Все, что происходило дальше, Билл запомнил навсегда. Такого сильного возбуждения он не испытывал никогда в жизни. Барбара резким голосом выдавала приказания, а он безропотно им подчинялся, несмотря на боль и чувство унижения. В ее руках мелькали хлысты. На лице Билла появился кожаный намордник… Его била сильная дрожь. Острая боль перемешивалась с всепоглощающим наслаждением. Одно истязание сменялось другим… Как ни странно, но он испытывал какое-то неземное блаженство. Его всего трясло. И наступил оргазм невероятной силы! Он кричал так, как никогда в жизни. Но кожаный намордник заглушал его голос…
Потом они поменялись ролями. Беззащитная Барбара стояла перед ним на коленях с руками, скованными наручниками. Теперь ее лицо закрывал намордник. А Билл поигрывал хлыстом.
— Я сейчас отстегаю тебя, — удовлетворенно говорил Билл. — Ты мне за все ответишь! Я тебя всю исполосую…
— Я заслужила наказание, — покорно шептала она.
И он наказывал. Потом хлестал по ее ягодицам ладонью, пока они не стали малиновыми. Отдавал самые немыслимые приказания, какие только посещали его голову, и наслаждался, глядя, как она изнемогает от желания угодить ему. Он ремнями сладострастно привязывал к кровати ее тонкие лодыжки. И потом вкушал неземное блаженство, наблюдая за тем, как она бьется в неистовой истерике… и стонет от наслаждения…
Все это выходило за рамки испытанного им ранее.
Это было нечто.
После всего они оба лежали, чувствуя в своем теле опустошенность. Их тела отдыхали, накапливая новую силу для любви. Да, Барбара оказалась на редкость большой выдумщицей.
Билл Доусон был счастлив.
Спустя какое время она приподнялась на локтях и, посмотрев на умиротворенного Билла, ласково спросила:
— Ты ни о чем не пожалел?
— Я счастлив.
Барбара тихонько встала со своего ложа и вышла на огромный балкон. Он походил на оранжерею с диковинными цветами. Уселась на перила. Ее точеное мраморное тело с нежностью освещала матовым светом луна, и оно божественно светилось на фоне ночного неба. Волосы рассыпались по ее плечам. Она была прекрасна.
— Тебе не страшно, моя Королева? — спросил ее Билл, войдя следом за ней.
— А как ты думаешь, если я сейчас прыгну — у меня вырастут крылья? Я смогу подняться к звездам? Посмотри, они такие красивые. В них столько влекущей силы.
— Звезды имеют слишком высокую температуру — сгореть можно.
— А я и хочу сгореть. Долететь до звезды — и сгореть. Но главное — долететь… Давай полетим вместе, — вдруг предложила она и прильнула к нему всем телом…
— Ты такая ненасытная, — проговорил Билл.
— Просто я хочу научиться летать. А любовь так похожа на свободное парение над суетой.
Биллу казалось, что он взлетел в поднебесье. И теперь вместе с Барбарой со скоростью света летел туда, где обитают горячие звезды. Он не боялся обжечься. Потому что понял, что только они могут зарядить его божественной энергией. Только сейчас он понял, откуда Барбара черпает свою пылкую фантазию. Она умеет воспарить над суетой. И умеет научить этому другого.
Наслаждаясь любовью, он забыл о времени. На улице стояла беззаботная ночь. В темном небе блестели, переливаясь загадочным светом, безмолвные звезды. Сиротливо взирала на землю задумчивая бледно-матовая луна. Билл запрокинул голову и разглядывал небо. Через какое-то время у него затекла шея. Но он продолжал неотрывно смотреть в иссиня-черную высь. Барбара стояла рядом в задумчивости.
— Ты о чем сейчас думаешь? — нарушила она молчание.
— О том, что я счастлив. А ты о чем?
— О смысле жизни.
— Надо наслаждаться жизнью, а не искать в ней смысл.
— Но чтобы наслаждаться, надо иметь свободу.
— Разве ты ее не имеешь?
— Нет. Свобода — это независимость от работы, семьи, детей, обстоятельств. Если этого нет — ты не живешь.
— Боже, дорогая, это философия. Она заставляет страдать. Философия требует жить по высшим правилам. А мы вечно нарушаем эти самые правила, потому и страдаем. Ты часто их нарушаешь?
