— Ты выпустил его… — сказал кто-то по другую сторону костра. Я не стал поворачивать голову, чтобы уточнить, кто именно. — Того, кто живет внутри нас… Почему он не убил тебя сразу? С ним не под силу справиться волчонку, я знаю.

— Я был нужен ему, — я пожал плечами. — А он нужен был мне. Мы вместе убивали и вместе взрослели. В начале сентября, когда я убил уже шестерых, отец наткнулся в доме на запачканную кровью рубашку. Отличить человечью кровь от прочей, полагаю, было для него делом секундным. Я помню… я до сих пор помню, как зашел в комнату, а он швырнул эту рубашку мне под ноги. Он не кричал, кричал я. Мы много чего тогда друг другу наговорили. В результате я ушел, хлопнув дверью. Скажи, Трой, что сделал бы ты на моем месте? Ушел бы? Остался?

Он ответил не сразу.

— Не знаю, Ной… Я не был на твоем месте…

— Глупости! — воскликнул Мик, длинноногий, очень худой, очень лохматый волк. Он сидел чуть дальше справа от меня, скрестив по-турецки затянутые в потертые кожаные штаны ноги. Я слышал от матери, что родители Мика недавно разошлись. Странно как-то… У нас не принято было заводить две-три семьи. — Чушь несешь, Трой! Был, не был — какая разница? Каждый из нас на своем месте, и на этом самом месте ведет себя не всегда… хм-м… правильно. А Ной молодец! Не понимаю, чего вы все к нему привязались? Подумаешь, ну нарушил он этот чертов дурацкий закон, непонятно кем и когда придуманный, так что?.. И кто виноват, что у нас кишка тонка была последовать его примеру? А, волки?!

— Так ведь не было никакого примера, — заметил Артем. — Ну-ка, поднимитесь те, кто знал о том, что Ной нарушил запрет Белого Волка.

Ворчание.

— Да никто не знал, — сказала за всех Сэнн, единственная девушка из пяти здесь присутствующих, которую я помнил. Длинная русая коса, переброшенная через плечо на грудь, делала ее похожей то ли на школьницу, то ли на Снегурочку. Обманчивая схожесть. Ни школьницей, ни Снегурочкой она не была никогда. — Никто во всем племени не знал. Ной ушел, и точка, так сказал Том. Помнишь, Тема, мы ведь ходили к нему вместе с тобой?

— Помню… — хмыкнул волк, а Мик рассмеялся:

— А что, Сэнни, если бы Том Вулф сказал тебе, что Ной убил пару-тройку человек, ты бы тут же вышла на дорогу и перегрызла бы кому-нибудь глотку?

— Заткнись, — огрызнулась Сэнн. Она всегда так говорила, когда ей больше нечего было возразить.

— Эй, погоди, Мик! — крикнул Остап, темноволосый, темноглазый молодой волк-одиночка, появившийся в племени, как я узнал, полтора года назад. Ни отца-матери, ни другой родни у него не было. То ли погибли, то ли еще что… Я не пускался в расспросы. Надо будет, правда всплывет сама. — Погоди, не переходи наличности! Никто ведь не осуждает Ноя. Я, например, как и Трой, просто не представляю, как повел бы себя на его месте!

— А какое ты вообще имеешь право на осуждение? И если на то пошло, какое право на это имеете все вы? — Мик широким жестом обвел круг волков. — Еще позавчера вы не были даже его племенем!

Мне не очень нравилось, что обо мне говорят в третьем лице, но я молчал. В конце концов Мик, кажется, был на моей стороне.

— Смотри, не перестарайся, защищая его, Микки!

— Кровь есть кровь, и племя есть племя! Ты или волк, или нет…

— Да? На кой нам тогда Совет?

— Причем здесь Совет?

— При том же, при чем и племя!

Похоже, назревала ссора. Я сконцентрировал взгляд на язычках пламени, готовый в любую минуту обнажить клыки. Только я не понимал, на чьей стороне должен выступать. Потому что сторон этих, похоже, было больше, чем две.

— Не хотелось бы тебя обвинять, Ной, — подчеркнуто миролюбиво пробормотал Артем, — но если случится драка, то причиной ее можешь считать себя…

— Не я задавал вопросы, если помнишь, — ответил я тем же тоном. — Кто тянул Троя за язык?

— Не ты, да… Но ты слишком… правдоподобно на них отвечал…

— Не вижу причин скрывать истину от своих горячо любимых соплеменников.

— Могу назвать, по крайней мере, одну.

— Да? Например?

