Обнаруженные муравьиным спутником развалины космодрома были погребены под толстым слоем перегноя. В джунглях непрерывно нарождались и отмирали тысячи зверорастений. Толщина слоя гниющих остатков местами достигала трех метров. В этой мягкой массе обитало великое множество разнообразных существ-трупоедов. Падалыцики покрупнее время от времени спускались на землю со стволов бродячих деревьев, отгоняли наглую мелочь и набрасывались на самые свежие трупы.

Во время походов Непейводе и Платону приходилось то и дело доказывать, что они — не падаль. Несмотря на феромоны, которыми Дом регулярно поливал обоих, трупоеды то и дело покушались на их скафандры. Если часами ходить по гниющим остаткам, неизбежно сам начнешь пахнуть мертвечиной.

Закончив переброску экспедиционного имущества, археолог и Двунадесятый Дом стали разбивать полевой лагерь. Непрерывно перетаскивая антирадарный щит, чтоб машину не засекли с орбиты, они вырыли мини-экскаватором ровик, установили заграждения из самых колючих зверорастений. Распылители регулярно обрызгивали заграждения отпугивающими феромонами и фитонцидами.

Затем напарники поставили две жилые палатки, хозяйственную палатку с кладовой, кухонькой и душевой кабиной, а также пакгаузы, где хранилось оборудование, инструмент и материалы. Все они были прикрыты щитами, обтянуты маскировочными сетями и покрашены в понятно какой цвет.

Пора было начинать раскопки. Говоря о рытье туннелей, Рассольников, конечно, погорячился. В них много не наработаешь. Ничего лучше старой, проверенной веками технологии послойных раскопок Галактика еще не изобрела. Только пришлось внести в нее кое-какие коррективы: один копал землю, а другой перетаскивал щит и одновременно отгонял назойливых зверодрев. Отгонял с помощью специально подобранных феромонов — не дай бог открыть на раскопе стрельбу!

Так продолжалось часа три, потом напарники менялись ролями. Обед с часовым перекуром и еще шесть часов изнурительного труда. Ужин, второй перекур и перед сном — подготовка плацдарма для завтрашних работ: тщательно прозондировать грунт универсальным интроскопом, снять верхний слой почвы — вплоть до границы песка, убрать крупные камни и вытравить растительными ядами норы подземных падалыциков. После шести часов сна подъем на рассвете, зарядка и завтрак. Потом все сначала. И так день за днем…

Стоило напарникам перейти на новое место, джунгли тут же наводняли раскопанный и исследованный участок. Это было замечательно: котлованы не приходилось маскировать.

В столь бешенном темпе Платон не работал уже много лет. Без хорошей зарядки и массажа руки-ноги отказывались сгибаться. Понятное Дело, Непейводе зарядка была не нужна, но он делал ее за компанию.

Остатки каменных стен, шлакоблочные плиты, когда-то устилавшие летное поле, ржавые детали подъемных кранов и транспортеров, обломки летательных аппаратов — все это время от времени попадалось на пути мини-экскаватора. Тогда археолог останавливал машину и начинал копать вручную, пускал в ход пневмоочиститель, а потом брал в руки метелку и скребок.

В какой-то момент Платон почувствовал, что счастлив. Именно сейчас он живет, а до сих пор лишь существовал — в ожидании и предвкушении этой самой жизни. Бросив метелку, трясущимися руками он начинал счищать с предмета остатки песка и пыли, оглаживал его контур… Не то. Все начиналось сначала: яростная работа, восхитительный миг, когда находка начинает проступать из тиугальбской тверди, нетерпеливые движения, еще один взмах рукой и еще — и снова разочарование. Не то, не то, совсем не то…

Спустя четыре дня Рассольникову стало ясно, что он был прав и их мучения напрасны: место выбрано неудачно. Под руинами космодромных ангаров, среди ржавых обломков каких-то машин лежали отнюдь не золотые горшки, а золотые статуи размером с крупную собаку. Они имели форму осьминога, скрещенного со свиньей и вдобавок снабженного небольшими ангельскими крылышками, и принадлежали малоизвестной культуре Аспиньяон. Судя по всему, статуй были десятки — одинаковых или очень похожих друг на друга. Поэтому спутник так легко обнаружил скопление золотых предметов.

