Гвоздев хорошо знал, что на «семидесятке» спуск для стрельбы — ножной, педали, как газ-тормоз. Левая — для пулемета, правая — пушечная. Работать во время боя командир в такой машине должен был не покладая рук. Сам наводи, сам стреляй, к тому же после стрельбы осколочным должен собственноручно открыть затвор и гильзу таким же макаром вынуть. Да еще команды механику успевай отдавать.

Самому на таком на танкодроме училища довелось покататься, так за десять минут учебных стрельб семь потов с Гвоздева сошло. Будто десятикилометровый кросс пробежал в полной пехотной выкладке.

Пока Лебедев увлеченно, взахлеб делился деталями боя, второй член экипажа, механик-водитель с усталым, перепачканным сажей лицом успел выбраться из своего люка и принялся с интересом разглядывать убитых фашистов.

— Скажите спасибо, товарищ командир, что они вам в ответ не пустили хороших… — хмыкнув, произнес он. — Пушку ихнюю видали? То-то же… Как грецкий орех бы нас раскололи. Хрясть — и нету… Щас бы нас братишки-пехотинцы вот тут бы с этими укладывали.

— Типун тебе на язык, Мурлыкин! — махнул командир рукой в сторону своего механика. — Улечься всегда успеется, и ты свой черед не торопи…

— Это верно, в самую точку, командир! — согласно крикнул Зарайский, подбегая к танку. — А фрицев мы шуганули — будь здоров!

— Ага, они, шельмы, злопамятные. Щас заявятся, так кому другому шугаться придется, — гнул свою линию пессимистичный механик.

На плече Аркаши болтался второй, трофейный немецкий, автомат, за ремень были заткнуты две «колотушки»

— Вишь, Демыч… добыл малёха… — возбужденно хвастал он, указывая на трофеи. — Эх, жалко, в драндулете у них жратва была, курево! Да все к чертовой матери сгорело. Головешки одни. Кроме вот…

Он с видом победителя извлек из оттопыренного кармана консервную банку.

— Это у того, подшмаленного, нашел, — самодовольно продолжил Зарайский, тыча трофейным автоматом в сторону лежащего поодаль трупа.

— И курево… Пачку раздавил, падла, пока по земле катался. Но ничего, главное — табачок. Мы его в свою, красноармейскую, самокруточку свернем…

Лейтенант-танкист посерьезнел и, сплюнув, проговорил:

— Охота вам по трупам шарить…

— Захочешь курить, пошаришь, — без злобы и обиды ответил Зарайский. — Он, гад, сначала из пулемета своего по нам шарил. Было дело? Было!.. Так что имею полное законное право!..

Танкист улыбнулся. Пожав плечами, он обратился к Гвоздеву:

— Я гляжу, у вас тут и правоведы имеются.

Демьян заметил, как насторожился танкист, когда узнал, что они из отдельного штрафного батальона. Подобрав с ходу под себя открытость и радостное отношение, лейтенант Лебедев оставил только недоверчивый взгляд, в котором сквозила насмешливость вперемешку с нескрываемым презрением.

В первый миг обидой, словно ушатом кипятка, обдало Гвоздева. Ишь ты, незапятнанный выискался. Только вот били же фашистов, можно сказать, плечом к плечу, а тут сразу нате вам — и холодок, и презрение… Как будто они какие-то инопланетяне или какие заразные инфицированные… Знал бы ты, летёха, что штрафбат не на другой планете обретается. Шаг в сторону сделаешь, и все — пиши пропало. Не говоря уже про шаг назад…

— У нас, в школе баянистов[21], много кого имеется, — сплюнув под носки ботинок, с вызовом ответил Гвоздев. — Специалисты широкого профиля. И фрица бьем, и цыганочку с выходом сбацать можем. Сарай, зови Фаррахова! Тюху навестить надо… Бывай, лейтенант.

Круто развернувшись, Демьян стремительно направился в сторону леса.

— Товарищ Гвоздев, ну вы чего!.. — сорвался с места танкист, догоняя штрафника. — Ну, извините… Не обижайтесь.

— На обиженных воду возят… — буркнул Демьян, останавливаясь.

