— Мне не нужно в безопасное место, — закончил рассказ Бориан. — Мне нужно в замок.

— Там нет ничего, кроме воронья и трупов, — жестко сказал Саннио. — Тебе туда уже не нужно.

— Нужно!

— И что же ты там будешь делать? — спросил секретарь, чувствуя, как невольно сбивается на холодную иронию Гоэллона. — Мстить всем?

— Да!

— Голыми руками? Без оружия? Один?

— Я возьму людей у вассалов.

— Значит, вас всех казнят. И тебя, и людей, которых ты поведешь. Пойми, мальчик, с королевской армией тебе не тягаться.

— А что мне делать? — вытаращил удивленные глаза Бориан.

— Ты поедешь с моим дядюшкой, куда он скажет.

— А он даст мне солдат?

"По шее он тебе даст", — хотел сказать Саннио, но подобный ответ явно вызвал бы новый бунт. Мальчишка и так корчил такую рожу, словно прямо сейчас был готов бежать и драться со всей королевской армией сразу, должно быть, при помощи глиняной кружки и подноса.

— Там видно будет… — уклончиво ответил Саннио. — А теперь будь добр, посиди один.

За окном уже темнело. Саннио подумал, что нужно разбудить герцога, но, как оказалось, тот и не спал, а валялся на постели, закинув ногу на ногу, и что-то читал. Юноша вспомнил, что пока он слушал печальную историю странствий Бориана, по коридору кто-то проходил туда и обратно, да и внизу ржала лошадь и что-то ворчал мэтр Гоб.

— Потрясен вашим талантом воспитателя, мой юный друг, — помахал рукой Гоэллон. — Без шуток, это было весьма достойно.

— Вы все слышали? — удивился Саннио. Он говорил нарочито тихо, копируя манеру мэтра Тейна.

— Сотворившие подшутили надо мной, наделив слухом намного более острым, чем у других людей. Так что ваши разговоры не остались для меня тайной.

Саннио передернулся. Сам он тоже отличался хорошим слухом, и это доставляло ему массу неприятностей. Он слишком легко просыпался, уставал, находясь в толпе; то, что другим казалось незначительным шумом, заставляло его подскакивать. Так было с самого детства, и юноша постепенно отучился дергаться на каждый звук и обращать внимание на чужие разговоры и перешептывания, которые волей-неволей слышал, но тише и приятнее они от этого не стали. Если у герцога слух такой же или еще лучше, его остается только пожалеть.

— Завтра у нас будет пополнение, а потом мы уедем на северо-запад, — сообщил Гоэллон. — Крепитесь, Саннио…

Секретарь вздохнул про себя и коротко, но горячо помолился Сотворившим о том, чтобы остальные двое оказались потише. Особо жаркую молитву он вознес Оамне, Матери всего сущего — она, как мать, должна была понимать, что такое трое шаловливых детишек, и не могла оставить Саннио в его беде.

Мио оглядела накрытый к завтраку стол в беседке и украдкой вздохнула. После ночного бреда кусок не лез в горло, но перед прогулкой нужно было перекусить. Верховая езда натощак — не лучшее развлечение, так можно и превратиться в сушеную каракатицу. Герцогиня плеснула в чашку сливок и принялась пить мелкими глотками, надеясь на то, что аппетит придет вслед за едой, однако ж нахал игнорировал приглашение.

Его явно не привлекали ни изящно накрытый стол, ни уютная беседка с коваными решетками, по которым вился виноград, почти неотличимый от живого, ни две очаровательные дамы в утренних туалетах нежнейших оттенков.

— Анна… — Герцогиня подняла глаза на приятельницу. — Тебе снятся сны?

Долговязая графиня не страдала недостатком аппетита; впрочем, на фигуре это никак не отражалось. Мио так и не удалось откормить ее до подобающей девице округлости.

— Снятся, конечно, — кивнула та, отправляя в рот очередную булочку. — Разве кому-нибудь не снятся?

— Не знаю, — пожала плечами Мио и поежилась. — Я, наверное, их забываю. Но сегодня…

— Это был какой-нибудь особенный сон? — Анна наконец-то подняла глаза и перестала жевать.

— Да уж, лучше и не скажешь, — неожиданно сварливо откликнулась герцогиня. — Исключительно особенный…

— Что же тебе приснилось?

