Прощаясь со мной вчера, Фомичев заговорил о бойцах пехоты, с которыми встречается на переднем крае, о том, как они воюют, какими стали теперь по сравнению с прошлым годом.
– У всех нынче – точный расчет! В Невской Дубровке в прошлом году стреляли при каждом случае из ППД. А теперь самовольно никто не стреляет, если не получит приказания. Стреляют только снайперы. Тот, кому поручено копать лопатой, занимается только этим делом. Спокойный народ теперь! И немцы, скажу вам, не те. Под Ям-Ижорой я шел в атаку с двумя батальонами. Когда подошли к проволочному заграждению, стали набрасывать шинели, чтобы быстрей преодолеть колючку. Немцы пошвыряли оружие тут же у проволоки и все старались скрыться в траншее (там их автоматами свои встречали!). А могли бы стрелять! Трусливы сейчас: и своих боятся и наших!..
Гитлеровцы! Помните, как орали они с переднего края? Агитацией взять наших хотели! Последнее время молчат. Изверились в действии своей болтовни. Между прочим, примечательно: освещение ракетами теперь слабое, не так, как ранее. Раньше немец всю ночь бросал. Почему теперь нет? Думаю, строит по ночам оборонительные сооружения, например в Слуцком парке. И еще важно: пленные (последний перебежчик был числа девятнадцатого) говорят, что у них нет теперь агитации за взятие Ленинграда, как это было в августе и в начале сентября.
В 121-й пехотной немецкой дивизии снайперы раньше стреляли отлично. Бывало, находится наш стрелок в ячейке, винтовка у него – в амбразурке, а стоит ему спичку за щитком зажечь – и пулей убит. Теперь, начиная с августа, ни у немцев, ни у испанцев почти мет снайперов. Иные стреляют хорошо, но явно не обучены, не подготовлены: уходят из своих ячеек, плохо маскируясь; бегут к кухне – выскакивают на бруствер. И мы их бьем с хладнокровием. А наши, напротив, все лучше и лучше обучены, спокойны, выдержанны.
Иная война пошла!..
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ПЕРЕД ПРОРЫВОМ
СНОВА В 67-й АРМИИ.
«КОГДА Я В НАСТРОЕНИИ».
ДЕСЯТЬ ДНЕЙ В ГОРОДЕ.
В ПИСКАРЕВКЕ И КУШЕЛЕВКЕ.
ПУЛЕМЕТЫ ИДУТ НА ФРОНТ
ДА ЗДРАВСТВУЕТ НОВЫЙ ГОД!
УТРО НОВОГО ГОДА.
ДНИ ПЕРЕД ВЫЕЗДОМ.
НА ВЫНОСНОМ КОМАНДНОМ ПУНКТЕ.
СПЕЦВОЕНКОРЫ СТРЕМЯТСЯ ВПЕРЕД
(Ленинград и 67-я армия. 30 ноября 1942-
13 января 1943 года)
Снова в 67-й армии
30 ноября
Вчера И. А. Потифоров довез меня на машине из 55-й армии до деревни Мурзинки, разобранной на дрова, а от завода «Большевик» я доехал до города на трамвае – «семерке». Сегодня был на Заневском проспекте, во вторых эшелонах 42-й армии, а оттуда – путь в 67-ю, такой же трудный, как в прошлый раз. Трамвай, грузовик, сани, а больше всего пешком – через Пороховые, Колтуши, Всеволожскую, в деревню Сельцы. Политотдел армии теперь здесь.
В 67-й, как и в 42-й, никаких существенных изменений за последние дни нет. Части 67-й – учатся. Много интересного, но военная тайна строга, и потому записывать об этом пока не следует. Запишу лучше впечатление о городе…
На Володарском проспекте, над магазинами – разбитые стеклянные вывески. Недостающие буквы криво дописаны краской: «Академическ… ая книга»… Долгие очереди у трамваев. Старик, которого два краснофлотца угостили половиной цигарки, закурив, покачнулся, как пьяный, и отошел шатаясь, глубокомысленно приговаривая: «М-да… М-да!..» Передние площадки трамвайных вагонов переполнены женщинами с дровами – ломом от разобранных домов. Баррикады на набережной, на Мало-Охтенском. Совершенно разрушенный участок города: кварталы домов полностью разобраны на дрова. Кое-где уцелели кирпичные половинки этих домов. Где – белые камни, нишей висящие в воздухе, где – умывальник, единственное выпирающее в отвесе срезанной стены. Огромные корпуса на Заневском – военный городок второго эшелона 42-й армии.
Марширующие повзводно, поротно, красноармейцы на Дальневосточном проспекте. Один взвод хором поет: «Уж мы пойдем ломить стеною, уж постоим мы головою за родину свою!». Впервые слышу эти хорошие слова, распеваемые марширующими красноармейцами. А впереди идет командир – казах, старший лейтенант.
