— Девчонки, быстро сюда, тут парни без дела простаивают!

Барон де-Валир, сидевший справа от Иля, спросил:

— Граф, это в самом деле настоящая баронесса?

Иль ухмыльнулся и ответил:

— Самая, что ни на есть настоящая. Велину везут к какому-то старому пердуну и она, по всей видимости, решила урвать от жизни хоть немного, пока её не заперли в замке. — После чего, увидев смазливую девицу, завопил — Эй, красотка с красной шалью на плечах, быстро шагай сюда, я в отличие от этих ребят, плачу золотом за поцелуи. Парни, помогите девушке перелететь через стол. — Девицу тут же перекинули к Илю в руки и он сдал всех троих баронов, указав на них рукой — Господа бароны тоже! Они вам не какая-то нищая голытьба, а люди состоятельные.

Хотя баронессе и её камеристке это не понравилось, они не стали проявлять активности подобного рода в первый же вечер и отложили все свои поползновения на последующие дни. Правда, когда веселье было в самом разгаре, юная баронесса завопила:

— Эй, ты, старый святоша! Ты как-то хвастался, что сможешь раздеть девушку своей нагинатой и не поранить её. Дизия, быстро принеси моё самое лучшее платье!

— И простыню, Дизия! — Немедленно взревел монах и стал немедленно выбираться из-за стола, крича — Освободите мне место, бездельники! Быстро, быстро! Кому говорят. Эй, хозяин, у тебя есть хоть какие-нибудь музыканты, а то в твоей таверне тоска стоит, как на похоронах, и кроме ругани ничего не слышно.

Хозяин постоялого двора, который зашел посмотреть на то, как веселятся гости, тут же велел позвать музыкантов. Места в таверне после того, как половина столов была составлена в ряд, образовалось довольно много, но перед их столом собралась целая толпа зевак. Вот их-то и разогнал по всем углам святой отец Вастос и приведя в боевое состояние свою нагинату, принялся со свистом проделывать ею головокружительные фехтовальные движения. Иль не выдержал, выпростал руку из под юбок своей дамы, поцеловал её и ссадив красотку с коленей на лавку, мигом перемахнул через стол, хотя это и не было достойно графа. Он тут же выхватил меч и встав напротив хохочущего во весь голос изрядно пьяного монаха, и сам принялся проделывать фехтовальные движения в стиле тайцзицюань, многократно усложнённые перебросами меча из руки в руку, за спину и закручиванием его вокруг тела. Отец Вастос при этом наносил удары нагинатой по нему, а Иль ответные по прыткому монаху, отчего девушки то и дело взвизгивали, опасаясь, что сейчас чья-то голова слетит с плеч на пол и веселью наступит конец, но оба фехтовальщика были не лыком шиты и как-то умудрялись уклоняться. Наконец сверху прибежала Дизия и громко крикнула:

— Ну, вы, умники, хватит железками размахивать. — Показав девицам роскошное платье золотой парчи с алым лифом расшитым крупным, розовым жемчугом, она крикнула ещё громче — Ну, красотки, кто хочет получить самое лучшее платье моей госпожи и десять даргов золотом в придачу?

Таких отважных девиц нашлось несколько, но только двоим платье баронессы Велины де-Курден могло прийтись впору. Возникало замешательство. Нужно было решать, какая из девиц пойдёт под нагинату и святой отец, тонзура которого блестела от пота, нашел самое оригинальное решение из всех возможных. Он зажмурил глаза, несколько раз обернулся вокруг своей оси ткнул пальцем наугад. Открыв глаза, он громко и весело воскликнул:

— Ты первая! — Второй же девушке он сказал — А ты получишь свои десять даргов золотом завтра, но сначала я схожу к портному и куплю у него для тебя самое дорогое платье.

Девица воскликнула:

— Но его же нужно примерить!

— Ладно, разберёмся и с этим, а сейчас, дочь моя, постой в сторонке! — Смеясь воскликнул монах и заорал нечеловеческим голосом — Здесь появится когда-нибудь хоть один музыкант?

Тут же сквозь толпу пробилось трое музыкантов, один с лютней, второй с инструментом вроде скрипки, но с пятью струнами и побольше, а третий с бубном, увешенном колокольчиками. Бубнист был молодым парнем, а его коллеги уже довольно пожилыми мужчинами. Он поклонился и спросил:

— Что нам играть, святой отец?

