Сейчас он вдруг понял, что у него есть брат. Тринадцатилетний мальчик, отчаянно нуждающийся в защите и помощи.

Фиор дернул за шнур звонка.

— Принесите мне письменные принадлежности, — сказал он явившемуся через несколько минут слуге.

Конечно, он мог вернуться в свои покои и написать письмо там. Только — нашлись бы нужные слова, или ему вновь показалось бы невозможным хоть в чем-то возразить отцу? Здесь, рядом со спящим мальчиком, слова сами ложились на ткань. Почтительные, как и подобает королевскому бастарду, который пишет своему царственному отцу. Настойчивые, как подобает любящему брату. Лживые и скользкие, потому что прямота могла бы всерьез испортить жизнь обоим.

Фиор Ларэ приводил десяток аргументов, начиная с излишне напряженного распорядка занятий, заканчивая неподобающим влиянием окружения и просил отца на некоторое время подвергнуть принца Элграса аресту в поместье Энор, дабы тот получил возможность поразмыслить о своем поведении, а также находиться под постоянным присмотром, для чего просил выделить целый штат: гвардейцев, учителей, лекаря, священника…

— Я хочу, чтобы это письмо было доставлено во дворец ко времени пробуждения его величества, — приказал управляющий.

Слуга дернул щекой. Обычно Ларэ говорил со служащими замка тихо и вежливо, но сейчас у него не нашлось сил. Вздумай старик спорить с управляющим поместьем — еще до рассвета вылетел бы вон за ворота без пенсиона.

— Будет исполнено, господин управляющий, — поклонился старик, принимая футляр с письмом.

— Ответ я хочу получить, как только он будет доставлен. Принца Элграса не будите. На этаже должна быть полная тишина. Поставьте в комнату курильницу со снотворным сбором. Когда он проснется, проводите его ко мне. Найдите ему подобающую одежду.

Старик еще раз поклонился, произнес свое "будет исполнено", и удалился, стараясь держать спину прямо. Управляющий напомнил себе, что нужно завтра же выписать ему награду за верную службу. Если все действительно будет исполнено. Если отец получит письмо с утренней почтой, а за половину суток не успеет рассердиться настолько, чтобы порвать послание и потребовать немедленного возвращения беглеца.

Курьер привез футляр с ответом ближе к ночи. Принц еще спал, и Фиор подозревал, что он проспит не меньше суток. Оно и к лучшему. Самому Ларэ всегда помогал долгий крепкий сон. Все горести и беды, такие нестерпимые вечером, к утру казались вполне преодолимыми.

Жаль, что письмо нельзя было спрятать под подушку и проспать половину суток перед тем, как его прочесть…

Бастард сорвал печати и осторожно развернул жесткий лист бумаги. Строки, выведенные безупречным почерком одного из секретарей королевской канцелярии, золотая печать внизу и размашистая подпись короля.

— К вам его высочество принц Элграс! — раздалось за спиной.

Фиор улыбнулся. Одно к другому: меньше получаса назад прибыл курьер из дворца — опять в глухой ночи, — а тут и Элграс проснулся. Лучше бы, конечно, проспал до утра — его же теперь не угомонишь…

— Тебе повезло, — сказал Ларэ, поднимаясь и поворачиваясь к заспанному мальчишке. — Отец повелевает тебе оставаться в поместье Энор до того момента, пока он не сочтет нужным призвать тебя к себе. Тебе запрещается покидать пределы поместья и предписывается во всем подчиняться мне.

Непричесанный кошмар с диким торжествующим воплем бросился Фиору на шею и повис, не переставая орать. Мужчина с трудом расцепил страстные объятия младшего брата, поставил его на пол и зажал ладонью рот. Не помогло. Восторженное "ура!" нужно было заглушать как минимум подушкой.

Ему вдруг подумалось, что его собственные воспитатели были вполне достойны прижизненной канонизации. За то, что не утопили Фиора Ларэ в бочке во время мытья, например. Если судить по Элграсу, соблазн, который они испытывали ежедневно, был велик. Непереносимо велик. Практически непреодолим.

