Она принялась расправлять юбки, своими действиями красноречивее слов показывая, что фривольности закончились.

Мартин сердито втянул в себя воздух сквозь стиснутые зубы. Аманда бросила на него подозрительный взгляд, и он подал ей руку:

– Думаю, нам лучше вернуться в бальный зал.

– Господи, даже страшно представить, что было бы, если б Молчунья не вошла! – Аманда вдруг остановилась. – Нет, это неправда. Я знаю, что было бы, и это оказалось бы на руку только ему, а не мне. – Она легла на кровать рядом с Амелией. – Слишком опасно оставаться с ним наедине.

– Опасно? – удивилась Амелия.

Аманда на мгновение задумалась, затем ответила:

– Я полагала, что это докажет мою точку зрения, если мы будем чаще предаваться любви, потому что, когда мы предаемся любви, тот факт, что он действительно любит меня, становится очевидным, и я не понимаю, как он может игнорировать его! Но… – Поморщившись, Аманда посмотрела на свой живот. – Но если мы и дальше будем предаваться любви, то я рискую забеременеть. – Внезапно она нахмурилась. – Кто знает? Может, я уже ношу ребенка.

В ее голосе слышалась тоска, поэтому она не удивилась, когда Амелия спросила:

– А разве ты не хочешь родить от него ребенка?

– Хочу. Больше всего на свете. Но я не хочу, чтобы он женился на мне только ради этого, а он именно так смотрит на наш брак! – Она в сердцах стукнула кулачком по кровати.

– Разве то, что есть, не перевешивает «как он смотрит»? – поинтересовалась Амелия.

Это был сложный вопрос. Аманда честно задумалась над ним, но так и не смогла найти ясного ответа и решила играть осторожно, пока этот ответ не найдется, – беседовать, но не целоваться. Поощрять, но четко определять границу, дальше которой она не пойдет. До тех пор пока…

– Мисс Кинстер?

Аманда повернулась. Лакей протягивал ей серебряный поднос с запиской. Отойдя подальше от дивана, на котором сидели мать и тетки, она развернула листок:

«Если Вы прямо сейчас придете на террасу, то Вас очень заинтересует то, что Вы там увидите».

Подпись отсутствовала. И писал записку не Мартин. Его почерк был уверенный и неторопливый, а этот – какой-то неразборчивый, как будто буквы сначала помяли в руках.

Час ранний, однако в бальном зале достаточно народу, чтобы в крайнем случае позвать на помощь. Аманда сложила записку, сунула ее в ридикюль, извинилась перед матерью и тетками и направилась в противоположный конец зала.

Двери на террасу оказались закрытыми. Выглянув в окно и никого там не увидев, Аманда открыла дверь и вышла. Дверь за собой она закрыла, чтобы холодный ветер не выдувал гардину.

Аманда огляделась по сторонам. Терраса была широкой, ее ограничивали высокие кусты. Закутавшись в шаль, она неохотно пошла по террасе вдоль окон, стараясь держаться на освещенной части.

Стояла полная тишина, нарушаемая свистом холодного ветра.

Добравшись до последнего окна, Аманда остановилась и, нахмурившись, чертыхнулась…

– Мисс Кинстер… Мисс Аманда Кинстер…

Аманда устремила взгляд туда, где проем в живой изгороди открывал вход в аллею.

– Идите ко мне, моя дорогая, и в лунном свете мы… – снова позвал ее бесплотный голос.

– Покажитесь! – Аманда пыталась по голосу узнать человека. Голос был знаком, но ей мешали слащавые интонации и визгливость. Однако это точно был мужчина. – Кто вы? Так ведут себя только трусы.

– А как ведут себя трусы?

Аманда резко повернулась и с облегчением увидела, что Мартин, стоя на террасе, закрывает за собой дверь. Одновременно с этим она услышала шорох кустов и удаляющиеся шаги.

Мартин подошел к Аманде.

– С кем ты разговаривала?

– Не знаю. – Она указала рукой на живую изгородь. – Какой-то идиот пытался подманить меня.

– Мужчина?

Его тон разозлил Аманду. Она гордо вскинула голову. Мартин подозрительно разглядывал кусты.

– Да. Мужчина. Но у него ничего не получилось. Да и вообще не могло получиться!

