– Мужайтесь, – произнес он на общегалактическом, – прибыла помощь.

– Слушается так же хорошо, как и всегда, – самоуверенно заявил Хэн, когда матово-черный «Тысячелетний сокол» оставил позади покрытый буйной растительностью маленький мир с зелено-пурпурными лесами.

– Обыкновенный слой краски, и чувствуешь себя неуязвимым, – хмурясь заметил Дрома. – Кто бы мог подумать?

Хэн подкорректировал управление «Сокола».

– Следующая остановка Шрилуур. Кто-то однажды назвал его источником любой вони в Галактике, но…

– Ты полагаешь, что они просто были любезны, – завершил Дрома.

Хэн взглянул на рина, нелепо маленького в огромном, кресле, которое принадлежало Чубакке.

– Разве я не предупреждал тебя на этот счет? В любом случае, перестань беспокоиться. Я был на Шрилууре больше раз, чем могу сосчитать. И позволь заметить, ускользать от огромных имперских крейсеров было намного труднее, чем ускользать от боевых кораблей йуужань-вонгов.

– Хэн Соло был на Шрилууре, – заострил внимание Дрома, становясь все более возбужденным. – Если только не откроешь свою настоящую личность, то я буду думать, что ты просто еще один грязный космолетчик со свежевыкрашенным кораблем и желанием умереть.

Хэн нахмурился, поглаживая почти седой заросший подбородок и пытаясь хоть мельком поймать свое отражение в ближайшей транспаристиловой панели рубки.

– Перестань беспокоиться, – передразнил его Дрома, – борода выглядит замечательно. Но даже с ней мы будем вызывать подозрения, когда начнем задавать вопросы о йуужань-вонгских кораблях с заключенными.

– Возможно, нет, но Шрилуур стоит риска. Виеквайи, возможно, не самый привлекательный народ в Галактике, но они всегда держат ухо востро. И если кто-то и может сказать нам, где начать искать Роа или членов твоего клана, то это будут они.

Дрома нервно дернул себя за усы.

– Давай просто надеяться, что у тебя для этого достаточный уровень феромона.

Хэн отмахнулся.

– Они общаются так только друг с другом. Я всегда умудрялся обходиться общегалактическим, – он ухмыльнулся. – Хотел бы я увидеть, как ты будешь угадывать то, что виеквайи собираются сказать.

– Издать запах.

– А?

– Что за запах виеквайи собираются издать.

Хэн провел языком по внутренней стороне щеки, медленно кивнул и быстро включил навигационный компьютер.

– Может быть, нам повезет на Шрилууре, и придется садиться в песчаную бурю, – произнес он легкомысленным тоном.

– Дополнительная маскировка для корабля?

Хэн огрызнулся:

– Нет, так я смогу понять, сколько нужно песка, чтобы заткнуть ту вечно двигающуюся машину, которую ты называешь ртом.

Дрома скорчил гримасу, потом намеренно вздохнул.

– Думаю, мне просто не нравится идея так сильно приблизиться к пространству хаттов – независимо от того, есть ли поблизости йуужань-вонги или нет. Между ринами и хаттами не сохранилось никакой любви. Многих из нас брали в рабство, чтобы развлекать тот или другой двор. Некоторых моих предков хатты Десилийик требовали для предсказаний. Когда спрогнозированное событие не наступало, хатт заставлял своих прихвостней убить рина или накормить им придворного зверя.

– И они верны себе, – согласился Хэн. – Но даю тебе мое слово, ни один хатт не остановит нас в поисках твоего клана. Мы скоро вернем твою семью.

– Тогда мы сможем начать искать твою, – пробормотал Дрома.

Хэн бросил на него раздраженный взгляд.

– Не хочешь объяснить это?

Дрома повернулся к нему.

– Для начала, ты и Лея. Если бы не я, ты был бы сейчас с ней. Я могу только надеяться, что она найдет в своем сердце место для того, чтобы простить меня.

Хэн поджал губы.

– Ты не имеешь никакого отношения к тому, что между нами произошло. Проклятье, это даже не между мной и Леей. Это между мной и… – он махнул рукой на звезды за иллюминатором, – этим.

Мгновение Дрома молчал, потом произнес:

– Даже друзей нельзя защитить от судьбы, Хэн.

