Только теперь Иль понял, какое гениальное изобретение было сделано в древности горцами на Кавказе, — бурка. Если казак ехал зимой верхом на лошади в войлочной бурке, то холод был не страшен ни ему, ни лошади. Не был он страшен и всадникам скачущим лёгкой рысью на молорах. Дорога была хорошей, относительно ровной, и скорость движения была довольно высока, тридцать пять километров, хотя молламы могли двигаться своей иноходью и быстрее, развивая скорость до пятидесяти километров, но это была оптимальная скорость для них. Если им не приходилось выбиваться из сил таща за собой непосильный груз, то они могли бежать такой быстрой рысью по десять, двенадцать часов в день. Каждый дилижанс был запряжен восьмёркой молламов, а фургон и вовсе тащила десятка и весь груз, который везли с собой Всадники, был равномерно распределён и потому молламы не выбивались из сил.
Впереди каравана на удалении в тридцать лонгов двигался авангардный отряд, в задачу которого входило приехать первыми на перегон, закупить сено для молламов и дрова, а затем вынести тюки и вязанки к дороге. Эта операция была отработана до автоматизма и сбоев никогда не бывало. Фургон останавливался на пару минут возле кучи тюков сена и вязанок дров, их моментально забрасывали на заднюю площадку и он двигался дальше, чтобы съехать через пару километров с дороги и встать в чистом поле на ночлег. За день они делали в среднем по два перегона потому, что при трёх перегонах молламы всё-таки уставали. По пути они то и дело подбирали тех людей, которые прослышав о том, что граф де-Шорн отправился наконец в Авсарию, дожидались каравана или на перегонах, или просто возле дороги. Поэтому дилижансы мало-помалу заполнялись пассажирами и среди них была не одна только молодёжь, но и люди куда более старшего возраста. Из-за того, что за пассажирами нужно было присматривать, уже добрых три десятка Всадников спешились и теперь ехали в дилижансах в качестве стюардов.
Тем, как Иль всё организовал, были поражены не только ведийцы, но и учёные со станции наблюдения, на которой теперь остались только снабженцы. Всего за девять дней они проехали больше двух тысяч километров, что все считали самым настоящим чудом. Кроме, разумеется, выпускников Школы прогрессоров полковника Сонга, ведь они хотя и получили дипломы досрочно, всё же проделали на Марсе марш-бросок от подножья горы Олимп до Буераков за каких-то семнадцать дней, проскакав весь путь на красновских мустангах. Иль во весь опор промчался вдоль доброй половины обоза, штабной фургон находился в середине, и поскакал дальше. Вскоре его нагнал отец Вастос, которому надоело трястись в фургоне. В седле он держался, как влитой и в своей чёрной бурке и мохнатой папахе был куда больше похож на казака, нежели на монаха. Нагината была, как всегда, при нём. Они пустили молоров в такой карьер, что только бурки развевались у них за спиной и менее, чем за час, догнали авангард из двухсот всадников, но не поскакали с ними, а не сбавляя скорости обогнали его и только минуты через три за ними в погоню бросилось трое Всадников из числа ковбоев, для которых не составило никакого труда на полном скаку пересесть на мивх, они были посвежее молоров, и помчаться за своим атаманом.
Всем остальным Всадникам оставалось только удивляться, как это граф де-Шорн и его ближайшие помощники умудрялись скакать на такой бешенной скорости. Они до этого ещё не доросли. Мастерства у них уже вполне хватало, а вот безрассудности ещё недоставало. Поэтому Иль и четверо его друзей, проскакав в бешеном темпе километров пятьдесят и обогнав авангард как минимум на полчаса, менее, чем через час добрались до того перегона, в котором намеревались остановиться на ночь и тут выяснилось, что они там не одни. В этом небольшом посёлке вовсю шуровал по дворам и бесчинствовал отряд монахов примерно в сорок холёных, лоснящихся морд, обряженных в долгополые чёрные рясы, поверх которых на них были надеты добротные кожаные дублеты, с круглыми шлемами-морионами на головах, похожими на шляпы с высокими стальными гребнями и узкими, выгнутыми, как дынная корка, полями, в воронёных кирасах с золочёным крестом на груди и пластинчатыми эспальерами, защищавшими плечи от ударов меча. Руки у монахов также были облачены в латные перчатки-гаунтлеты и брацеры, защищавшие предплечья, а на ногах у них были надеты стальные сабатоны с шинбалдами, надёжно закрывающими голень от ударов меча.