— Я?.. Я им просто не следую.
— Странно… Послушай, Барбара, а как к твоему образу жизни относится твой отец? — почему-то спросил Билл.
— Видишь ли, мой отец весьма занятой человек. Он полностью посвятил себя своей работе. Он принимает участие в войне с Ираком. И, я думаю, имеет от этого неплохие дивиденды. Он не понимает другой жизни, потому что так ведут себя все люди его класса. А мне все это не интересно. Я захотела посвятить свою жизнь искусству. Искусству совокупления. Только ему я могу предаваться с легкостью и неистребимым желанием. Я — блудница. Это мой образ жизни. И я не собираюсь его менять, даже если за это сгорю в пламени ада, — откровенно призналась Барбара.
Все, что говорила Барбара, нравилось Биллу. Правда, он жаждал не только жить любовью. Он хотел иметь хорошую работу. И войной в Ираке он тоже хотел заниматься. Нет, конечно, ехать туда он не собирался. Но он бы с удовольствием занялся, например, снабжением американской армии. Или нет, лучше бы он выступал в качестве какого-нибудь правозащитника или что-нибудь в этом роде. Как же он мечтал ступить хотя бы одной ногой на самую нижнюю ступень всесильной власти! И если раньше его мечты больше походили на безобидные грезы, то теперь они превратились в реальное желание, увеличивающееся с каждым днем.
Когда Барбара провожала Билла, то уже в дверях вдруг вспомнила.
— Сюрприз! Я же обещала тебе сюрприз!
— По-моему, сегодня был просто вечер сюрпризов. — Билл восторженно смотрел на Барбару.
— Я говорила с отцом по поводу твоей работы. Конечно, должность главного редактора он не обещал, но кое-что, что поможет тебе достичь более высокого материального уровня, вполне возможно.
6
Он посередине ночи возвращался домой на своем «бьюике» и размышлял о том, что с ним произошло. Барбара вымотала его, но именно от этого он чувствовал себя безмерно счастливым. Она возбуждала в нем любовь, страсть и восхищение. Она была неповторима и индивидуальна. Она умела получить от жизни все, что хотела. Мало того что она была молода, красива и сексуальна, в ней было столько порывов, ума и щедрости, но еще у нее был могущественный отец. Правда, Билл до сих пор не знал, кто он. Но, судя по всему…
Вернулся Билл около трех ночи. Он еле держался на ногах от усталости и алкоголя. Он чувствовал, как от него пахнет Барбарой… В душе творился хаос. Только дома он почувствовал, как проголодался и насколько был пьян. Поставив в гараж «бьюик», он с трудом поднялся по лестнице. У него сейчас было единственное желание: принять душ и лечь в постель. Но Кэтрин еще не ложилась. Она никогда не засыпала, если рядом не было ее любимого Билла. Правда, если раньше она в ожидании супруга могла либо читать, либо смотреть ночные программы по телевизору, то в последнее время ее развлекали лишь грустные мысли о необычном поведении Билла да смутное подозрение, что их семейная жизнь дала трещину…
— Почему ты еще не в постели?
— Странный вопрос. Разве я когда-нибудь засыпала без тебя? Я ведь беспокоюсь…
— Напрасно. Со мной все в порядке. — Голос у Билла заплетался. — Но очень хочу есть. Разогрей мне что-нибудь.
На кухню он прошел прямо в одежде, в которой приехал. Открыл холодильник, достал графин с холодным чаем и принялся жадно пить.
— Билл, ну есть же стаканы, — с укоризной проговорила Барбара, поставив в микроволновку картофельную запеканку.
Билл плюхнулся на стул, вытянул под столом ноги и принялся с удивительной прожорливостью уплетать ужин. Кэтрин стояла, прислонившись к стене, и наблюдала за ним. Она была безмолвна, но ее мучил вопрос: где и с кем проводил все это время Билл. Она была в растерянности. Но Билл этого не замечал. Он уже наелся и теперь осоловевшими глазами оглядывал кухню. Его взгляд остановился на обеденном столе, и он, ткнув указательным пальцем в столешницу, заявил:
— В скором времени ты будешь лежать на этом вот столе и писать в потолок золотом.
