Свободные от вахты космонавты «Гало» наблюдают самих себя в салоне и каютах.
Почетный караул у памятника Всем Погибшим в столице Марса Ареополе.
И по-прежнему на весь мир, на весь эфир — неслыханная тишина. Ни радиоголосов. Ни музыки. Ни шорохов помех.
«Витя! Легкого тебе вакуума!»
— вдруг тихо-тихо сказал Главный Конструктор командиру «Гало» Грибачеву. Это он думал, что тихо. А на самом деле — на всю Солнечную систему.
Крупно — лицо Грибачева. Его «нетающий, припорошенный звездами» взгляд…
И сейчас же кто-то из диспетчеров Центра:
Кольцо ТФ-Корабля сплющилось, стало полувидимо. Сквозь него проглянул Юпитер со спутниками. Малые планеты Церера и Ганимед — я их по телемаякам узнала. А потом — сумасшедшее месиво Пояса Астероидов.
«Тан! Сбрось резерв! — закричал. Читтмахья. — Введите нулевые. Режьте камеры, гасите канал!»
Я слышала эту артиллерийскую скороговорку, но смысл слов до меня не доходил. Впрочем, по тому, как засуетились диспетчеры, можно было без труда определить: что-то неладно. В центре кольца возникло черное пятнышко. И через него, будто клецки в суп из тюбика, стали выдавливаться неровные серебряные обломки. — Астероиды! — ахнула Туня.
На все ушли наверное доли секунды, даже меньше, потому что «Гало» сохранил полупрозрачность, а астероидов выдавилось всего три.
«Да заслоните же кто-нибудь его от Солнца, Санта-Сатурно!»
зарычал Читтамахья. И с хрустом переломил кальян.
Тотчас строй «Муравьев» сломался. Кто-то бросил свой неизмеримо крошечный кораблик в центр гигантского сплющенного бублика «Гало». Воронка в Пространстве всосала его наполовину. Кольцо мгновенно округлилось, дрогнуло, словно размытое маревом. И исчезло, оставив голый стартовый куб и распустившийся бутон «Муравья».
Я хорошо знала, как катапультируются разведчики, и сперва не обеспокоилась. Но только сперва: вскоре до меня дошло, что нигде не видно яркой, мерцающей огнями капсулы пилота. Оболочка кораблика плавала пустая внутри как яичная скорлупа. Экран скачком приблизил раскрывшийся бутон. И я вскрикнула, узнав бортовой номер дяди Исмаила.
«Внимание! — резко скомандовал Председатель Всемирного Совета. Я и не подозревала, что у него бывает такой громовой голос. — Тревога номер один! Всем кораблям выйти в поиск. Грузовые и беспилотные вернуть в ближайшие порты. Отменить регулярные рейсы, экскурсии, исследовательские дрейфы. Все средства обнаружения немедленно поднять!»
Тревога номер один. Она объявляется, когда пропадает человек.
«Антон Николаевич! Разреши мне лично участвовать в поиске!»
На экране показалось искаженное болью лицо Читтамахьи. Зубами он стиснул обломок чубука так, что даже губы побелели.
«Нет, Антуан. Ты отвечаешь за «Гало». Там двести сорок…»
«Но ведь это по моей вине…»
«Перестань. Я сам руковожу поиском…»
Папа взял маму за руку и попытался усадить в кресло. Я думала, она будет плакать. Но мама лишь отмахнулась, не отрывая глаз от экрана. И вдруг неожиданно твердо приказала:
— Туня, уведи девочку.
Я чуть не потеряла дар речи.
— Прости, мамочка, я отсюда никуда не уйду.
— Ляля, что ты говоришь? — изумился папа.
— Да прекратите же, как вы можете! Ведь там дядя Исмаил! Они примолкли, глядя на меня как-то по-новому, странно-странно. Я забралась с ногами на диван. Решила, что не уйду до тех пор, пока дядю Исмаила не найдут. Даже если на это потребуется целый месяц. Или целый год. В конце концов, не мог же он испариться бесследно на глазах у миллиардов телезрителей.
Затеплился сигнал оун-вызова. Заодно зачирикал видеобраслет. Кому, интересно, я понадобилась? Татьяна что ли с сочувствием? Ну и времечко выбрала!
Сосредоточилась я, настроилась на связь. Включила изображение.
Ой-ой-ой, дядя Исмаил! Дышит тяжело, как после бега. Но улыбается под шлемом широко, во весь рот.
— Дядя Исмаил! — закричала я.
