– Дай мне поговорить с Вайлем.

– О'кей, не вешай трубку.

Я протянула телефон Вайлю – он валялся на диване и ловил большой жирный кайф от моей затруднительной ситуации. Собака такая.

– Скажи ему, что я не виновата, – прошептала я.

– Жасмин не виновата, Пит, – сказал Вайль.

Вот за это я тут же пошла к мини-холодильнику достать ему пиво. И себе тоже – награда за напряженные часы после возвращения в «Бриллиантовые номера», проведенные за распутыванием новой загадки, что нам преподнес Ассан.

– Да, – сказал Вайль.

Но мы хотя бы вычислили и личность Ассанова сообщника. Он, оказывается, у ФБР в списке особо разыскиваемых.

– Да, я знаю, – сказал Вайль.

Имя этого вампира – Айдин Стрейт – вспомнили на всех этажах Башни Тайных Служб. Всю свою долгую-долгую жизнь он пытается решать научные проблемы страшными ненаучными методами, с самого восемнадцатого века оставляя за собой вереницу изувеченных трупов.

Как сказано в его досье, которое прямо сейчас таращится на меня с экрана лэптопа, последний его замысел – чтобы вампиры порождали вампиров, и не с помощью обмена кровью, а традиционными людскими способами.

Так каким образом вампирский специалист по искусственному оплодотворению оказался в одной упряжке с человеческим мастером перемены облика? Связь тонкая, но видимая. Айдина финансирует фармацевтическая компания «Джет-Виталь», а владеет ею союзник Раптора, а сам Раптор, как мы знаем, недавно связался с «Сынами Рая» через Ассана. Вполне разумно будет считать, что Айдин создал свой вирус для Раптора. И где в этой картине место для террористов, тоже гадать не надо.

Вайль глотнул пива, благодарно мне кивнув.

– Что говорит Пит? – спросила я шепотом.

Вайль прикрыл микрофон и ответил:

– Он весьма огорчен тем фактом, что нас сегодня пытались убить.

– Так он не хочет меня увольнять?

Вайль приподнял палец, послушал минуту, потом покачал головой:

– Жасмин! – сказал он. – Твоя работа… как это вы говорите? Застрахована? А, нет, гарантирована. Пит никогда не уволит одного из лучших своих агентов.

Тем более такого, без которого я не могу обойтись.

Я не читаю его мысли, но точно знала, что именно так он и подумал.

Громко, с облегчением вздохнув, я одним глотком допила пиво, широкими шагами вышла к себе в спальню, успела закрыть за собой дверь, рухнула лицом в подушки и разрыдалась.

Через какое-то время я почувствовала, что Вайль стоит рядом. Кровать просела – он опустился рядом со мной.

– Как ты?

– Просто отлично. – Я обернулась к нему, чтобы он видел, как я улыбаюсь. – Задание обернулось кошмаром с биологическим террором. Меня чуть не убили. Мой босс орал на меня пять минут подряд, не переводя дыхания, а между этими событиями я шесть часов торчала за компьютером, зарабатывая себе рак от его излучения. А чувствую я себя так хорошо, как уже сто лет не было. Правда, странно?

Вайль пальцем отвел локон от моей щеки – странно, но почему-то у меня сердце екнуло.

– Ты неповторима, – сказал он. – К чему я уже даже успел привыкнуть.

Раз или два в жизни у личности столь скрытной обязательно появится на лице выражение «спроси-что-хочешь». И когда его увидишь, надо быть готовой. Как только в углах этих нежно-карих глаз легли ласковые морщинки, я выпалила свой вопрос:

– Послушай, а ведь ты никогда мне толком не объяснил, почему ты решил со мной работать.

– Правда?

– Правда. Ты не пойми меня неправильно, мне это нравится. И очень надеюсь, что и дальше, сколько буду служить, буду работать с тобой. Но я должна тебе сказать: уже полгода ломаю голову и не могу найти разумного объяснения, зачем нужен помощник вампиру, который прожил уже три столетия. Пит мне в ответ выдал такую песню с танцами, что стал похож на гориллу в туфлях для чечетки. Так все-таки… почему я?

