Гвоздев вместе с подоспевшим из третьего взвода Рябчиковым помогали новым раненым, собирали убитых. Демьян ясно осознал, что о его контузии сейчас речи быть не может и беседовать с доктором Тупорезом об этом он не будет. Тем более что доктор где-то на том берегу, в развернутом в паре километров к востоку медсанбате.

А Ряба говорит, что артобстрел и авианалет немцы устроили перед новым наступлением. Об этом якобы Дудареву и затем Коптюку сообщили из штаба роты. Штаб штрафного батальона согласовывал свои действия с танкистами, а к тем поступили оперативные данные авиаразведки. Танковую роту решено было скрытно от врага перебросить на правый фланг, на участок, где занимали оборону штрафбат и стрелковый полк. Машины двинули вдоль реки, используя рельеф обрывистой прибрежной местности.

Гвоздев вместе с Рябой, фельдшером Шинкарюком и Стешей погрузили последнего раненого на последнюю лодку, отчаливавшую на противоположный берег. Степанида и Назар Иванович принимали носилки в покачивавшейся на воде посудине.

— Давайте, ну, скорее, отчаливаем… — сердито махнул рукой Шинкарюк, зазывая в лодку Гвоздева и Рябчикова.

— Ряба, лезь внутрь… — поторопил Гвоздев бойца, сдвигая руками нос лодки с песка в воду.

— А вы, товарищ Гвоздев? — спросил переменник.

— Я — обратно во взвод… — решительно проговорил Демьян. — Мне уже лучше…

Рябчиков уперся руками в деревянный нос и с силой оттолкнул лодку с ранеными еще дальше на воду.

— Чего вы? — воскликнул Шинкарюк.

— Мы остаемся! — крикнул Рябчиков.

На широком, изрытом оспинами лице фельдшера отобразилось недоумение. Но в следующий миг он равнодушно махнул рукой и отвернулся к раненым. Наклонившись и взяв весло со дна лодки, крикнул через плечо:

— Как знаете!..

Лодка, покачиваясь, медленно удалялась вместе с замершим на носу санинструктором. Гвоздев глядел во все глаза на Стешу.

— Демьян!.. Милый… — проговорила она беззвучным шепотом.

Но он расслышал. Он понял, прочитав по ее родным, любимым губам. Демьян прошептал одно лишь слово в ответ. Он стоял на самой кромке воды, плескавшей в подошвы его ботинок. Он смотрел на нее во все глаза и все повторял одно и то же слово. Он видел, что она его понимает. Его губы беззвучно шептали: «Милая, милая…»

Колонна, состоявшая из десятка Т-34 и стольких же Т-70, поднялась вдоль русла Псела. Промежуточная позиция перед наступлением для танкистов была обозначена на стыке линий обороны стрелковых подразделений и штрафников. Берег там был более покатый и давал возможность танкам подняться из пойменной низины на возвышенность, к полю, которому предстояло стать местом сражения с вражескими силами.

Старший лейтенант Коптюк только что говорил с капитаном Телятьевым по рации. И это несмотря на то, что чуть раньше имел со своим командиром обстоятельный разговор вживую, в просторном блиндаже у самой реки, отведенном под штаб роты. Телятьев тогда обрисовал примерный план действий на ближайшие часы. В штрафбате ждут уточнений по диспозиции танкистов и стрелков. Но общий план действий и замыслы командования уже известны.

По всему району враг вел разведку боем, с ходу переходя в наступление массированными силами, основу которых составляют танковые дивизии, усиленные противотанковой артиллерией и САУ, штурмовыми орудиями, минометными батареями. Они быстро перемещались, выискивая наиболее удобные пути продвижения, бреши в обороне красноармейцев.

Главная цель, которую прощупывали гитлеровцы, — железнодорожная станция Прохоровка. По предварительным данным, немцы собирались атаковать ее в лоб, но, кроме того, готовились предпринять наступление на флангах, чтобы обойти Прохоровку с обеих сторон и взять ее в танковые клещи.

