— Нет, не говорили. У меня здесь нет знакомых, кроме вас.

— Спасибо, Мэри Йеллан, это приятный комплимент, и я его ценю. Но вы не совсем откровенны. Вы сами рассказывали мне о своем приятеле.

— Не знаю, кого вы имеете в виду.

— Ну, полно. Разве не брат хозяина возил вас в Лонсестон на ярмарку?

Мэри сжала под столом руки с такой силой, что ногти вонзились в ладони.

— Брат хозяина? — повторила она, как эхо, выигрывая время. — Я его с тех пор не видела, думала, что он уехал.

— Нет, не уехал, находится на месте и не собирается уезжать. Он сам мне сказал. До него докатилась весть, что вы находитесь в моем доме, он просил передать свои соболезнования: «Скажите ей, что я очень сожалею», — так он сказал. Я полагаю, он имел ввиду вашу тетю.

— Это все, что он просил передать?

— Думаю, он сказал бы больше, но нас перебил мистер Бассат.

— Мистер Бассат? Он присутствовал при вашем разговоре?

— Ну, конечно. В комнате было несколько джентльменов, это было вечером, когда совещание подходило к концу, перед тем, как я выехал из Северного Холма.

— Что делал Джоз Мерлин на этом совещании?

— Думаю, он имел право на это, ведь он брат покойного. По нему не было заметно, что он очень скорбит об утрате, но, возможно, между братьями не было взаимопонимания.

— Его допрашивали?

— С ним беседовали целый день. Молодой Мерлин производит впечатление неглупого человека. Его ответы поражают проницательностью. Видно, у него голова совсем не такая, как у брата. Вы говорили мне, если не ошибаюсь, что он конокрад.

Мэри кивнула, пальцы непроизвольно сжимали скатерть под столом.

— Возможно, он этим промышлял за неимением лучшего заработка, — продолжал священник, — но когда представилась иная возможность, он решил воспользоваться своими умственными способностями, и кто может осуждать его за это? Уверен, что ему хорошо заплатили.

Мягкий голос викария хлестал по нервам, впивался иголками в сердце. Мэри почувствовала свое поражение, дальше было невозможно играть в безразличие. Она подняла голову, в глазах застыло ожидание новой беды.

— Что они с ним сделают, мистер Дэйви? — спросила она, стараясь скрыть отчаяние. — Что ему грозит?

Водянистые невыразительные глаза викария уставились на нее в упор, впервые она заметила в них удивление.

— Сделают?! — переспросил он, явно не понимая, к чему она клонит. — Почему они должны с ним что-то сделать? Полагаю, они с мистером Бассатом достигли полного соглашения, и ему нечего бояться. После той услуги, которую он им оказал, ему вряд ли будут припоминать старые грехи.

— Не понимаю. Какую услугу он оказал и кому?

— Вы сегодня медленно соображаете, Мэри Йеллан, а я задаю все новые загадки. Разве вы не знаете, что это Джем Мерлин донес на брата.

— Джем Мерлин… донес на брата?

Пастор поднялся из-за стола и начал аккуратно собирать посуду на поднос.

— Именно так, — сказал он, — об этом недвусмысленно намекнул мистер Бассат. Получается, что в канун Рождества ваш приятель оставил вас одну, чтобы отправиться в карете сквайра в Северный Холм для эксперимента. «Вы украли мою лошадь, — бросил ему сквайр, — вы такой же негодяй, как ваш брат. Я засажу вас завтра за решетку, и лет двенадцать вам придется отдыхать от лошадей, своих или чужих. Но вы получите свободу, если представите доказательства, что ваш брат занимался тем, в чем его подозревают».

Ваш молодой друг попросил время на размышление. Когда срок истек, он сказал: «Нет, ловите его сами, если хотите. На сделку с властями я не пойду». Но сквайр ткнул его носом в объявление о розыске: «Смотрите, Джем, и скажите, что вы думаете по этому поводу. В канун Рождества произошло одно из самых кровавых крушений с прошлой зимы, когда разбилась «Леди Глостер» у Падстоу. Может быть, вы сочтете уместным изменить решение?» Что до остальной части беседы, сквайр не очень распространялся: все время заходили и выходили люди. Но думаю, что ваш друг сбросил цепи и отправился на разведку. Утром, когда его уже не ждали, он появился, подошел к сквайру — тот выходил из церкви — и сказал с потрясающим хладнокровием: «Что ж, мистер Бассат, вы получите необходимые доказательства». Вот почему я заключил, что у Джема Мерлина голова намного умнее, чем у его брата.

