— Она не реагирует ни на какие команды! — Габриэль снова перевел взгляд на записку. — Черт возьми! Не нравится мне все это!

Его лицо посуровело. Чуть поколебавшись, он передал листок Чиллингуорту:

— И что ты об этом думаешь?

Прочитав послание, Чиллингуорт поморщился.

— Он тут три раза просит ее поспешить. Это скверный знак.

— У меня такое же мнение.

Забрав листок, Габриэль сунул его в карман и двинулся к выходу.

— Теперь все, что мне остается сделать, это узнать, где она.

— Моряки, — подсказал Чиллингуорт, следовавший за Габриэлем по пятам. — Лакей сказал, что ожидавшие ее люди были моряками.

— Значит, надо проверить доки. Отлично.

Они уже приблизились к лестнице, когда Чиллингуорт наконец решился:

— Я поеду с тобой. Мы можем взять мою коляску.

Габриэль бросил на него взгляд.через плечо:

— Ты знаешь, я не способен испытывать благодарность.

Его собеседник усмехнулся:

— Моя заинтересованность в этом ограничивается желанием вернуть эту чертову женщину, чтобы она отравляла тебе жизнь до самого конца.

Они уже были у парадной двери, когда их окликнул Чарли Морвеллан.

— Послушайте, вы не знаете, куда отправилась моя сестра? Не понимаю, почему она связалась с этими грубыми мужланами.

Габриэль схватил его за плечи:

— Тебе удалось заметить, в какую сторону они поехали?

Чарли секунду подумал.

— Кажется, в доки.

— Ты уверен?

— Ну да. Я вышел освежиться и слышал разговор моряков, ожидавших в коляске. А вы куда направляетесь?

— Туда же, куда и она, — проворчал Габриэль и бросил взгляд на Чиллингуорта: — Который экипаж твой?

— Вон тот маленький.

Чиллингуорт пошел вперед мимо выстроившихся рядами карет.

— Я должен был догадаться, — бормотал Габриэль.

— Вот именно, — подтвердил Чиллингуорт. — У меня, во всяком случае, были определенные планы на эту ночь.

У Габриэля тоже были планы, но…

— Вот он!

Кучер Чиллингуорта, как и два десятка других, оставил экипаж на попечение двоих товарищей и отправился подкрепиться в ближайшую таверну.

— Я могу помчаться как ветер и тут же приведу вашего человека, господин, — предложил один из добровольных стражей.

— У нас нет на это времени. Скажешь Биллингсу, чтобы отправлялся домой.

— Да, сэр.

Экипаж оказался зажат между двумя другими. Потребовались объединенные усилия Габриэля, Чарли и нескольких кучеров, чтобы высвободить его и выкатить на дорогу. Как только это было сделано, Габриэль и Чиллингуорт мигом взобрались на козлы. Чарли изнутри закрыл дверцу, экипаж тронулся.

— Боюсь, у Биллингса случится сердечный припадок, — заметил Чиллингуорт, поглядывая на Габриэля. — Ну да Бог с ним. А теперь объясни, что происходит?

Пропуская некоторые детали, Габриэль кратко описал ему положение семьи Морвелланов.

— Им грозит разорение.

— И она воображает, что встретится-таки с капитаном?

— Да, но все это очень сомнительно. Почему именно сегодня, в последнюю ночь перед подачей петиции? Я говорил с начальством пароходной линии в прошлую пятницу, и они ни словом не обмолвились о столь срочном отплытии капитана Стратерса. Да и сам он утверждал, что пробудет на берегу еще несколько недель.

— Значит, все-таки Кроули. И что он за личность?

— Человек опасный, как помойная крыса, разжиревшая на отбросах. Он способен на все.

Чиллингуорт внимательно посмотрел на Габриэля.

— Понимаю.

Его лицо помрачнело.

— С Алатеей все будет в порядке, — заверил их Чарли из экипажа. — Вам не стоит о ней беспокоиться. Она справится с любым плутом. — В его голосе звучала неколебимая уверенность.

Габриэль и Чиллингуорт обменялись взглядами, но никто из них не сделал попытки объяснить, что Кроули — больше, чем просто плут, он мерзавец, каких мало.

— Лондонские доки, — размышлял вслух Чиллингуорт, — Оттуда корабли выходят прямо в море.