— У этого костра еще не было драк. Не хотелось бы нарушать традиций…

— Если бы я знал, что моя ночная прогулка превратится в допрос и выяснение отношений, я бы остался дома.

Рычание, чьи-то крики…

— Ты давно стала такой умной, Сэнн?

— Я хотя бы стала умной, а ты как был болваном, так болваном и сдохнешь!

Грубость, пустые слова, бессмысленные обвинения. Я потихоньку выпустил когти.

— Погодите, волки! Погодите! Прежде чем здесь начнутся крупномасштабные разборки, я хочу спросить у Ноя… Я имею право задать вопрос?

— Имеешь, — сказал Трой. И все замолчали. Эдди обладал потрясающей способностью: как и отец, он умел заставить слушать себя.

В установившейся напряженной тишине Эдди спросил… снова спросил о том, что его мучило:

— Зачем ты вернулся, брат?

Честное слово, нельзя быть таким занудным.

Я повернул голову, в упор взглянул на Артема.

— Извини, но, похоже, именно сейчас здесь и вспыхнет настоящая, по всем правилам, драка. И прошу отметить, не я ее провоцирую.

— Эдди не любит тебя, — пояснил волк.

— Спасибо, а то я сам этого не понял.

— Но ведь все еще может измениться?..

Я пожал плечами, втянул когти, глубоко вздохнул, замедляя сердцебиение, и поднялся с земли. Я не хотел драться с братом.

— Я вернулся, Эд, потому что соскучился по своей семье. Я вернулся, потому что умирал и хотел умереть здесь, в лесу. Я вернулся, чтобы спасти своего друга. И еще я вернулся потому, что наш отец заплатил своей кровью за талисман, принадлежащий племени. Этих причин достаточно, чтобы я мог спокойно спать в своем доме?

Он тоже поднялся, высокий, широкоплечий, темноволосый, до боли похожий на отца.

— А если я скажу — нет?

— Честно, Эдди? Мне все равно, что ты скажешь.

На одно мгновение мне показалось, что он прыгнет на меня через огонь. Он не был волком, только волчонком, и он еще не мог тягаться со мной в силе. Но он был единственным из всего племени, кто не задумываясь бросил бы мне вызов. Я знал это точно, потому что сам поступил бы так же, окажись на его месте. Все-таки мы были братьями, и мы были похожи.

Эд не прыгнул. Не струсил, нет. Просто не прыгнул.

Он сказал спокойно, но очень зло:

— Отец погиб из-за тебя.

— Прекрати, Эд! — коротко обронил Артем, вставая рядом со мной. Через секунду, словно по команде, на ногах был уже весь круг. — На этой поляне слишком красивые цветы, чтобы перекрашивать их своей кровью.

Мой брат засмеялся, тяжело, обидно, и разом заговорили остальные волки. Их гнев был горячее звездного пламени. Воздух раскалился, зазвенел, рассыпался искрами дикой ярости, и я почти потерялся среди волчьих голосов, лиц, мыслей. Боль внезапно согнула меня пополам, заставив упасть на колени, закружила, завертела, почти разрушила… Я дернул за ненавистную цепочку, разрывая нити, сплетенные самим Богом в мире, где небо было вишневым когда-то. Я протянул руку над костром, не чувствуя его жара и ощущая только холод серебра в кулаке, серебра, выдержавшего бури многих веков, а сломалось под гневом молодого волка.

— Возьми! — закричал я. — Возьми его себе, Эд! Может, тогда ты будешь в состоянии понять то, что я чувствую!

Клык сверкал белым пламенем.

— Возьми!

В пустом небе полыхнула молния.

— Возьми и прекрати ненавидеть меня! Я не хотел ничего этого! Возьми!

Мой брат отшатнулся.

— Нет!

— Почему? Почему? Неужели ты не можешь простить мне дружбу с человеком?! Эд! Эд, послушай, люди ведь все разные! Оглянись вокруг! Посмотри на себя, посмотри на волков! И мы тоже разные! Я не предавал память отца! Эд!

— Клык выбрал тебя, а значит, тебе его и носить. Если я возьму его, и он захочет остаться у меня, должен будет умереть кто-то еще, — спокойно сказал мой младший брат. — Я не хочу твоей смерти, Ной.

Казалось, костер превратился в пожар. Сквозь отблески его беснующегося пламени я оглядел своих соплеменников. Что привело меня сюда вновь? Я больше не жаждал вишневого неба. Я вырос из него. Я осознал это здесь, на поляне своего детства, среди цветов и нелепых обвинений.