Когда герцог Гоэллон разыскал на севере троих подростков, была осень. Прошла зима, в течение которой Саннио проводил с ними едва ли не каждый час в сутках, а теперь началась весна. Прошла почти половина года — пролетела, то птицей по небу, то неуклюжим мальчишкой, кубарем падающим с горки. К третьей седмице дороги уже почти просохли, и для воспитанников настало время отъезда.

Собранный багаж — "все необходимое в тройном размере", как пошутил герцог. Выписанные подорожные, рекомендательные письма и еще куча необходимых документов — в том числе, переводные векселя. Экипажи, лошади, отряды сопровождения… Большей частью сборов занимался, разумеется, Саннио. Он мельком удивился тому, с какой щедростью опекун тратит деньги на своих временных воспитанников, но Гоэллон только пожал плечами:

— Не волнуйтесь, дражайший мой, мы не разоримся. Доходами и расходами Эллоны займемся несколько позже, пока же можете просто поверить на слово.

— Да мне и в голову не приходило, — пробурчал Саннио, заподозренный в прижимистости.

— Вы меня не удивили. В вашу голову вообще редко что-то приходит, чаще оттуда исходят разные выдумки…

Мысль о том, что он теперь имеет некое — и даже весьма явное — отношение к расходам герцога Гоэллона, по-прежнему не укладывалась в голове. Как и многое другое, начиная от обращения "молодой господин", заканчивая необходимостью "соответственно выглядеть". Бывший секретарь вполне себе представлял, как это — "соответственно", вот только повернуть все знания на себя у него не получалось. Любимый дядюшка в этом отношении оказался не помощником, а сущим извергом.

— Нацепите на себя что-нибудь… модное, — советовал он. — Кертор вам поможет.

Говорилось все это таким тоном, что ничего модного Саннио не хотелось вовсе, зато возникал соблазн надеть рясу или отобрать у Ванно куртку со штанами, которые тот как раз собирался отдать старьевщику.

Саннио плюнул на все издевки и подначки, к своему обычному платью выбрал из хранившихся в доме драгоценностей тяжелую цепь с плетением "ромбо" и решил, что этого довольно. Старое черненое серебро само скользнуло в руки, когда юноша рылся в пятой по счету шкатулке.

— Забавно, племянник, — приподнял бровь герцог, увидев цепь. — Из всех возможных вариантов вы нашли именно ту вещь, которую когда-то носил ваш отец. В ваши же годы…

— Я… я сделал что-то не то? — Саннио покраснел. Отец так и остался для него загадочной фигурой. Один портрет, одна миниатюра. Высокий стройный светловолосый человек, похожий на герцога Руи. Незнакомец… — Я… не должен был?

— О да, — кивнул дядюшка. — Сделали что-то не то — задали целых два глупых вопроса. Драгоценнейший мой, вы в любом случае имеете больше прав на эту вещь, чем кто-то еще. А если бы мне это было неприятно, то я уж нашел бы способ позаботиться о своих чувствах.

Троица воспитанников отреагировала на некоторые изменения в статусе бывшего секретаря весьма по-разному. Бориана это вообще не заинтересовало. Он только кивнул и с первого раза запомнил, как теперь должен обращаться к воспитателю. Рыжего куда больше волновало, что представляет из себя герцогство Скора, в которую ему предстояло отправиться. "Къельская щука" на мгновение застыла, глядя на перстень на руке Саннио, потом еле слышно фыркнула и присела в реверансе.

— Поздравляю… — чего уж больше было в голосе, ехидства или изумления, юноша не разобрал.

Саннио мысленно показал ей язык и ненадолго задумался, получил бы от вредной девицы оплеуху, появись кольцо наследника на его руке до разговора, или нет. У Керо были весьма загадочные представления о достойных и недостойных ее благосклонности кавалерах.

Больше всего удивил новоиспеченного члена Старшего Рода Альдинг Литто. Вечером того же дня, когда герцог велел ученикам обращаться к Саннио так, как положено по обычаю (и, на вкус юноши, несколько поторопился — лучше бы это случилось после церемонии, а то он чувствовал себя самозванцем), Альдинг явился к наставнику в кабинет.