Наша дорога пролегала между некоторыми из них. С левой стороны стояли кучки покрупнее. Зеленая, почти с металлическим отливом плесень покрывала их, точно какие–то предметы антиквариата. В самом деле, они странным образом походили на искаженные изображения собак, диких оленей, птиц… карликов, то тут, то там попадались подобия гигантских лягушек. Семенные коробочки, желтовато–зеленые, огромные, как епископские митры, и отчетливо повторяющие их форму, торчали из этих моховых груд. Меня чуть не стошнило от омерзения.

Радор повернул к нам лицо: сейчас оно было белее, чем в тот раз, когда мы увидели червя–дракона.

— Ради спасения ваших жизней, — прошептал он, — двигайтесь здесь как можно осторожнее, и вообще не раскрывайте пока рта!

Медленно, с крайней осторожностью Радор на цыпочках двинулся вперед. Повторяя его движения, мы шли след в след. Кучки мха стояли возле самой тропинки, проходя мимо них я почувствовал, как мурашки побежали у меня по телу, — все сжалось у меня внутри. Я видел, что и другие тоже испытывали невыразимое отвращение. Не останавливаясь, зеленый карлик шел вперед и вперед, пока не достиг края отлогого холмика, протянувшегося на сотню ярдов вперед. И он… — этот холмик — он весь дрожал и колыхался.

— Теперь прикажешь лезть на него? — недовольно заворчал Ларри.

Зеленый карлик протянул руку и оцепенел; он с ужасом глядел поверх наших голов туда, где слева от нас находился другой, более низкий холмик на его широкой вершине стояла целая куча моховых статуй. Они столпились у края холма, шапки, набитые спорами, свесились вниз, придавая этим фигурам такой смешной вид, точно они следили за тем, что делается внизу. Под холмом проходила блестящая автострада… оттуда донесся яростный крик.

Я увидел наполненные лугуровскими людьми кориалы, числом не менее десяти, — ив одном из них сидел, злобно посмеиваясь, сам Лугур! Десятка два солдат выскочили из машин и помчались вверх по низкому холмику по направлению к нам.

— Бежим! — заорал Радор.

— Ни за что, — рявкнул О'Киф и быстро вскинул руку, прицелившись в Лугура. Прозвучал пистолетный выстрел, и эхом ему отозвался выстрел Олафа.

Обе пули пролетели мимо. Лугур, все еще смеясь, бросился под защиту своего кориала. Но вслед за выстрелами из огромной кучи мха, находившейся на верхушке холма, послышалась серия приглушенных хлопков. От сотрясения, вызванного пистолетными выстрелами, взорвались шапки семенных коробочек и оттуда вылетел рой белых блестящих спор, накрыв сверху бегущих солдат: точно так же, как из созревшего гриба–дождевика, если по нему ударить, вылетает облачко пыли, но, конечно, гораздо меньших размеров. Сквозь облако спор я мельком увидел лица солдат, искаженные мучительной болью.

Некоторые их них кинулись было обратно, но не сделав и двух шагов окаменели.

Белое облачко клубилось над ними, расплываясь, споры сыпались градом солдатам на головы и полуобнаженные торсы, покрывая толстым слоем их одежду. Солдаты быстро преображались. Стали неразличимыми черты лица, словно по ним провели резинкой. Блестящие споры быстро меняли белый цвет на светло–желтый, потом зеленый… Вот блеснули напоследок глаза одного из солдат и погасли, припорошенные толстым слоем спор. Там, где еще несколько секунд назад были люди, — там стояли какие–то гротескные фигуры, быстро приобретая округлые формы лежащих вокруг могильных курганов и уже начиная покрываться такой же прозеленью, что придавала им вид предметов старины.

Ирландец больно вцепился мне в руку, и это привело меня в чувство.

— Олаф прав! — прохрипел он. — Это ад! Я сейчас сблюю.

Он так и сделал, откровенно и не сдерживаясь.

Лугур и вся остальная его компания, стряхнув оторопь от кошмарного видения, опомнились, бросились к своим кориалам, развернулись и с криками укатили прочь.

— Все! — хрипло сказал Радор. — Обе опасности мы миновали — Молчащие Боги уберегли нас.