Отец Вастос рявкнул в ответ:

— Наверное не «Ангелы на небесах», мы не в храме, сын мой! Давай, врежь плясовую, да, позадористее!

Девушка, которой очень хотелось заполучить себе платье с жемчугами, но всё же было страшно, запинаясь спросила:

— А мне что делать, святой отец?

Тот осклабился и отходя назад воскликнул:

— А ты танцуй, дочь моя, и помни, сталь не коснётся твоей кожи потому, что ты будешь хранима господом нашим Дессором!

Музыканты заиграли плясовую мелодию, Дизия, как заправский тореадор с мулетой, стала приплясывая играть с платьем и девушка сначала нерешительно топнула башмачком, а потом закусив от напряжения губу начала танцевать. Иль, который уже вернулся за стол, позвенел кошелём с золотом и принялся ритмично хлопать в ладоши. Отец Вастос, заложив нагинату за спину, тоже стал отплясывать что-то вроде джиги и девушка начала плясать веселее. Когда же она крутанулась, то нагината мигом пришла в движение и аппетитный зад девушки мигом оголился. Толпа взревела от восторга. Девица, ощутив, что её попу овевает прохлада, закрутилась в танце ещё быстрее и в каких-то две минуты осталась в одних вязаных чулках с подвязками, немного выше колена, и башмачках, заляпанных грязью, но мужики не долго пускали слюни. Отец Вастос, убрав клинки, мигом закутал девицу лёгкого поведения в простыню, подхватил её одной рукой и взяв за руку вторую, направился к лестнице, приговаривая:

— Пойдёмте, дочери мои, я научу вас, как правильно молиться господу нашему Дессору.

Дизия смеясь набросила на девушку, завёрнутую в простыню, платье баронессы и воскликнула:

— Молиться отец Вастос умеет! И молитвенник у него знатный, так что вы обе не пожалеете, красотки.

Веселье в таверне продолжилось, но веселились по большей части граф и его разбитная компания. Все остальные постояльцы по большей части лишь бросали на них завистливые взгляды и вздыхали, завидуя их мотовству. Вскоре баронесса и её камеристка, беззвучно матерясь про себя, ушли наверх, а затем и Иль утащил хохочущую девицу. После того, как он покинул зал таверны, их спутники также потащили за собой девиц, чего те, собственно говоря, от них и ждали. На следующее утро все проснулись довольно поздно и спустились в таверну, чтобы позавтракать, вот только Иль с ними не завтракал в это утро, он уже два часа как бродил по рыночной площади и присматривался к тому, чем там торгуют. На рынок в Тевран приезжало довольно много народа не только из окрестных деревень и городов, но и из более отдалённых, а потому торговля шла бойко. Купив всяческой ерунды, он вернулся в таверну весь промокший только к обеду. Все его спутники сидели в таверне за общим столом и гадали, чем они будут заниматься дальше и Иль, пообедав и немного просушившись, вскоре нашел им занятие. Глядя на разношерстно одетую компанию смеющимися глазами, он весело воскликнул:

— Так, ребята, сейчас мы отправимся в тот квартал, где живут портные, и я закажу вам новую одежонку, чтобы у всех была одинаковая, добротная и красивая.

С лестницы раздался громкий возглас отца Вастоса:

— Правильно мыслишь, сын мой! Мне тоже нужно прикупить моей прихожанке Лювель платье, чтобы ей было, чем прикрыть вечером наготу, да, и для Виртии тоже нужно купить платье потому, как наряд нашей очаровательной баронессы она не хочет надевать в такую ненастную погоду. Но сначала мне нужно хорошенько накормить моих прихожанок и самому пожрать.

Когда по лестнице вслед за святым отцом стала спускаться Виртия, одетая в серую суконную рясу, все громко захохотали. Очень уж у этой красотки был довольный вид. Через полчаса всей честной компанией, баронесса и её камеристка также захотели заказать себе новые наряды, причём мужского фасона, они отправились в квартал портных. Уже чуть ли не полгорода судачило о том, какие гости пожаловали в Тевран и остановились на постоялом дворе «Домашний уют». Иль с удовлетворением отметил, что никто их не осуждал и даже на распутного отца Вастоса люди посматривали с улыбками. Несколько портных же, получив на редкость богатый заказ, а им предстояло пошить целую кучу одежды, и вовсе были согласны простить им любые выходки. Тем более, что по сравнению с иными господами граф, три барона и их отряд, вели себя более, чем пристойно.