– Знаю, – ответил кот. Пути назад не было. – Но я верю Ивану и Финисту. Мы пойдем до конца.

У него заныли зубы, а брови и усы начало неприятно дергать. Так иногда бывало, если Ягжаль призывала тучи. Шарик тут был ни при чем: он еще даже не успел очутиться в животе.

– Откуда ты знаешь? – спросил Волк. – Про темницу?

Баюн не успел задуматься над ответом. В передних рядах началось какоето замешательство. Шествие встало. Над толпой пронесся женский визг.

– Проклятый тиран! – заорал Кощей.

В сторону терема свистнули стрелы. Задние и средние ряды по отмашке Кощея снова двинулись вперед, не давая передним бежать. Раздались крики – человеческие и животные: жалобные, мучительные. В середине шествия уже была давка, уже началась драка. Кощей снова отмахнул, ближняя дружина остановилась и достала луки. Открылись ворота терема, выпуская стрельцов с бердышами и пищалями.

– На колья! – кричал Кощей. – На колья их, как я вас учил!

Баюну ударило в голову, и он как будто опьянел. Мир сделался ярок и ужасен. Стерлась разница между кощеевыми и гороховскими: обе стороны для него предстали злобными чудищами, между которыми гибли невинные.

– Черномор! Хватай змееныша! – вскричал кот. Он и сам не подозревал, что может так кричать. – Русичи! Наших бьют! Волк, созывай улицы!

Волк присел и завыл так, что многим заложило уши. А Баюн тем временем уже бежал звонить в набат.

Увидев Черномора, Кощей развернул буланого и бросился наутек. Воевода погнался за ним, но один из ближних дружинников отбросил капюшон и оказался СоловьемРазбойником.

– Куда это ты, яхонтовый? – осклабился он. – Эй, братья, тут дядька Черномор! Повеселимся сегодня!

Еще несколько фальшивых дружинников откинули капюшоны и вступили в бой с богатырями. Над Лукоморьем разнесся звон набата. К терему уже бежали горожане, понявшие только то, что царь начал убивать. Столицу захлестнула кровавая свалка.

Надо опередить Кощея, проносилось в голове Баюна, пока он мчался во главе армии котов и кошек. Нельзя дать его сброду захватить терем... Что? Какой армии?

Так и есть – все кошачье племя Лукоморья, уцелевшее после гороховской расправы, мчалось вслед за ним, как во сне. Баюн не помнил, как и когда умудрился их собрать. Его разум словно погружался то и дело в небытие и выныривал оттуда. Кот издал клич, и ему ответили грозным мявом. Гроза летела над ними, как огромный ворон, и пела боевую песнь, которую слышал только Баюн.

На углу Кривой улицы кот увидел буланого и черную фигуру на нем.

– Бей его! – закричал Баюн. Хвостатая армия бросилась наперерез Кощею. Больше кот ничего не увидел, потому что удар швырнул Баюна в стену, и свет погас.

Глава вторая

«Теряют ли кошки сознание?», почемуто было его первой мыслью. «Волшебные – да, это уже понятно. А обычные?»

– Очухался! – прогудел над Баюном голос. – Ну, сам напросился.

– Жалостливый ты, Горыня, – сказал другой голос. – Какой прок, чтобы он в отключке помер? Весь его род мучить надо медленно, с оттяжечкою...

– Да за что? – удивился первый.

– Как за что? Ты забыл уже, что стряслось? Кошки вообще нам первейшие враги, сам Кощей сказал. Так его в Авалоне учили.

– В королевствах все не как у людей. Кошка тварь мелкая, я их и не замечаю.

– Вот тото Дубыня тоже не замечал!

– Ну и что? – простодушно сказал Горыня. – Это ж его разделали, а не меня.

Баюн открыл глаза. Он был в лесу, и уже давно опустилась ночь. Над ним стояли двое великанов с палицами. Поотдаль горел костер. Кот встал, чтото звякнуло, и он понял, что шею охватывает цепь, а другой конец ее привязан к могучему дубу.

– Сиди, сиди, – сказал второй великан. – Отбегался. Можешь нам сказку пока рассказать, или там песенку спеть. Ну, чтобы хоть запомнили! – Он гулко хохотнул.

– Где Кощей? – прохрипел кот. Все тело ломило.