В конце концов, сейчас не до обид. Извинился, и то хорошо. Проехали!.. Механик во многом был прав. Немцы сейчас очухаются и попрут обратно. Тогда без танкистов совсем туго придется…

Лейтенант Лебедев сообщил, что сюда должны подойти остальные машины дозора. Позиции они скорее всего займут на опушке, на краю леса, замаскировавшись как можно лучше. Здесь и будут дожидаться основную колонну, без которой нет смысла соваться в «Октябрьский».

— Немцев мы тут не ждали, — пояснил танкист и тут же примирительно добавил: — Хорошо, что вы их выявили… А то не миновать бы нам засады. Видали эмблемы на шмотках ихних? Черепушки — это не шуточки… Дивизия СС «Мертвая голова»… Элитные части, отборные, так сказать. Комбат рассказывал, что, по данным армейской разведки, такие тут вполне могут быть. И еще там называл чертову дюжину прочих головорезов… Я их и не упомню все. У нас Панкратов мастер на это дело, наизусть их шпарит. Ох и любит немчура всякие названия себе выдумывать. Тевтонские рыцари, мать их! Чисто детский сад…

— Ага, не то что у нас: штрафники, гвардейцы, а уж потом все прочие… — ехидно отозвался Зарайский.

— Зато дерутся немцы не по-детски, — хмуро вставил свое мнение механик.

— Вот тут твоя правда, Мурлыкин, — согласился танкист. — Вот потому-то, штрафбат, нам и дальше помощь ваша здорово бы пригодилась…

Он примирительно поглядел на Гвоздева, потом на Зарайского.

— Тут для маскировки хорошо придется попотеть, — продолжил Лебедев. — И «карманы» соорудить, и веток и сучьев нарубить…

— Ага, а штрафники, значится, в качестве тягловой силы — для рытья и лесоповала… Так, что ли? — буркнул вполголоса Зарайский, так, чтоб услышал только Гвоздев.

— Ладно… Чего из пустого в порожнее. У нас вон немец перед носом, так что попотеть все равно придется. Никуда, Аркаша, не денемся, — прекратив ненужные дискуссии, сказал, как отрезал, Демьян.

— У нас раненый, — ответил он танкисту. — К нему надо… А потом — назад.

Гвоздев пытался осмыслить ситуацию стратегически. В конце концов, приказ взводного они практически выполнили. Этот самый Лебедев со своим недовольным механиком являлись составной частью походной заставы тех самых танковых сил, на поиски которых их и отправили.

Пусть повстречались они не в колхозе, а на подступах, но зато какое-никакое взаимодействие уже успели установить, да еще и шороху на фашиста действительно навели. Из песни слов не выкинешь… К тому же танкист обещал медицинскую помощь при подходе колонны.

Если Артюхов сам идти не может, то в расположение, через реку, его не отправишь, ему один, а по всему два провожатых понадобятся, а это значит, что от разведгруппы останутся рожки да ножки. Так что хочешь не хочешь, а танкистов держаться придется. Сообща действовать много веселее. Так решил про себя Демьян, отправляясь на согласование совместных действий к старшему танковой дозорной группы Панкратову.

Бревна в блиндаже взводного заходили ходуном от очередного взрыва. Иссохшая в пыль земля просыпалась внутрь, наполнив тесное пространство мутной взвесью. Старший лейтенант Коптюк закашлялся и, приподняв полу приспособленного для завесы куска брезентовой ткани, тут же, выругавшись, вернул ее на место.

— Черт знает что там творится, — приподнято произнес он и, глянув на артиллеристов, повеселел еще больше.

Командир расчета 76-миллиметрового ЗИСа только что закончил скупой рассказ о трудном марше. Говорил он кратко, но слишком много в него вместилось событий. Ух, даже не верится, что их рубежи усилили. Да еще как — ЗИСы, грозное оружие против любого вражеского танка, пусть даже самого «растигриного».

Сразу видно, что в непрерывных боях. Кричит, когда рассказывает и когда просто обращается с вопросом. Это у пушкарей — профессиональное… Да тут только кричать и остается: немец после атаки отступил, зато теперь срывает злость за счет непрерывного минометного обстрела.