский тыл – в Городище, а я после обеда, угощенный семьюдесятью граммами водки, часов с семи вечера крепко поспал.

Просыпаюсь, – бойцы поют песни, под гармонь. Я тут же нечаянно-негаданно сложил песню и вышел к ним, прочел. Обрадовались и тотчас же стали разучивать ее целым взводом, на мотив «Катюши». Я отлично понимал, что стихотворение получилось слабым, но хоровым исполнением задорные, здоровые голоса бойцов вывели его на хороший простор звучанья:

… И такого мы даем им жара, Что бандитам Гитлер стал не мил. Истребитель смелый Кочегаров Больше сотни фрицев уложил. А вторую сотню наш Седашкин Меткой пулей в землю закопал…

Никогда прежде не приходилось мне сочинять песен, и сегодня я ни с чем не могу сравнить удовольствия, полученного мною, когда могучий мужской хор при мне дал серым моим словам выразительность и действенную мощь:

Ходит слава о бесстрашной роте Вдоль полков, хранящих Ленинград, Нет у нас таких, кто на охоте Без добычи повернет назад!..

В ответ на искренние слова благодарности мне пришлось произнести речь, самодовольно усмехался даже хмурый Седашкин, и до полуночи, пока «Песня истребителей» разучивалась перед блиндажом на скамеечках, я провел время с бойцами, как и они, заедаемый неугомонно звенящим комарьем.

Белая ночь – хороша и придает особую прелесть нынешней тихой фронтовой обстановке…

Ночь на 12 июня. КП командира роты

Плащ-палатка, изображая занавес, отделяет нары, на которых я сплю, от остальной части помещения командного пункта. Меня разбудил гул недалеких разрывов – немцы совершают огневой налет на наш лес. Может быть, именно потому, что за минуту перед тем какой-либо из наших снайперов уложил в свете белой ночи их офицера?

Проснувшись, я слышу за плащ-палаткою разговор. Байков пространно беседует со своим связным, украинцем Бордюковым. Беседуют они с глазу на глаз, все прочие в помещении спят. Я отодвинул ногой край занавеса: тридцатилетний детина Иван Тихонович Бордюков, длинный как жердь, худощавый, сидит на ящике перед чугунной печуркой и подкладывает в нее хвою, чтоб дым выгнал из помещения комаров. Байков полулежит на своих нарах, у печки…