Папа с мамой ко мне кинулись, лоб щупают. А я их отталкиваю, смеюсь и плачу, браслет ладошкой загораживаю.
— Ой, дядя Исмаил, куда же вы запропастились? Вас ищут, нащупать не могут.
— Не там ищут, Олененок, не беспокойся. Хотел было твой астероид проинспектировать. Да немного не рассчитал — недолет!
Вот так, еще шутит! Отодвинулся лицом от экрана — мамочки мои! Вокруг будто морской прибой пенится: глыбы, скалы, целые каменные тучи — все несется мимо, кувыркается, острыми сколами полыхает. А дядя Исмаил дирижирует: водит браслетом, хвастается…
— Дядя Исмаил. — Я старалась говорить спокойно, без тревоги, но голос у меня сорвался. — Дядя Исмаил, а ведь это опасно!
— Ничего, Олененок, где наша не пропадала? Позови-ка маму… Поставила я максимальную громкость. Дядино лицо снова заполнило экранчик:
— Я, Мариночка, на Алену вышел. Знаю, вы рядом. Не волнуйтесь.
Мама прикусила губу, часто-часто закивала головой. А я подумала: здорово, что мы с дядей Исмаилом успели соединить оуны. Глядишь, и я понадобилась. Стою, правой рукой левую нянчу: не стряхнуть бы его изображение, не утерять на свету. А дядя по-прежнему бодрым голосом:
— У меня, Аленушка, другой связи нет. Придется тебе недоспать… Поможешь?
— Ну, дядя Исмаил, нашли о чем спрашивать!
— Тогда первым делом вызови Читтамахью. Он поди поседел там из-за меня…
— А поисками лично Антон Николаевич руководит…
— Да? — Дядин голос немножко потускнел. — Что ж, вызывай Антона Николаевича.
Пока папа набирал позывные Председателя Всемирного Совета, мама быстро осмотрела комнату, переставила на подоконнике цветы, выровняла диванную подушку. Я тоже поправила бантик, откашлялась, впилась глазами в экран.
— Приемная Совета. На связи — референт Токаяма.
Я вдруг оробела, не знаю, что говорить. Папа выдвинул меня вперед, ободряюще стиснул плечо. И я сразу нашлась:
— Извините, Токаяма-сан. Мне нужен лично Антон Николаевич.
— Это важно, девочка?
Будто кто-нибудь станет беспокоить Председателя Всемирного Совета по пустякам…
— Алена Ковалева, — представилась я. — Да, очень важно. У меня на оун-контакте дядя Исмаил… простите, разведчик Улаев.
— Хорошо. Ждите.
Ждать не пришлось. В кадр ворвался Антон Николаевич:
— Здравствуй, девочка. Держишь контакт с Улаевым?
— Держу. Вот.
И помахала видеобраслетом. Антон Николаевич наклонился, прищурился — трудно издали рассмотреть человека на ручном экранчике.
Молодец, молодец, Исмаил Улаев. Слов нет, но они потом. У тебя все в порядке?
— Почти. Я в Поясе Астероидов. Примите координаты.
Тон бодрый-бодрый. Такой, что у меня мурашки по спине побежали. Антон Николаевич нахмурился:
— Повтори, я включил запись. Дядя Исмаил повторил.
— Хорошо. Теперь вот что: как самочувствие?
— Тридцать часов, Антон Николаевич. Капсула развалилась при катапультировании.
— Скафандр цел?
— Рукав…
— Ну? — воскликнул Председатель Всемирного Совета.
— Рукав порван. Но герметичность восстановилась!
Он так поспешно добавил про герметичность — я и то поняла: не радуга у него там, ох, не радуга! Я знала, что ткань скафандра самовосстанавливается при повреждениях. Но не все, видать, сработало, как нужно…
— Н-да, — вроде бы спокойно сказал Председатель, отводя на секунду глаза от экрана. — Я распоряжусь, один канал сейчас освободят целиком для тебя. Жди. И не смей вешать нос!
— Слушаюсь!
Дядя Исмаил отдал честь, но почему-то левой рукой. Я догадалась об этом потому, что на экранчик выметнуло космос. Антон Николаевич скосил глаза вниз — ему, вероятно, доставили сведения о нашей семье. И обратился ко мне:
— Тебе, Алена Юрьевна, боевое задание: с дядей дружишь? Я кивнула. И подумала почему-то совсем о постороннем. Эх, подумала, видел бы меня Алик! Или хотя бы Шурка Дарский. Сам Председатель Совета беседует со мной как со взрослой. Даже по отчеству называет…