Одно почти незаметное движение запястья, и кнут засвистел над спинами лошадей, мчавшихся галопом по Стрэнду.

Карета то и дело подпрыгивала на неровной дороге. Вцепившись в раму окошка, Алатея вглядывалась в темные тени кораблей, покачивавшихся на волнах прилива. Скрипели канаты, стонало дерево под напором волн; мягкий плеск воды, бившейся о пилоны дока был столь же постоянен, как биение сердца.

Сердце Алатеи колотилось сильнее обычного в предвкушении победы. Или это был страх? Обычный страх — следствие слишком живого воображения… В течение долгих столетий место, куда они направлялись, использовалось для казни пиратов. Приговоренных к смерти морских разбойников вешали именно здесь.

Но возможно, это было добрым знаком — ведь она тоже жаждала правосудия…

Карета сделала последний рывок и. остановилась. Алатея выглянула наружу, но ей удалось увидеть только черный борт корабля.

Дверца распахнулась, и появилась голова, обмотанная морским платком, — она четко выделялась на фоне ночи.

— Если вы дадите мне руку, леди, я помогу вам взойти по сходням.

Будучи достаточно грубыми в обычной жизни, моряки умели вести себя учтиво, когда того требовали обстоятельства, поэтому Алатея не колеблясь приняла протянутую руку и вышла из кареты.

— Благодарю вас. — Она выпрямилась, чувствуя себя светящимся поплавком в ночи, потому что ее платье из переливчатого шелка цвета слоновой кости отражало лунный свет. Впопыхах она не надела плаща, не набросила даже шали, но это ее не слишком огорчало, так как майская ночь была мягкой и теплой.

Легкий бриз поднимался от воды и поглаживал ее обнаженные плечи.

Не обращая внимания на внезапно охвативший ее озноб, она снова оперлась на предложенную моряком руку.

Настил под ее ногами казался очень прочным, и это вселяло уверенность. Широкие деревянные планки укрепляли канаты, блоки, еще какие-то неизвестные ей приспособления. Она была признательна моряку за то, что его крепкая рука вела ее, помогая обходить всевозможные препятствия.

Пока они поднимались на корабль, Алатея отчаянно цеплялась за канат, но теперь они преодолели это пространство, и под ногами она уже не видела черной бездны, хлюпающей грязной и холодной воды, а палуба, ровная и неподвижная, не качалась и не кренилась, как она того опасалась. Точнее сказать, покачивание было столь легким, что позволяло ей сохранять равновесие.

Успокоившись, Алатея попыталась оглядеться. Моряк вел ее к люку. Когда он наклонился, чтобы поднять крышку, она испытала неприятное чувство. Капитан говорил, что перевозит крупные грузы из Африки, поэтому его корабль представлялся ей гораздо большим, чем это суденышко, которое было размером с яхту.

И все же…

Стук опустившегося за ней люка заставил ее вздрогнуть и повернуть голову. Моряк сделал какой-то жест, приглашая ее пройти вперед, в пространство, освещенное лампой. Свет падал откуда-то снизу.

— Надеюсь, вы спуститесь по лестнице, леди…

Он с извиняющимся видом сделал странное движение головой, будто собирался нырнуть.

Алатея улыбнулась:

— Да, я сумею.

Подобрав юбки и придерживая их одной рукой, она ухватилась за крышку люка и ступила на узкую перекладину. Ноги ее скользили, и она старалась спускаться как можно осторожнее.

Вместо перил был протянут прочный канат, и, когда Алатея уцепилась за него, это значительно облегчило ей спуск. Внизу перед ней открылся коридор, который шел по всей длине судна; дверь в его конце была открыта, и из нее падал свет.

Ей показалось странным, что капитан не вышел ее приветствовать. Она в нерешительности приостановилась…

И тут за ее спиной что-то звякнуло.

Алатея стремительно обернулась, все еще цепляясь за натянутый вдоль трапа канат… На нее в упор смотрели холодные черные глаза, подстерегая каждое изменение в выражении ее лица, наблюдая, оценивая, выжидая…

Алатея почувствовала, что ей стало трудно дышать. Стараясь подавить охватившую ее панику, она скрестила руки натруди и вздернула подбородок.