– Не говори мне о судьбе, – огрызнулся Хэн. – Ничто не постоянно – ни эти звезды, ни, разумеется, то, что происходит с нами в жизни, – он сжал кулаки. – Они определяют мою судьбу.

– И тем не менее даже ты оказывался в ситуациях, которые создал не ты.

– Та, при которой я оказался с тобой, например.

Дрома нахмурился.

– Я терял друзей и любимых, и я пытался делать именно то, что делаешь ты.

Хэн взглянул на него.

– Что я делаю?

– Пытаешься победить несчастье яростью. До краев наполнишь свою жизнь, даже если это ставит тебя в опасность. Хоронишь сердечную боль под стольким количеством гнева, сколько можешь собрать, не понимая, что закапываешь любовь и сострадание в ту же могилу. Мы живем для любви, Хэн. Без нее мы с таким же успехом можем отбросить все остальное.

Хэн невольно подумал о Лее на Гиндине, Джейне, летающей с Разбойным эскадроном, Анакине и Джейсене, которые вместе с другими джедаями были неизвестно где. Когда он представил, даже на короткое мгновение, где бы он был без них, его, как стремительный огонь, пронзили злые слова и обвинения, которые сыпались из него со времени смерти Чубакки. Если с ними что-нибудь случится, начал думать он и почувствовал, как под ним стала раскрываться черная глотка, в которую проваливалось все, во что он верил. Защищаясь, он вытянул себя из темных грез.

– Я прекрасно обходился без любви много лет, Дрома. Любовь – это то, что заставляет все катиться под откос. Это как будто тебя засосал гравитационный колодец или поймал луч захвата. Попадешь слишком близко – и не сможешь спастись.

Дрома понимающе кивнул.

– Значит, твоя ошибка с самого начала была в том, что ты подружился с Чубаккой. Тебе было бы лучше находиться подальше от него, сохраняя дистанцию. Тогда ты бы сейчас не горевал.

– Подружиться с ним не было ошибкой, – возразил Хэн.

– Но если бы ты все эти годы пользовался своей защитой, ты не сблизился бы с ним до такой степени.

– Ладно, это был риск, на который я пошел. Но это было после.

– Позволь мне предположить альтернативу. Ты не знал, что приближается его смерть, и зол на себя за то, что убрал защиту.

– Ты прав на этот счет. Мне нужно было быть бдительнее.

– Предположим, ты сделал все, что мог, но тебе все равно не удалось его спасти. Ты бы горевал сейчас, или то, что ты сделал все возможное, удовлетворило бы тебя настолько, что тебе не стало бы его не хватать?

– Разумеется… мне все равно бы его не хватало.

– Тогда на кого ты злишься – на себя за то, что ты не сделал, или на судьбу, которая так тебя ударила?

Хэн тяжело сглотнул.

– Все, что я знаю, это что больше я не совершу такой ошибки, Я буду готов ко всему, что приготовила судьба.

– А если тебе снова не удастся?

Хэн пристально на него посмотрел.

– Удастся.

Глубоко в одном из безмерных каньонов, образованных уходящими в небо надстройками Корусканта, суллустианин адмирал Сиен Совв выключил личный комлинк и передал трагическую новость двенадцати офицерам, сидевшим в недавно подготовленной для этих целей военной комнате сил обороны Новой Республики.

– Мы потеряли Гиндин.

Неудивительно, что объявление приветствовала лишь неловкая тишина. Падение планеты считали неизбежным с тех пор, как в ней определили следующую цель. Заполняя тишину, шумели и жужжали машины, принимавшие и обрабатывавшие разведывательные данные из всех секторов пространства Новой Республики. В спроецированном свете виртуальные боевые группы кораблей лениво двигались среди виртуальных миров.

– Мы опозорены тем, что допустили это, – в конце концов заметил бригадный генерал Этан А'бахт, озвучивая то, что думали многие в комнате. И все же молчание затягивалось.

– Хоть я и причисляю себя к тем, кто в конце голосовал против отправки сил достаточной мощи для защиты Гиндина, – продолжил дорнеец с темнофиолетовой кожей, – хочу повторить замечания, которые я высказывал во время обсуждений, предшествующих этому прискорбному решению. Сдавая такие миры, как Гиндин, мы укрепляем широко распространенное убеждение, что Новая Республика заинтересована только в защите Центра, поступая так, мы играем на руку врагу, ослабляя себя изнутри.