Около десяти часов вечера Кирилл и Корбелла ехали в небольшом, открытом электроджипе по широкому проспекту к центру города. Кир был одет в свой бойцовский наряд и сидел за рулём, а золотую леди было не узнать. В первую очередь она уже не выглядела золотой девушкой и всё благодаря своему докучливому любовнику. Её роскошные волосы он гладко зачесал, подвязал и укрыл тонкой сеточкой, после чего надел ей на голову пышный кучерявый парик, а золотистый янтарь глаз спрятал под мягкими контактными линзами, сделавшими их жгуче-карими. Неоновые антенны своей золотой любовницы он скрыл под алыми гудировыми колпачками, а лицо, шею, верхнюю часть груди и руки покрыл гримом смугло-телесного цвета. После того, как ослепительная леди надела на себя обычный наряд трудовички, позаимствованный у Дисны, даже на расстоянии в полметра в ней невозможно было узнать золотую девушку. Первоначально ради маскировки леди Корбелла хотела выехать из своего замка закутавшись в тёмный плащ из плотной такни и набросив на голову накидку.

Хотя из Дарктауна уже уехали десятки тысяч трудовиков, город был по прежнему многолюден. По тротуарам сновали толпы совчелов, были открыты двери всех кафе и ресторанчиков и порой прямо на улицах на площадках между высоких домов шла игра в волейбол или баскетбол. При этом под громкие крики зевак играли как смешанные команды, так команды солдат или трудовиков против светлых или светлейших. На одной такой уличной площадке Кирилл заметил даже двух лучезарных лордов-волейболистов, лупивших по мячу в одной команде с трудовиками. Ни о какой кастовой сегрегации ни шло и речи. Даже угольно-чёрные, гориллоподобные летуны и те не были здесь в положении изгоев. Он с удовольствием побродил бы с Корбеллой по городу, но та всё время поторапливала его и заставляла ехать быстрее.

Резиденция лорда Грасса представлял из себя целый комплекс зданий, стоящих в центре города вокруг небольшого озера и довольно хорошо охранялся, но это вовсе не говорило о том, что она была неприступна. При желании Кир смог бы довольно легко проникнуть на её территорию, огороженную красивыми чугунными решетками. На стекле джипа был приклеен пропуск и их пропустили беспрепятственно, а уж подделать его как раз и не составляло никакого труда. Однако, сейчас он был не оголтелым Джеймсом Бондом, а гостем лорда Грасса, правда, гостем тайным и потому Корбелла велела ему объехать центральный дворец, в котором квартировал ослепительный лорд, справа и направиться к задворками этого самого большого здания, в конце которого она попросила его свернуть в длинную галерею. Слева Киру была видна глухая стена, прорезанная через каждые пять метров большими нишами, в которых стояли на круглых постаментах полутораметровой высоты красивые мраморные скульптуры безрогих мужчин и женщин, а справа колоннада стройных, беломраморных колонн ионического ордера. Под сводчатым, полуцилиндрическим потолком висели фигурные электрические фонари.

Галерея античной скульптуры была довольно широкой и по ней, навстречу друг другу, запросто проехали бы два грузовика. За колоннами тянулась длинная, мраморная балюстрада, а за ней был разбит газон с цветущими гранатовыми деревьями и розовыми кустами, растущими в довольно милом беспорядке. В галерее, однако, пахло не столько розами, сколько свежескошенной травой. Ещё он увидел, что местами в газоне имелись какие-то углубления, огороженные низкими решетками и ему стало любопытно, что это могло быть. Когда они доехали до середины и Корбелла попросила его остановить машину, он нацелился было сбегать и посмотреть что же там было, но девушка нетерпеливо схватила его за руку и потащила за собой к нише. Там, за статуей голозадого здоровенного мужика в стене ниши имелась узкая, хитро замаскированная дверца, которая сама утопилась вглубь и скользнула вверх, когда за постамент проскользнула Корбелла и нетерпеливо поманила его собой.