Викарий убрал со стола, поставил поднос в угол и снова удобно устроился в кресле, протянув к огню ноги. Мэри не следила за его движениями, она была так потрясена услышанным, картина убийства, которую она себе нарисовала, распалась, как колода карт.

— Мистер Дэйви, — сказала она, — перед вами глупейшая женщина Корнуолла.

— Вы правы, Мэри Йеллан, — ответил священник.

Его сухой тон, такой резкий и обидный на фоне привычных мягких интонаций сам по себе был упреком и усиливал сознание вины.

— Что бы ни случилось, теперь будущее меня не пугает, я могу встретить его без стыда и страха.

— Рад это слышать.

Она откинула назад волосы и улыбнулась впервые за время их знакомства. Выражение неприязни и тревоги исчезло, наконец.

— Что еще Джем Мерлин говорил или делал? — спросила она.

— Жаль, что у меня нет времени рассказать подробно, уже около восьми часов. Время бежит быстро для нас обоих. Думаю, на сегодня о Джемс Мерлине довольно.

— Только одну деталь, пожалуйста: когда вы уезжали из Северного Холма, он был еще там?

— Да. Меня заставила поторопиться его последняя фраза.

— Что он сказал вам?

— Он обращался не ко мне, просто объявил о своем намерении нанести визит кузнецу в Уорлегане.

— Мистер Дэйви, вы шутите со мной?

— Совсем нет. Уорлеган далеко от Северного Холма, но думаю, что он не заблудится в темноте.

— Какое отношение имеет к вам эта поездка к кузнецу?

— Он покажет ему гвоздь, который подобрал на дороге возле таверны «Ямайка». Этот гвоздь выпал из подковы. Небрежная работа, конечно. Гвоздь был совершенно новый, а Джем Мерлин, как конокрад, знает работу всех кузнецов в округе. «Посмотрите, — сказал он сквайру, — я нашел его утром около таверны. Сегодня я вам больше не нужен, я поеду в Уорлеган, с вашего разрешения, и пристыжу Тома Джори за плохую работу».

— Ну и что из того?

— Вчера было воскресенье, не так ли? В тот день ни один кузнец не будет работать, при одном исключении: он выполнит заказ, если питает особое уважение к заказчику. Вчера только один всадник проезжал мимо кузнецы Тома Джори и упросил его поменять гвоздь на подкове лошади, которая уже начала хромать. Это было около семи вечера. После того, как гвоздь был поставлен на место, всадник продолжал путь в направлении таверны «Ямайка».

— Откуда вам это известно? — спросила Мэри.

— Потому что всадником был пастор из деревни Алтарнэн, — ответил он.

В комнате наступило молчание. Камин горел по-прежнему, но Мэри вдруг стало холодно. Каждый ждал, чтобы другой заговорил первым; Фрэнсис Дэйви глотнул воздух, как с ним бывало в минуты волнения. Наконец, девушка осмелилась взглянуть на него в упор; к ее удивлению, прежде бесстрастные глаза, пристально следившие за ней с другой стороны стола, теперь потеряли холодность и безликость: на его бледном лице-маске они вдруг ожили и заговорили. Да, он хотел, чтобы она все знала. Но она цеплялась из последних сил за неведение как единственное спасение. Если она даст понять, что обо всем догадалась, ей больше не на что рассчитывать.

Его взгляд требовал, чтобы она прервала молчание, но Мэри продолжала греть руки у огня, недоуменно улыбаясь.

— Сегодня вам нравится играть в таинственность, мистер Дэйви.

Он не сразу ответил, подался вперед, глотнул воздух и вдруг сменил тему.

— Не нужно притворяться, Мэри Йеллан. Вы потеряли в меня веру не сейчас, а гораздо раньше, еще до моего возвращения домой, — сказал он. — Вы открыли мой ящик и видели рисунок, он ведь вас взволновал, не так ли? Нет, я не шпионил за вами, — ответил он на ее недоуменный взгляд. — У меня нет привычки подглядывать в замочные скважины. Просто я заметил, что бумага сдвинута. Вы не могли не задать себе вопрос, который, я уверен, беспокоил вас и раньше: «Что за человек этот пастор из Алтарнэна?» Поэтому, услышав мои шаги, вы сели ко мне спиной, чтобы не смотреть в лицо, ваш взгляд мог вас выдать, вы это отлично знали. Не надо так шарахаться от меня, нам больше нет необходимости притворяться, мы можем говорить откровенно — вы и я.