– Ускакал, – ответил великан. – Тебя постановил казнить за измену и за смерть нашего брата Дубыни.

– Ккакого Дубыни?

Великаны переглянулись и заржали, как лошади.

Оказалось, они прикрывали Кощею отход. Дубыня отшвырнул Баюна, и кошачья армия бросилась не на Кощея, а на великана. Его братья, Усыня с Горыней, отбить Дубыню живым не сумели, но много котов убили и еще больше покалечили. Остальные бросились наутек, а Кощей к тому времени уже выбрался из Лукоморья живым и невредимым.

– Царем себя Соловей объявил, – сказал Усыня. – Царь он поганый, ну да это не беда. Мы с ушкуйниками уже сговорились – как соловейские всех несогласных перевешают, мы их самих на колья насадим.

– А Горох? А Черномор?

– Гороха казнить не успели как следует, жалко. Он из терема бросился сдуру через главные ворота, там его насмерть и затоптали. Богатыри черноморовские почти все подохли – тел двадцать, что ли, валялось. А самому Черномору Соловей руку покалечил да глаз вынул – так тот и утек. Ну да недолго ему бегать.

«Все кончено», подумал Баюн и залился слезами. «Это я виноват. Я всех погубил. Будь ты проклят, Финист! Почему я не послушал Скимена? Навь ты и навью остался!»

– Мы сейчас маслице подогреем, – продолжал Усыня. – Это быстро, дрова хорошие. Или ты молоко любишь больше? Ты же кот?

– В молоке только баалы пустынные делают, – заспорил Горыня.

– Ну и что? Тебето кто запрещает?

– Может, вертел всетаки?

– Да ну, возиться с ним! А так и шкура сама слезет.

Усыня направился к костру, а Горыня остался с Баюном.

– Слушай, – вкрадчиво сказал кот, – чего это ты ему позволяешь собой помыкать?

– Ну, позволяю, – ответил Горыня. – Так он ведь брат мой. Как иначето?

– Я же тебе не враг, – понизил голос Баюн. – И Дубыню я не убивал.

– Знаю. Да не кипешись ты, все быстро кончится. Масло лучше воды. Жарче. Я ж тебе тоже зла не желаю. Ты с Кощеем ходил, а не с Горохом.

– Так может ты меня отпустишь, Горыня? Я ведь просто кот. Какой от меня вред?

Горыня задумался.

– Нет, – сказал он. – Извини, брат. У меня с утра маковой росинки во рту не было.

Масло закипело быстро. С Баюна сняли цепь. Кот рванулся изо всех сил, но в могучих руках Усыни не получилось даже шевельнуться.

– Ишь, – оскалил зубы великан, – разбежался!

Увидев бурлящий и шкворчащий котел, почувствовав жар, Баюн в ужасе закричал. Он снова забился, но великан держал его крепко.

– Дубыне привет! – было его последним напутствием. После этого мир превратился в одну чудовищную, невообразимую боль. Когти кота скрежетали по чугуну, безумно ища выход и не находя. Котел ходил ходуном, но великаны не давали ему опрокинуться, для верности придавив крышку. Первые несколько мгновений в ушах Баюна звенели его собственные истошные вопли, а потом у него не стало ни ушей, ни рта. Он был комом агонизирующего мяса, затам исчезло и это.

Боль ушла. Баюн плавал в белом прохладном свете, отрешенно и даже с любопытством глядя, как далеко внизу два великана сливают масло, ставшее грязносерым, а потом с аппетитом чтото поедают. Он позволил свету унести себя, и вскоре земля исчезла. Полупрозрачный Баюн плыл вверх, и в то же время ему казалось, что он на чтото опускается. Тут перед ним появился зеленый луг, и призрачные лапы кота утонули в сочной траве.

Луг был полон диковинных цветов. Журчал белый ручей, в котором вместо воды текли чистые сливки. Понюхав цветы, Баюн с удивлением понял, что они пахнут как свежайшая рыба или парное мясо, а на вкус от них и вовсе неотличимы.

– Баюн! Друже!

К нему бежал Серый Волк – тоже полупрозрачный и почти такой же, как был в жизни. Только на лбу появилась красная точка, да за спиной теперь росли крылья, как у Симаргла.

– Волк! Неужели ты тоже умер?

– Да, разорвала меня нечисть. Но бился я храбро и многих уложил.

Баюн опять заплакал.