Там, где легко проскользнула стройная девушка, Кириллу пришлось буквально протискиваться с сопением, кряхтением и прочими мучениями. В результате он пролез в нишу, но оказался повернутым к открытой дверце задом, а лицом к мраморной заднице мужика. Посмотрев через плечо и увидев Корбеллу, недовольно качающую головкой в глубине узкого, плохо освещенного коридора, он не стал даже пытаться развернуться, а склонив голову и согнув спину, вошел в коридор, словно рак в нору, даже не подумав о том, что здесь его может поджидать ещё более хитроумная, чем устройство двери, ловушка. Стоило ему ступить обеими ногами на каменный пол коридора, как тот ушел у него из-под ног и Кир рухнул вниз, провалившись в темноту и упав на гладкий металлический желоб. При желании он мог бы удержаться на нём и легко подняться наверх, но в том-то и дело, что он хотел досмотреть всё представление, устроенное для него лордом Грассом и Корбеллой, до конца и потому быстро перевернулся на спину и спокойно поехал вниз.

Ехать ему было недолго, каких-то двадцать метров и всё это время на него надвигался запах зверинца, а потому Кир быстро поднял ногу повыше и вытащил из-за голенища свой магический серебряный кнутик. Через несколько секунд спуск закончился падением с небольшой высоты в каком-то полутемном подвале на что-то очень большое, мягкое и косматое. Не долго думая он хлестнул по хозяину подвала кнутиком и вслед за этим послышалось глухое, обиженное ворчание, словно обладатель роскошной шкуры говорил ему: — "Ну, что же ты, парень, аккуратнее надо, здесь же я лежу", Справа и слева тоже кто-то заворчал, но уже гораздо громче и злее. Кир начал энергично нахлестывать кнутиком по обитателям подвала, заставляя их полюбить себя.

Когда его глаза окончательно привыкли к полумраку, Кирилл увидел, что он сидит верхом на боку громадного медведя, а башка другого, ещё более огромного зверя, размером с капот ушастого «Запорожца», придвинулась к нему почти вплотную. Он, на всякий случай, легонько мазнул медведя по его добродушной физиономии и вскочил на ноги. Вытащив из-за твёрдого обшлага камзола тугую гудировую колбаску магического светильника, он стал надувать его и через минуту держал в руках шар почти метрового диаметра, который быстро наливался молочно-белым светом. Первым делом он пересчитал своих медведей кнутиком, их оказалось шестеро и стал давать им имена римских и греческих героев, разумеется, древних потому, что было бы смешно дружить с огромным медведем-гризли по имени Дуче или того хуже, Муссолини.

Поэтому он назвал их Ахилл, Одиссей, Геракл, Язон, Калигула и самого маленького Спартак. Вспомнив о том, что Калигула был гадом и вообще пидором, он извинился и переименовал медведя с маленьким белым галстуком и широким лбом в Сократа. Мишки обрадовались новым именам, а Спартак, в котором росту было намного больше, чем в нём, даже облизал его своим широким и нежным языком. Геракл среди них оказался самым практичным парнем и сразу же стал обнюхивать его камзол, в котором, в нагрудных контейнерах на всякий случай было спрятано угощение. За такую сообразительность Кир велел ему лечь и, взобравшись на шею этому великану среди медведей, приказал зверю встать на задние лапы и подойти вплотную к стене, где он поднялся на голову медведя и прикрепил осветительный шар специальной присоской почти на семиметровой высоте здоровенного, круглого подвала, более всего похожего на цирк с каменными стенами с одной единственной ложей за толстым стеклом, расположенной чуть ли не под самым потолком высотой в добрых двадцать метров.

Спустившись на свежие опилки он вывел всю свою медвежью рать на середину и велел им сидеть и ждать, пока их позовут к ужину. По медведям нельзя было сказать, что лорд Грасс не покормил их на ночь, но угостить их следовало хотя бы потому, что они были очень милые. А ещё мишки были очень упитанные, ухоженные и чистые, что прямо говорило о том, как дорожил ими этот странный лорд Грасс. Киру сразу же стало ясно, что медведи ему ничем не угрожали и что не с ними ему предстояло схватиться. Скорее всего, мишки оказались здесь только для того, чтобы помочь ему урыть Оферта и Гирея, а может быть и ещё какого-нибудь серого, который досадил ослепительному лорду. Хотя ему и не очень-то понравилось, что ему подстроили ловушку, он не обиделся. На месте лорда он тоже устроил бы проверку любому типу, заявившему, что он рыцарь Мастера Миров. И не такую, а даже пожестче.