Бэмби дышал легко, чуть слышно. Улыбался во сне. Он словно блуждал по каким-то только ему видимым лабиринтам, где не было ни выхода, ни входа. Сегодня ночью он отдал мне всю свою Силу, такую, какая есть в каждом человеке, и поэтому я выжил. А вот у Бэмби шансов выжить почти не было. Почти. Волчьей лихорадкой редко болеют, но от нее всегда умирают. За последнюю тысячу лет пережить ее сумел только один волк, Эдвард, родной брат моего отца. Правда, после этого он перестал быть волком. Никто не знал, что спасло его тогда, но сам факт спасения дарил мне маленькую надежду на чудо. Из-за этой глупой надежды я возвращался в поселок, где мне предстоял Совет, волчий суд, который мог обернуться для меня по-всякому. Но я все равно шел, потому что Бэмби был моим другом, и он медленно умирал, как сначала умер Антон, а потом, позже, — Кис. В третий раз я не имел права позволить этому случиться. Не имел права. Как ребенок, верящий, что родители уберегут его от любой напасти, я почти заставлял себя поверить, что в поселке Бэмби сумеют спасти. При условии, конечно, что его не захотят убить.
И я сидел у своей последней черты, смотрел на убегающую в сторону поселка узкую тропинку, утоптанную множеством лап и ног, когда-то проходивших здесь, и думал… думал…
— Ты замечала, что уйти всегда легче, чем вернуться?
— Нет, не замечала… Я никогда никуда не уходила…
Медленно садилось солнце.
— Поздно менять решение, — напомнил Артем. — У тебя Клык, и ты должен вернуться.
— Они убьют его… — пробормотал я с тоской.
— Не убьют! — качнул головой волк. — Ты ведь не дашь.
— Ему не надо рвать горло… достаточно оставить все как есть… Он умрет сам… сегодня ночью или завтра утром… Зря я пришел сюда!
— Интересно, куда еще ты мог пойти? С этим полумертвецом? — ехидно поинтересовался Артем. Его ехидство казалось неуместным и злым.
Впрочем, он был прав. Если я где и мог рассчитывать на помощь для Бэмби, то только здесь. Больше идти мне было некуда, но признаваться в этом почему-то не хотелось.
— Они убьют его, — пробормотал я снова. — Зря я все это затеял…
— Нет! — Артем вдруг разозлился. Его глаза сузились в щелочки, покраснели и угрожающе заблестели изнутри. Мгновенно выросли клыки, и, хоть все тело его еще не изменилось, но волчья сила уже пробивалась сквозь каждый напряженный мускул. Я упреждающе рыкнул.
— Мы равны сейчас, Артем! Не советую тебе связываться со мной!
— Я и не собирался, — он встряхнулся, прогоняя остатки злости. — Но так не пойдет, Ной! У тебя Клык! Если не вернешься сейчас, человек точно умрет, а племя тебя уже никогда не примет!
— Да? А как же все эти разговоры о том, что вам нужен Клык?
— Ной!
— Мне плевать на волков…
— Сейчас, может, и плевать. А потом? Вставай же! Ну!
Я устало закрыл глаза. Почему нельзя прожить жизнь дважды, чтобы была возможность исправить все то, в чем когда-то ошибся?
— У них нет права судить меня, Артем!
— Совет — это не всегда суд, — напомнил он. — Согласись, Ной, ведь они тоже имеют право знать, почему ты ушел!
Я принял решение и потянулся, меняясь.
— Это еще зачем? — поинтересовался Артем.
— На всякий случай… Они же ни разу не видели меня волком… вдруг не узнают?
Я поднялся с земли, потом поднял Бэмби. Вздохнул и перешагнул Дидлайн.
Тело пронзила мгновенная боль. Бэмби дернулся у меня на руках. Дидлайн… Тот, кто придумал это ласковое прозвище для мертвой линии, обладал, вероятно, большим чувством юмора. Я замер, давая себе передышку, а потом решительно двинулся к поселку.
Здесь мало что изменилось за прошедшие годы. Все такие же аккуратные домики, теряющиеся среди деревьев. Все такая же тишина на закате. Все такое же ощущение уюта и безопасности…
Как только я подумал о безопасности, из-за деревьев показались трое вооруженных мужчин. Зачем им человечье оружие? Здесь, в этом лесу, нет другого хозяина, кроме волка.