Он помедлил с ответом, время от времени чуть поводя головой из стороны в сторону, будто подбирая фразы и отвергая их одну за другой. Наконец он сказал:

– После того, что случилось с тобой в ноябре прошлого года, любой другой бы свернулся в клубок и умер. – Я смотрела настороженно, готовая вскочить и уйти, если он хоть краешком заденет источник моей душевной боли. – Ты – нет. Ты выжила, и притом с Дарами, которые только сейчас начинают проявляться. Я почувствовал, что тебе нужна помощь для развития этих Даров.

– И?

– Ты права: это еще не все. Я вынужден просить тебя проявить терпение. Когда наступит момент это сказать, мы оба поймем.

Бред сумасшедшего.

– О'кей, – буркнула я, и вдруг мне очень захотелось держать в руках любимую колоду. Я потянулась за ней к столу, и при этом мой взгляд упал на часы.

– Почти уже рассвет, – сказала я. – Тебе помочь поставить тент?

Вайль никогда не спит в гробу. Теперь, узнав, что у него есть фобии, я заподозрила, что у него от лежания там нервы шалят. Не знаю, как он оборудует себе место для сна, когда живет дома. Да я вообще даже и не знаю, где у него дом. Но на выезды он берет с собой сшитый на заказ тент, который закрывает его кровать полностью. Материал светонепроницаемый, так что если кто-нибудь случайно отдернет штору, Вайль не будет испепелен. Я бы тоже от такого тента не отказалась: живущий во мне ребенок визжит от восторга, что это будет здоровско. Как на природе, только без комаров.

– Нет, – ответил Вайль, – справлюсь. Тем более что ты наверняка очень устала.

Не успел он договорить, как я уже едва могла удержать глаза открытыми.

– Ну, тогда ладно, – успела я пролепетать, погружаясь лицом в бархатистую розовость подушки.

Еще я успела почувствовать, как он взял колоду из моих ослабевших пальцев. Услышала шепот:

– Спокойной ночи, мой авхар.

Но от усталости мне показалось, что фраза была произнесена целиком по-румынски, и до моего мозга она не дошла совсем.

Знаете, как иногда в сновидение вторгается реальный звук? Вот как-то раз дремала я на диване, и снилось мне, будто я беру интервью у Стивена Тайлера. Тут я проснулась, и на экране по «Эм-Ти-Ви» он как раз отвечал какой-то блондиночке на такие идиотские вопросы… невероятное было облегчение: проснуться и убедиться, что она – не я.

Сейчас мне снилось, что мы с Вайлем беседуем о нашем задании. Я его спросила:

«Как ты думаешь, что делает этот вирус?»

А он мне ответил каким-то прерывистым писком, будто у него сверчок застрял в горле.

«А что ты думаешь о путях его передачи?»

«Т-р-р-илл…»

«А что там за сделка с Раптором? Неужто никто никогда не говорит: «Нет, мы с тобой играть не хотим, потому что ты здоровенный жирный мерзавец»?»

«Т-р-р-илл…»

«Вайль, что за ерунда: ты разговариваешь точно как мой…»

– …мобильный телефон, – пробормотала я, открыла глаза и уставилась на светящуюся сумку на тумбочке – не совсем пригодную для ношения, потому что ее здорово потрепало в машине. Под сумкой, там, где я его оставила перед уходом, лежал мой личный телефон. И звонил. Это значило, что звонят мне Эви или Альберт, ни с кем из них я не рвалась разговаривать в… (я глянула на часы)… хрен знает какую рань.

Произнеся некое слово, неуместное в устах леди, я потянулась за телефоном, и ребра мне напомнили, что в следующий раз надо действовать жестче, а не идти на обмен ударами.

– Да ты знаешь, когда я легла спать вчера… то есть уже сегодня утром?

Я подождала – ответа не было. Тьфу ты, кнопку не нажала.

Может, и лучше было бы не нажимать?

Гудок.

– Да?

– Жас, как хорошо, что ты ответила!

– Эви… ты плачешь?

– Тут либо плакать, либо папу скалкой по голове.

Блин, ну до чего все не вовремя!

– Что он сделал на этот раз?

– Скорее, чего не сделал.

Эви не в нашу породу пошла – слишком добрая. Слишком старается быть всем приятной. И это пробуждает худшее в каждом из нас – в Альберте тоже.

– О'кей, чего он не сделал?