Она решительным шагом направилась к двери в зал.

– А почему ты оказалась здесь? – догнал ее Мартин.

– Потому что кто-то – не знаю кто – прислал мне записку.

– Дай посмотреть.

Она порылась в ридикюле и вытащила записку.

– Вот! Смотри, я ничего не выдумываю.

Мартин, хмурясь, прочитал записку и сунул ее в карман фрака. Аманда лишь хмыкнула и пошла к двери. Ее не интересовали ни записка, ни ее автор.

– Нельзя было приходить сюда одной, тем более в ответ на анонимное приглашение.

Дождавшись, когда Мартин откроет перед ней дверь, Аманда переступила порог и обернулась:

– Это моя записка, мое решение, и я была в полной безопасности. А теперь прошу простить меня: мне хочется потанцевать. С тем, кого я выберу!

С этими словами она хлопнула за собой дверью.

Она позволит ему так вести себя – изображать из себя собственника, – только когда согласится принадлежать ему. А она согласия на это не давала. Пока.

Первым заиграли контрданс. Аманда выбрала в партнеры Реджи. После танца они присоединились к группе девушек, оживленно обсуждавших какую-то проблему. Когда заиграли вступление к котильону, перед Амандой возник Демон.

– Давай потанцуем.

Его приглашение вызвало у нее массу подозрений, однако в его лице она не заметила ни намека на раздражение и пришла к выводу, что покровительственные нотации ей не грозят. Флик, которая ждала ребенка и поэтому не танцевала и сидела в кресле рядом с Онорией, улыбнулась ей и помахала рукой, разрешая потанцевать с ее красавцем мужем.

Короче, котильон Аманда танцевала с Демоном и получила огромное удовольствие. Следующим танцем опять был контрданс, а приглашение поступило от улыбающегося Ричарда.

– Я должен перед отъездом хотя бы один раз за сезон потанцевать с тобой.

– Вы возвращаетесь в Шотландию?

– Катрионе очень неуютно вдали от дома, да и близнецы слишком надолго предоставлены сами себе.

Из всех братьев Ричард был наиболее… нет, не мягким, а понятливым. А Катриона считалась кладезем женской мудрости. Аманда решила, что обязательно поговорит с ней перед их отъездом, и сообщила об этом Ричарду.

– Лучше тебе поговорить с ней сегодня, так как мы уезжаем завтра утром.

После танца ее окружила толпа знакомых, и Ричард поклонился ей и ушел.

Когда раздались первые звуки вальса, она обнаружила рядом с собой Мартина.

– Полагаю, это мой танец.

В его словах звучало предупреждение, и Аманда не решилась спорить. Сделав реверанс, она царственным жестом подала ему руку.

Во время танца Аманда задумчиво смотрела на орхидеи – их продолжали доставлять каждое утро. Она держала букет в той руке, которая лежала на плече Мартина. Его черный фрак подчеркивал белизну трех изумительных цветков.

– Я не твоя, – наконец сказала она, поднимая к нему лицо.

Взгляд Мартина стал тяжелым.

– Это зависит от того, как на это посмотреть.

– Как ни посмотреть, даже если бы мы поженились… Я все равно настаивала бы на полной самостоятельности.

– Не знал, что одно исключает другое.

– Ты хочешь сказать, что я могла бы быть твоей и одновременно независимой? – удивилась Аманда. – То есть такие вопросы, как, например, анонимная записка, я могла бы решать сама? И ты не воспользовался бы своим правом вмешаться?

– Мое право – обеспечивать твою безопасность.

– Если бы я согласилась стать твоей – возможно. – В глазах Аманды появился сердитый огонек.

– Здесь нет никаких «возможно».

– Я не согласна с тем, что такое «право» позволяет тебе обращаться со мной как с несмышленышем, которого нужно защищать от всего на свете.

– Я никогда не считал тебя несмышленышем.

Они раздраженно уставились друг на друга, а когда посмотрели по сторонам, обнаружили, что их спор привлекает внимание: в их сторону были направлены заинтересованные взгляды.

– Это нас ни к чему не приведет, – процедил сквозь стиснутые зубы Мартин. – Ни этот спор, ни твоя тактика.