Защелкали затворы. Я не удивился. Я знал, что так будет. Прошли те времена, когда волки встречали гостей улыбкой.
— Я — Ной Вулф, — я старался говорить четко и спокойно. — Я вернулся домой.
— Мы узнали тебя, сын Тома, — раздался знакомый голос. — Но с тобой человек!..
— Петер? — я слегка повернул голову.
— Да, это я. Тебя давно не было с нами, Ной. Кого ты принес? Он мертв?
— Слишком много вопросов, Петер. Я больше не глупый волчонок и не обязан на них отвечать.
— И все же?
Молчать было глупо. Разве не ради Бэмби я сюда пришел?
— Это мой друг. Он жив, и ему нужна помощь.
Вокруг меня раздались тихие злобные смешки.
— Твоя наглость переходит все границы, — сказал второй мужчина. Его я тоже знал.
Я перехватил человеческое тело поудобнее.
— Не тебе меня судить, Вальтер, для этого у нас есть Совет. Если потребуется, я отвечу перед ним за свои поступки. Я имею право на защиту.
Секундная пауза.
— Не имеешь, — возразил третий. Это Герман, отец Антона и Артема. Во время пожара его не было в лесу, а когда он вернулся, его жена была уже на грани помешательства. — Ты не член племени, Ной. Ты сам ушел из поселка и прервал с нами связь…
— Но он волк, отец, и этого изменить никто не в силах, — раздался из-за моей спины голос Артема. — Соберите Совет. Поверьте, ему есть что сказать вам.
Я мысленно поблагодарил его. Теперь я знал, какую сторону он выбрал. Интересно только, поможет ли это мне?
— Не вмешивайся, Артем. — с угрозой в голосе произнес Вальтер. — Ты еще не вправе судить…
— Я — член племени и имею право голоса наравне с остальными. По-моему, этого достаточно.
— Мальчишка! Что ты понимаешь? Или, быть может, ты с ним заодно? Что-то давненько тебя не видно было в лесу!
— И что с того? Если ты боишься города, это не значит, что все должны…
— Ты смеешь называть меня трусом?!
— Эй-эй! Спокойней, Артем! Вальтер, Артем не имеет к моим проблемам никакого отношения!
— Хватит, замолчите все! — Петер взмахнул рукой, обрубая разговор. И мы замолчали. — Ной, ты и в самом деле хочешь говорить с племенем?
Мышцы рук мучительно ныли. Больше всего на свете мне хотелось сейчас положить Бэмби на землю и самому прилечь рядом. Но я боялся показать, что все еще слаб, что не могу драться, не могу защитить друга. Я понимал, что никто на меня нападать не станет, но все равно боялся.
— Хочу, — сказал я.
— Тебе придется рассказывать о многом…
Совет требовал откровенности. Если ты не готов отвечать на вопросы, к костру лучше не выходить. Я уже видел раньше, как с поляны уходили волки, не сумевшие справиться с собой.
— Ной!..
— Да, я знаю.
— Ты готов?
Я не был готов, но у меня просто не было выбора. Без разрешения Совета ни один волк в поселке не согласится помочь человеку.
— Я готов. Я разожгу костер.
— Нет, — Петер покачал головой. — Герман прав, ты не член племени, значит, ты не можешь созывать Совет.
— Позовите моего дядю…
— Эдвард в городе.
Плохо. Очень плохо.
— Тогда ты сделай это для меня, Петер. Ради моего отца.
Волк помолчал немного.
— Хорошо. Присмотрите за ним, волки, я соберу племя.
Я облегченно вздохнул. Половина пути пройдена. И пусть это была самая легкая половина, она все же оставалась половиной. Я оперся спиной о дерево и приготовился к ожиданию.
Вдалеке за деревьями замерцало пламя костра. Петер разжег огонь, и это стало сигналом для нас и для всего племени. Лес зашуршал, зашевелился. Волки собирались на Совет.
Я шел к поляне Совета в окружении «почетного караула». Волки молчали. И я тоже молчал. Я вспоминал… Вот отец выходит в центр поляны. Огонь послушно вспыхивает под его пальцами, призывая племя. Отец говорит. Говорит о прошлом и будущем. Говорит о погибших и представляет тех, кто только что прибыл. Говорит о людях, волках и оборотнях, о ненависти и мщении. Почти всегда — о ненависти и мщении. Я стою в первом ряду, гордый и довольный — кто еще из моих друзей может похвастаться таким отцом?