Скоро мы опять зашагали между знакомыми и незнакомыми мне гигантскими мхами. То, что мы сейчас видели, было мне понятно, и уж на сей раз Ларри не мог упрекнуть меня в склонности к суевериям. В джунглях Борнео я изучал подобные виды быстроразвивающихся грибов. Их используют жители некоторых племен, обитающих на холмах, когда хотят отомстить похитителям их женщин. Цепляясь за кожу микроскопическими крючками, грибы быстро внедряются в тело, выпуская крошечные корешки в кровеносную систему, и сосут жизненные соки своей жертвы, расцветая сами пышным цветом, и так, вцепившись в живую плоть, они не переставая мучают человека, пока он не превратится в иссохший труп.

Здесь мы встретились с несколько иной разновидностью таких грибов, у которых в невероятной степени ускорено развитие. Кое–что из моих познаний я пытался изложить О'Кифу, пока мы шли, чтобы успокоить его.

— Но они превратились в мох прямо у меня на глазах! — воскликнул он.

Я снова терпеливо принялся объяснять. Но, похоже, из всего сказанного Ларри усвоил только то, что феномен имеет естественную природу, и, отвлекаясь от его ужасающего действия, представляет особенный интерес для ботаника.

— Понятно, — только это и вымолвил он. Потом добавил: — Подумать только, вдруг одна из этих хреновин взорвалась бы, когда мы проходили рядом… Боже милосердный!

Я немедленно принялся размышлять над тем, какие меры предосторожности можно было бы принять, чтобы заняться изучением этих грибов, как вдруг Радор остановился — прямо перед нами снова заблестела лента дороги.

— Теперь нам нечего бояться, — сказал он. — Путь открыт… Лугур бежал..

На дороге что–то ярко сверкнуло. Мимо меня пролетел свернутый петлей луч света. Ударив Ларри точно между глаз, петля охватила ему все лицо и втянулась внутрь головы.

— Ложись! — заорал Радор и швырнул меня на землю.

Я сильно стукнулся головой и почувствовал, что теряю сознание. Олаф упал рядом. Зеленый карлик потащил вниз безвольно обмякшее тело ирландца. Я увидел неподвижно застывшее лицо О'Кифа, его широко раскрытые, уставившиеся в одну точку глаза.

С дороги ринулась с яростными воплями толпа лугуровских солдат; я различил рев самого Лугура.

Торопливо прошуршали маленькие ножки… легкая ткань защекотала мне лицо… я смутно увидел склонившуюся над ирландцем Лаклу…

Вдруг она выпрямилась и стремительно вскинула руку с обвивавшейся вокруг нее лозой. Головки рубиновых цветов вместе с усиками, на которых они держались, сорвались с лозы и точно раскаленные, пышущие жаром угли метнулись навстречу окружающим Лаклу солдатам. Цветы вонзались им в глотки, кусали, кололи, сворачивались кольцом и били снова.

С невероятной скоростью, то свиваясь в спираль, то распрямляясь, они летали в толпе солдат, выбирая незащищенные места на горле, на лице, на груди нападавших, словно пружины, наделенные сознанием, волей и ненавистью. Пораженные их ударами оставались стоять неподвижно с лицами, превратившимися в маску нечеловеческого страха и муки, те, кто еще уцелел, в панике уносили ноги.

Снова раздался звук шагов… нет, топот множества ног, и на лугуровское войско хлынули лягушкообразные люди — во главе с рычащим гигантом. Они яростно кинулись в бой, терзая противников острыми, как ланцет, зубами, раздирая на части когтями и клыками, протыкая насквозь шпорами на ногах.

Против такой бешеной атаки карлики уже не могли устоять. Они быстро побежали к своим кориалам. Я слышал, как что–то злобно проорал Лутур, и ему в ответ раздался голос Лаклы, прозвучавший, как золотая труба ангела гнева:

— Беги, Лугур! — кричала она. — Беги, чтобы ты, и Йолара, и Сияющий Бог могли умереть вместе! Смерть тебе, Лугур, смерть вам всем… Запомни, Лугур, — смерть!

В голове у меня дико шумело, но все равно… неважно., главное — Лакла была здесь, Лакла пришла, но слишком поздно, Лугур перехитрил нас, ни смертоносный мох, ни дракон–червь не испугали его… он подкрался и поймал нас в западню… Лакла пришла слишком поздно… Ларри был мертв.

Ларри!

Странно… Почему–то я не слышал причитаний баньши, хотя Ларри сказал, что он не может умереть без предупреждения… и все же Ларри мертв! Поток бессвязных мыслей бурлил у меня в голове.