Когда археолог с помощью Непейводы поднял на поверхность одну из них и очистил от земли, оказалось, что золотая статуя едва заметно дышит. Потом у нее с явственным скрипом открылись двенадцать глаз величиной с голубиное яйцо. Под золотыми веками у статуи скрывались красные гранатовые белки и синие топазовые зрачки.

Открыв глаза, статуя не вскочила на ноги и не стала обниматься или, наоборот, душить раскопщиков. Она неподвижно лежала, глядя в небо, затянутое маскировочной сетью. Похоже, им в руки попала механическая машина, не способная на самостоятельные действия.

— Это божество или они такие и были, эти аспиньяоны? — спросил Дом, зачем-то ощупывая длинные, заканчивающиеся копытами ноги статуи и ее круглый живот с дюжиной набухших сосков.

— Никто не знает.

— А тебе не кажется, что мы слишком часто повторяем эту фразу? — вдруг задумчиво произнес Непейвода.

— Ты прав. Первая Конкиста оставила после себя одни руины и пепел. Выжгла память о сотнях культур почище любой Сверхновой. Гигиенично и практично: и планеты целы, и брыкаться некому.

— Слишком просто все списывать на Конкисту. И потому подозрительно, — заметил ходячий муравейник. — А был ли мальчик-то?

— Ты имеешь в виду: была ли вообще Первая Конкиста? Или Большая Чистка проводилась во все времена и, быть может, идет даже сейчас?.. — Платон замолк. — Есть такая гипотеза. В кругах отпетых правозащитников. Вот только фактов нет никаких. Уж больно хорошо заметают следы эти чистильщики. Людям такое не под силу. Если кто и чистит Галактику, то не мы.

Непейвода молча покивал шлемом, а потом спросил:

— Такие штуки уже находили?

— Нет. Только плоские изображения. То-то и оно…

Археолог стал внимательно разглядывать статую, поглаживать ее рукой, потом повернул на бок и продолжил осмотр. Очередное бережное касание задело какой-то незаметный бугорок, и в спине статуи вдруг открылась плотно пригнанная дверца размером с ладонь. Внутри обнаружились непонятные колесики и рычажки из белого металла — ну совсем как в древних земных часах. Там что-то слабо тикало, но никакого движения заметно не было.

Дом оцепенел на мгновение, потом рявкнул:

— Закрой немедленно! Нам что, проблем не хватает?!

Но было уже поздно: странный механизм пришел в движение. Тотчас пронзительно заверещал встроенный в корпус Автомедика анализатор.

Автомедик стоял в Платоновой палатке. Археолог пользовался этим назойливым устройством, только борясь с растяжениями и вывихами, а потом переводил его в режим ожидания — иначе замучает дурацкими советами и предупреждениями: туда не ходи, этого не ешь, тяжести не поднимай… Автомедик включился сам, подавив блокировку — знать, угроза возникла нешуточная.

— Обнаружил вирусную инфекцию неизвестного вида! — затараторил Автомедик, спеша сообщить как можно больше, пока есть кому слушать. Одновременно в наушниках шлемов раздавалось тихое шипение: статуя испускала газ. — Начальная численность вирусов — четыре биллиона. Удвоение каждые восемь миллисекунд. Предполагаемая скорость распространения воздушным путем…

— Начинай дезинфекцию!-рявкнул Платон.

Непейвода в оцепенении застыл рядом. Археолог видел, как бродячие джунгли вокруг лагеря вымирают со скоростью ветра — смерть разбегается по плоской верхушке горы. Гигантские зверодревы с треском и грохотом рушились на землю, ломая более тщедушных соседей. Всякая мелочь дождем сыпалась с небес и ветвей.

— Дезинфекция с момента появления, — докладывал Автомедик. — Стандартная процедура газовой обработки — отсутствие результата. Усиленный вариант нейтрализации с третьей секунды — отсутствие результата. Комбинированная атака антивирусами с пятой секунды — отсутствие результата.

У Платона ледяная глыба ухнула в самую сердцевину души, и под ее тяжестью душа ушла в пятки.

— Как долго выдержат наши скафандры? — взяв себя в руки, вымолвил он.