На юго-запад от железнодорожной станции, в сторону Псела, стремительно продвигалась танковая дивизия эсэсовцев «Мертвая голова». Так что догадки, которые Коптюк озвучил в штабе роты и которые были незамедлительно переданы в батальон, полностью подтвердились.

Телефонисты работали под минометным обстрелом и авианалетом фашистских «юнкерсов» и добились своего: связь второго взвода со штабом роты была восстановлена. «12-й» — позывной штаба роты вновь вышел на связь со взводом Коптюка, вызывая «18-го».

Телятьев лично уточнил старшему лейтенанту по рации диспозицию второго взвода. По сигналу Т-34 и Т-70 пойдут в наступление силами до двух взводов. Выдвинутся они с правого фланга, оттуда, где смыкаются позиции взвода Смижевского и стрелкового батальона.

В боевые порядки «тридцатьчетверки» и «семидесятки» развернутся во всю ширину линии обороны роты Телятьева. Когда это произойдет, штрафники должны будут пойти в наступление в рядах танковых взводов. Огневую поддержку совместной атаки переменников и танкистов будут осуществлять артиллерийская батарея, минометчики взвода старшего лейтенанта Лазерко и противотанковые силы стрелкового полка.

Штрафники наступают по фронту, ориентируясь на высоту, занятую вражескими артиллерийскими и минометными батареями. Это главная цель роты Телятьева. В ходе встречного боя бойцы штрафного батальона и стрелковых подразделений во взаимодействии с танками под прикрытием артиллеристов и минометчиков должны с ходу атаковать высоту, захватить ее и удерживать до получения новой боевой задачи.

Еще до начала бомбежки из батальона вернулся Дерюжный. В роте распределяли боеприпасы, доставленные с того берега. Гранаты, промасленные пачки с патронами для «мосинок», навалом, в холщовых сумках, и в барабанных магазинах — патроны для ППШ, пулеметные цинки и уже снаряженные дисковые магазины для РПД, ящики с крупнокалиберными патронами для противотанковых ружей.

Семеныч с едкой усмешкой рассказывал Коптюку, как начштаба второй роты капитан Земсков пресек затеянные командиром третьего взвода Дударевым попытки дележа и торга вокруг драгоценного содержимого ящиков и мешков, аккуратно составленных и сложенных возле штабного блиндажа.

— Патроны и гранаты в первую голову получают подразделения переднего края!.. — отчеканил капитан, сурово глядя настырному командиру третьего взвода в глаза.

А потом, заставив того с подручными ждать, пустил вперед людей Смижевского и следом Дерюжного с подчиненными. Очень кстати, как, потирая ладони, заявил Семеныч, оказались неподалеку Гвоздев с Рябчиковым.

По поводу Рябы вообще вышел спор, так как штабной писарь Разгильдеев, увидев, что тот ранен, с ходу предложил оформить у ротного бумагу на искупление и отправить того на ту сторону реки в штаб батальона. Но Ряба наотрез отказался, заявив, что во взводе и так людей не осталось и он останется со своими и будет бить врага до тех пор, пока не придет пополнение.

Начштаба, присутствовавший при разговоре Разгильдеева с Рябчиковым, настолько воодушевился словами последнего, равно как и боевым духом, которым оказался исполнен второй взвод старшего лейтенанта Коптюка, что решительно разрешил брать столько боеприпасов, сколько Дерюжный и его помощники унесут. Так что тут две лишних пары рук — Гвоздева и Рябчикова — оказались как нельзя кстати.

Старший лейтенант не стал при подчиненных озвучивать возникшие во время рассказа замкомвзвода мысли. Все же в глубине души, не сознаваясь самому себе, во время посещения штаба роты Федор рассчитывал услышать несколько иную информацию по поводу диспозиции своего взвода.

Разве ожесточенный многочасовой бой, который выдержали его бойцы, умелые действия его людей в районе «Октябрьского», потери, которые понесли коптюковские… Разве всего этого недостаточно для принятия волевого решения о замене личного состава первого и второго эшелонов?