Желтый сморщенный листок, неведомо как оказавшийся не под снегам, а на снегу. Прохожий нагнулся, взял его, жадно стал изучать с точки зрения курительных качеств: табачный голод в городе – острый, все друг у друга клянчат, все готовы отдать хлеб за табак!
2 декабря. Сельцы. Политотдел 67-й армии
Метель, свирепая. Холодная казарма.
Собираю информационный материал по отделам штаба.
С 17 по 26 ноября на «пятачке» немцы предприняли несколько контратак. Там находится подразделение капитана Феофилова и старшего лейтенанта Лукина. Феофилов тяжело ранен. Большую атаку 17-го вечером красноармейцам удалось отбить. В ночь на 19-е была новая сильная атака – полтора полка немцев с участием десяти танков и усиленной роты автоматчиков. Наши – отбили, уложили на поле боя четыреста немцев, захватили десять станковых и ручных пулеметов, автоматы, взяли пленных. Не oтстyпили ни на шаг, хотя немцев было во много раз больше. Чуть было вклинившиеся немцы были контратакованы подразделением Лукина и при поддержке артиллеристов полковника Фострицкого выбиты.
При этом немцы в своей информации лживо расхвастались. 23 или 24 ноября Ставка их верховного командования опубликовала в своей сводке вторым пунктом сообщение о кровопролитных боях на реке Нева, в котором говорится, что «доблестные немецкие войска перешли в наступление на Ленинградском фронте и имеют огромный успех пехоты, танков и артиллерии. Уничтожено много русских солдат, разрушено свыше пятидесяти дзотов, и по окончании боя ни одного русского солдата на участке наступления не осталось».
А в действительности подразделение Лукина и до сих пор там!
Я записал имена наиболее отличившихся (это замполит старший лейтенант Федорец, лейтенант Сырцов, красноармейцы Савин, Флотский, Климов, Соловьев, командир отделения комсомолец сержант Мохов) и эпизоды, их характеризующие. Лейтенант Лукин на днях погиб из-за нелепой случайности, нечаянно подорвав сам себя.
«Когда я в настроении»
Немцы придают Невскому «пятачку» очень большое значение, он как болезненная мозоль, и «если Гитлер узнает о том, что его генералы ему врут, им влетит!».
В 7-м отделе я сделал выписки из записной книжки немецкого офицера-артиллериста, убитого под «пятачком», на участке 399-го полка 170-й пехотной дивизии.
На обложке тетради ни имени, ни фамилии этого немца нет, а есть только заглавие: «Когда я в настроении».
Что же записывает он, предусмотрительно пожелавший остаться инкогнито, немец?
«… Когда я буду в настроении, все равно в хорошем или в плохом, и буду располагать временем, а главное – возможностью, я сяду и запишу кое-что для памяти – опишу свое настроение, свое душевное состояние, свои мысли. Плохое в жизни забывается легко, а хорошее сохраняется. Однако зачем забывать плохое и зачем до небес превозносить память о хорошем? Нет, когда я буду в настроении, я запишу без прикрас, чтобы не забыть потом, повседневные впечатления, виденное и пережитое, даже и то, чего я, может быть, не сказал бы другим людям.
… Возвращались из отпуска. Настроение в вагине было совсем кислое-кислое. Что толку вешать голову? А все же никто в вагоне не мог подавить тоску. В проклятиях и ругани каждый искал облегчение…
… Когда мы в Вержболове переехали границу и с каждым поворотом колеса стали все больше отдаляться от Германии, начались жалобы. Куда? Куда?.. А где окончился последний этап этого (путешествия на грузовиках, на телегах, пешком, по грязи? В лесу, па берегу Невы, па одном из участков фронта под блокированным Ленинградом. Благодарю покорно!..
.. Огромная система окопов сетью раскинулась у переднего края: траншеи, ходы сообщения, стрелковые ячейки полного профиля. Здесь можно и заблудиться – так обширны все эти сооружения. И многие сотни немецких пехотинцев врыты в них. Здесь со стены окопа свешивается нога, там выглядывают рука, или голова, или целое туловище, все это – самых разнообразных оттенков, тут и мясо, и грязь, и остатки материи – и волосы, и кровь, и черви Леса больше нет, и только пни указывают место, где он был. Лес стал полем, и это поле сражения, каким могло быть только поле сражения под Верденом, на Сомме. Число танков, орудии, трупов, рогаток, всякого оружия, касок, снаряжения, которые разбросаны тут кругом, огромно, и все это свидетели тех ожесточенных боев, о каких лишь несколькими словами упоминалось в сообщениях Верховного Командования…