— Кошмар, — призналась Мио. — Отвратительный. Город, построенный из железа. Люди… нет, не люди, а какие-то чудовища. Огромные движущиеся дома. Этот скрежет… — герцогиня поморщилась и встряхнула головой. Если настолько сильно морщить нос и зажмуривать глаза, то появятся морщины, но сейчас ей было все равно. — Скрежет, как от ржавых лебедок. Только оглохнуть можно. Дым, гарь, ужасные запахи…

Анна смотрела на подругу так, словно увидела ее впервые в жизни, а может быть так, словно у Мио выросли кошачьи уши. Она отставила чашку, подперла щеку дурацким бабьим жестом, от которого герцогине Алларэ так и не удалось ее отучить, и продолжила созерцать нечто, уму герцогини непостижимое.

— У меня пятно на платье? — не выдержала Мио.

— Нет, нет… — всполошилась глупая курица. — Просто… Мио, но такие сны снятся всем! Неужели тебе никогда…

— Всем? — удивилась герцогиня и потеребила кружево на рукаве. — Ты уверена?

— Это же Мир Воздаяния, — словно говоря с маленьким ребенком, продолжила Анна. — Сны о нем посылают нам Сотворившие, дабы напомнить о том, какая участь уготована грешникам. Разве священник не учил тебя этому?!

— Про Миры Воздаяния и Вознаграждения учил, конечно, — Мио пожала плечами. Кто же про это не слышал, когда в каждой молитве об этом поминается. — Но чтоб вот так…

— Понимаю, — сочувственно вздохнула Анна. — Приближаются праздники, и нам напоминают о том, что нужно очистить душу… Перед праздниками мне всегда это снится. Ужасно. Но иногда снится и… — графиня закатила глаза и сделала наиглупейшее лицо восторженной святоши, — Мир Вознаграждения! О, Мио, как он прекрасен!

— Я читала, — Алларэ попыталась улыбнуться надлежащим образом — с тем же восторгом, что и Анна, но без дурацкой гримасы. — Сады плодоносящие и источники неоскудевающие…

— Слова не могут передать всего восторга! — в графине Агайрон определенно пропадала проповедница. Может, ей стоило не замуж выходить, а податься в орден Милосердных Сестер? Такой пыл там пришелся бы по душе всем монашкам. — О, Мио, как он прекрасен! Тебе нужно чаще молиться и ты тоже увидишь его!

— Непременно последую твоему совету, милая Анна, — прощебетала герцогиня.

Молиться? Нет уж, лучше найти пылкого любовника — тогда, глядишь, и не будет ничего сниться. Как раньше. Пусть графиня Агайрон молится и созерцает свои цветущие сады, а Мио знает и более приятные способы провести время и заодно избавиться от кошмаров. Но кто бы мог подумать, что описанное в Книге Сотворивших выглядит настолько омерзительно?! Может, и впрямь пора задуматься о душе? Вспомнить заповеди, слушать проповеди, соблюдать посты и ходить в церковь не ради приятного общества?

"Успеется, — немного поразмыслив, решила герцогиня. — Молиться и поститься будем в старости, Сотворившие милосердны и простят…".

Высокой и стройной Анне костюм для езды верхом шел невероятно, и Мио даже решила, что по возвращении в Собру не станет выезжать вместе с графиней. Вовсе ни к чему давать столичным кавалерам возможность сравнивать дам между собой. В платьях Анна казалась немного неловкой и слишком уж тощей, но садясь на лошадь преображалась. Мио обнаружила это после первой же совместной поездки и принялась украшать подругу на свой вкус. Не просчиталась: облегающий кафтан и широкая юбка сделали из Анны почти что святую Этель Эллонскую, которая прославилась не только чудом дарования общего языка, но и тем, что была неутомимой охотницей. Ее-то и изображали всегда верхом на лошади и в окружении своры охотничьих собак. Впрочем, стоило вспомнить, что святая Этель была еще и старой девой, занудной праведницей, а ее глава в Книге Святых, увы, не содержала советов по охоте, сплошь высокопарные поучения. Определенно граф Агайрон, выбирая дочери имя, слегка промахнулся.

— Ты отличная наездница, дорогая! — про святую Этель Мио решила не упоминать; благонравная девица Агайрон от такого могла бы и в обморок упасть, обмахивай ее потом платочком с уксусом…