Экипировка у монахов была просто превосходная и похоже заказывали её не у деревенских кузнецов. Иль сразу же определил ней работу дерваранских кузнецов-оружейников, умевших не только ковать дамасскую сталь, но и изготавливать булатные доспехи высокой прочности. Экипировать такими доспехами хотя сорок воинов, было по карману не каждому барону. Правда, это были не пикинёры, а меченосцы, то есть солдаты качество выучки которых было гораздо выше. Монахи-меченосцы были довольно неплохо вооружены, у каждого имелся длинный бастардсворд и к тому же имелся ещё и баклер, круглый кулачный щит, висевший на боку поверх кинжала, которые также были выкованы в приморском городе Дерваране, знаменитом на весь Ромварен своими кузнецами и мореходами. Судя по большим крестам на кирасах и баклерах, это были монахи-воины из монашеского ордена святого Пурвара и Илю было совершенно непонятно, в честь чего это они бесчинствовали на перегоне Степной, ведь этот монашеский орден с гордостью заявлял, что он не вмешивается в дела князей и баронов и существует только для отражения внешней агрессии. Вот и верь после этого монахам.
Иль не случайно помчался на разведку. Свист и все остальные птицы-разведчики находились в данный момент довольно далеко от перегона, называющегося Степной, а неподалёку от него километрах в семидесяти, располагался довольно большой монастырь ордена святого Пурвара, добрая половина монахов которого была воинами. Похоже, что именно с ними они и столкнулись в Степном нос к носу и монаси занимались тем, что строили местное население и судя по выкрикам отбивали у него охоту привечать у себя Всадников. Нельзя сказать, что они слишком уж зверствовали, поскольку мечей не обнажали, но у очень многих мужчин и женщин лица были окровавлены. Более того, четверо монахов-воинов тащили из постоялого двора за руки и за ноги бродячего монаха в серой потрёпанной рясе из ордена святого Калеба, а тот изо всех сил от них отбрыкивался. Ещё один монах волок за собой мешок, в котором судя по всему лежали книги. Вместе с серым монахом чёрные монахи вытолкали на улицу семерых девушек и двоих юношей, почти мальчишек, а шестеро монахов ломились в двери постоялого двора стоявшего напротив, через дорогу. Картина была яснее ясного. Монах-калебианец, как и молодые люди, явно дожидался здесь Всадников, а монахи-пурварийцы имели намерение не допустить этого. Иль, остановившись посреди дороги, сначала громко свистнул, чтобы привлечь к себе внимание пурварийцев, а затем ещё громче крикнул:
— Эй, почтенные, не притомились ещё? Кончай безобразничать, пора перекур сделать. Эй, ты красномордый иди сюда.
Монахи были так увлечены своим делом, что даже не заметили, как на перегон Степной прибыли Всадники. Правда, когда Иль привлёк к себе их внимание, они сразу увидели, что их всего пятеро и со всех ног бросились к ним выхватывая на бегу из ножен мечи и беря в левую руку баклеры. Намерения у них были более, чем серьёзные и в три минуты Всадники оказались окружены. Иль смотрел на их передвижения не без интереса и когда монахи окончательно взяли их в кольцо, громко расхохотался и нахальным голосом поинтересовался:
— Вы что, любезные, сдурели? Вы хотя бы представляете себе, болваны, на кого оружие подняли?
Отец Вастос, положив руку на свою нагинату, воскликнул:
— Братья мои во Дессоре, протрите глаза, это же никто иной, как граф де-Шорн собственной персоной, я отец Вастос, а это Всадники. Или это вам ни о чём не говорит?
Главным среди монахов воинов, а все они были высокими верзилами, тяжелые бастардсворды в руках которых были очень опасным оружием, был здоровенный монась с красной мордой, от которого за версту разило перегаром, причём пил он явно не вино, а как какой-то совершенно жуткий самогон. Этот тип был облачён даже не в кирасу, а в вороненый, отлично начищенный и маслянисто блестящий на солнце пластинчатый полудоспех и сукно рясы у него было дорогим и очень качественным, не чета всем остальным. Он радостно проревел в ответ:
