Если вам хоть раз делали любую прививку, вашей жизнью вы, возможно, обязаны именно североамериканскому крабу-подкове (Limulus polyphemus). Экстракт крови этого существа – так называемый «лимулус-амебоцит-лизат», или ЛAЛ, – используется в фармацевтической промышленности для тестирования лекарств, вакцин и медицинских аппаратов вроде искусственной почки, чтобы удостовериться в отсутствии в них опасных микробов. Никакой другой тест не работает столь же просто и достоверно.

Краб-подкова обитает на дне морских мелководий, которые нередко загрязнены. Литр морской воды из такой зоны может содержать более тысячи миллиардов токсичных бактерий. Краб-подкова не наделен иммунной системой и не может вырабатывать антитела для борьбы с инфекциями. Вместо этого в его крови есть чудо-ингредиент, блокирующий инвазивные вирусы и бактерии, свертываясь вокруг них. Именно это свойство используют при изготовлении ЛАЛ. Для того чтобы выяснить, загрязнено ли что-либо, предназначенное к использованию в медицине, или нет, необходимо всего-навсего подвергнуть это что-либо воздействию ЛАЛ: если тот не свернулся, – значит, все в порядке.

В отличие от крови людей, в крови краба-подковы гемоглобина, в котором агентом переноса кислорода является железо, нет; его функцию выполняет гемоцианин, в нем вместо железа – медь. От этого кровь у них – голубая. Она продается по 15 000 долларов за литр.

Для получения крови крабов-подков не убивают, а собирают вручную до тысячи штук в неделю с лодок специальными скребками и живьем доставляют в лаборатории. Несмотря на то что у краба-подковы откачивают 30 % крови, в воде он быстро восстанавливается. Забор крови происходит раз в год, после чего ее подвергают сухой заморозке и развозят по всему миру.

Крабы-подковы, вообще говоря, никакие не крабы. Они даже не ракообразные. Родственники больше клещам, скорпионам и паукам, они последние из живых представителей некогда многочисленного отряда Xiphosura («мечехвосты»), разбежавшегося по всему атлантическому побережью Америки и морям Юго-Восточной Азии и не подвергавшегося изменениям вот уже 445 миллионов лет, с ордовикского периода. Это 75 % общего времени существования на нашей планете животной жизни и 200 миллионов лет до появления на ней динозавров. Совсем неплохо для существа, напоминающего компьютерную мышь или маленькую защитную каску.

Столь долгому существованию на Земле крабов-мечехвостов в немалой степени помог их гладкий изогнутый панцирь. Из-за него хищникам непросто перевернуть мечехвоста на спину и оголить мягкое брюшко – хотя коренные жители Америки использовали панцири мечехвостов как ковш, чтобы вычерпывать из каноэ воду.

Помимо уникальной крови (а теперь известно, что с ее помощью можно выявлять менингит и рак) крабы-подковы обладают потрясающей способностью переносить экстремальные холод и жару и целый год обходиться без пищи.

А еще у них десять глаз. Что странно, ибо у Полифема – циклопа из древнегреческой мифологии, по имени которого они названы, – глаз был всего один.

Ни в коем случае не мочиться на рану!

Бытует городское поверье, что моча снимает боль от «поцелуя» медузы. На самом деле это не так. Более того, от нее может стать только хуже.

Медуза жжется при помощи специальных стрекательных клеток – книдоцитов (буквально «крапивные банки» – от греческих cnide, «крапива», и cylos, «ваза» или «сосуд»).

Каждая такая похожая на лампочку капсула содержит витую, колкую, нитевидную трубку, заполненную ядом и запечатанную под высоким давлением. Направленная наружу часть книдоцита несет волосовидный вырост – книдоциль (от латинского cilia, «ресницы»). При контакте со «спусковым волоском» вам в кожу со скоростью 700 миллиардных долей секунды выстреливает крошечный ядовитый гарпун.

Это самый быстрый из всех известных в природе механизмов.

Чесать или даже щупать ожог от укуса медузы – не лучшая на свете идея: при этом активируются другие, еще не выстрелившие жалящие клетки, оставшиеся на коже, и вы, ко всему прочему, зарабатываете ожог ладони.

Стряхните с себя оставшиеся щупальца полотенцем и смойте все невыстрелившие книдоциты, плеснув на ожог соленой водой. Пресная вода не подойдет: изменение концентрации соли в воде также активирует клетки, и яд впрыскивается еще больше.

В моче очень много пресной воды – в крайнем случае, можно прожить на моче, выпивая ее вместо воды, – и (в зависимости от того, кто конкретно мочится) целый букет еще много чего. Там могут быть и вредные бактерии, которые инфицируют рану. (Не попадайтесь на «общеизвестный факт», будто человеческая моча стерильна. Да, это так, но лишь когда она только покидает мочевой пузырь, после чего ей приходится идти сквозь уретру, где кишмя кишат микробы, каждый из которых только и ждет, чтобы расплодиться в теплой, доселе никем не занятой среде – в моче.)

На многих пляжах Австралии держат запас обыкновенного уксуса (5 %-й раствор уксусной кислоты) – на случай встречи с медузой. Это может помочь – если вы точно знаете, какой вид медузы вас укусил. Проблема в том, что одни виды медуз жалят кислотой, а другие – щелочью. Уксус – хороший паллиатив на случай укуса смертельно опасных австралийских медуз-коробочек, но вот укус «португальского кораблика» он только усугубляет.

Боль в случае укусов медуз – далеко не самое худшее. Намного опаснее вызываемый ими анафилактический шок. Будьте внимательны: если вы заметили опухоль, зуд, сыпь или одышку, не тратьте драгоценное время, мочась на пострадавшего, – срочно зовите врача.

Обычное покалывание не имеет ничего общего с плохим кровообращением.

Покалывание возникает, когда давление на ту или иную часть тела сжимает нервные клетки и затрудняет кровоток. После того как давление ослабевает и кровоток приходит в норму, кислород с глюкозой возвращаются к нервам, и онемение уступает место покалыванию. Это касается любой части тела – хотя обычно наблюдается в руках и ногах – и проходит за несколько минут. Научный термин для такого явления – «транзиентная парестезия» (от греч. «измененное ощущение»).

Если вы, однако, страдаете покалыванием хроническим, возможно, следует обратиться к специалисту. Покалывание может оказаться симптомом инфаркта, опухоли или абцесса мозга, рассеянного склероза, ревматоидного артрита, ВИЧ, болезни Лайма, рака, алкоголизма, нарушения питания, радиационного облучения или травмы шеи или позвоночника.

Список, безусловно, малоприятный, зато он точно не приведет к наступлению белонофобии, «боязни попадания в организм колющих и острых предметов» (belone по-гречески «игла»). Такого слова, как парестезиофобия, в природе не существует, – по крайней мере, не существовало до этой минуты.

Близкое к транзиентной парестезии неописуемо своеобразное ощущение, которое возникает, когда ударяешься обо что-то внутренним мыщелком (англ. funny bone, дословно «курьезная кость»), «Курьезная кость» – вовсе никакая не кость, а локтевой нерв, который находится необычайно близко к поверхности. Резкая боль пронзает вас в тот момент, когда нерв защемляется у настоящей кости, плечевой, начинающейся у плеча и заканчивающейся у локтя. Удар локтем приводит к так называемой дизестезии, т. е. ощущению неприятному, в отличие от парестезии, ощущению просто непривычному.

Подходящий способ добиться покалывания – сесть себе на ступни: поза, бывшая весьма популярной в XIX веке в Турции. В своей книге «Константинополь в 1828 г.» путешественник Чарльз Макфэрлейн отмечал, что воспитанные женщины в Смирне сидят «на диване, поджав одну ногу под себя, а другую свесив». Один из французов-туристов в то время даже спросил, не означает ли сия «унипедальная демонстрация» того, что «у всех женщин в городе по одной ноге».