— Зачем? — удивился я. — Тебе наших подков мало?

— Счастья много не бывает, — важно и задумчиво заметил Алешка.

Ишь ты, философ. Со взломом.

Алешка разыскал на кухне вилку и стал ковыряться в замке. Но тут вернулись бабушка с мамой, и Алешка быстренько сунул вилку под сундук.

Они что-то быстренько сготовили на кухне и позвали нас обедать.

Мама расставляла на столике разовые пластмассовые тарелки (посуды в бабушкиной квартире тоже почти не было), стала накладывать котлеты и вермишель, бабушка резала помидоры и огурцы.

— Эх, доча, — вдруг вспомнила она, — вилки-то мы не купили. Ну, ладно, обойдемся — у меня одна вилка есть — серебряная, фамильная.

— Это как? — спросил Алешка. — У нас в Москве ни у одной вилки фамилии нет.

— Прикидывается? — спросила бабушка маму, роясь в ящичке. — И эта куда-то делась. Мыши ее, что ли, утащили? Да у меня и мышей-то нет.

— С голода подохли, — посочувствовал Алешка.

— Кончай выступать, — прервала его бабушка. — Лучше сходите в магазин и купите разовые столовые приборы. Магазин найдете? — Бабушка лукаво взглянула на Алешку и сказала, оценив его умственные способности: — Сомневаюсь. Слушайте меня: из подъезда — направо, через городской сквер, напротив памятника увидите супермаркет в виде «Копейки», хозяйственный отдел. Ясно? Или повторить?

— Городской подъезд, — повторил Алешка, — памятник в виде «Копейки», хозяйственный сквер.

Бабушка усмехнулась, взглянула на маму и с сочувствием покачала головой.

Магазин мы нашли легко. Вот только у памятника немного задержались. Он был в виде усатого мужика в старинном камзоле и со шпагой на боку. Алешке непременно надо было узнать, кто он такой и за что его здесь поставили — напротив «Копейки». И он стал приставать с вопросом к прохожим. Отвечали ему примерно одинаково:

— Отстань!

— А я знаю?

— Тебе-то что?

И только один дядька, похожий на школьного учителя, терпеливо и даже с удовольствием объяснил, что этот памятник поставили в начале прошлого века (гораздо раньше «Копейки», что Алешку очень удивило) в честь то ли губернатора, то ли основателя этого славного древнего легендарного городка…

Как называется этот городок и имя его губернатора-основателя, я вам не скажу. Скоро поймете — почему. И не пытайтесь повторить… наши приключения. Это опасно и вредно!

В хозяйственном отделе Алешка начал требовать фамильные ложки и вилки. Продавщица смотрела на него и хлопала глазами. А потом что-то сообразила и отправила нас в сувенирный отдел. Хорошо еще — не в психушку.

Она не ошиблась. Среди всего этого барахла нашлись чашки с именами (полный набор — от Аси до Ядвиги; от Алеши до Яши), но ложек и вилок с именами не было. Алешка развоевался, тогда продавец отдела — молодой хитроватый паренек — сразу поправил дело.

— Минуточку, господа, сейчас все уладим. Какие вам нужны имена на ложках?

— Бабушка, мама и два брата! — выпалил Алешка.

Продавец выбрал четыре ложки, покрупнее, и исчез. Ровно на пять минут.

— Пожалуйста! Заходите еще, мы всегда рады покупателям, которые точно знают, что им нужно. — И он выложил на прилавок «фамильные» ложки. Все четыре. На двух из них красовались красные буквы: «Бабочка» и «Мама». На двух других надписи были одинаковые: «Два брата». Хорошо — не «Два козлика». Что-то вроде переводных картинок.

Алешка остался доволен. Он точно знал, что ему нужно:

— Мы этого достойны!

— Не сомневаюсь, — улыбнулся продавец. — Приятного аппетита.

Тут опять пришлось задержаться. Потому что Алешка стал втолковывать ему, что аппетит не бывает приятным и неприятным. Он или есть, или его нет. А если он есть, то он и так приятный. А если его нет, то ничего в этом нет приятного. А если… И так далее… Самое интересное, что продавец терпеливо выслушал его и вежливо поблагодарил за разъяснения:

— Ведь я этого достоин.

— Утром, днем и вечером, — кивнул Алешка. — Помогает печени.

* * *

Пока мы ходили, мама к котлетам успела сварить и суп — раз уж мы обещали принести ложки.

Бабушка суп есть отказалась.

— Мне надо держать жокейский вес, — объяснила она. — Не обижайся, доча.

Мы, однако, суп тоже не стали есть, хотя и не собирались держать жокейский вес. Мама безжалостно опорожнила наши тарелки в унитаз. Потому что, когда мы окунули ложки в суп, наши «фамильные» наклейки по-подлому отклеились и всплыли. Мама ахнула. Бабушка усмехнулась. Алешка строго пообещал:

— Он за это ответит. «Мечты сбываются. Газпром».

— Пусть сбываются, — сказала бабушка, — а мне к моим питомцам пора. Вы отдыхайте.

— Мы лучше по городу походим. Достопримечательности посмотрим.

— Разумно, — согласилась бабушка. — К Гремячей башне обязательно сходите.

— А чем она гремит? — спросил Алешка. — Пушками, что ли?

— Ничем она не гремит. — Бабушка уже была в прихожей. — Памятник седой старины. Легенда города. Раньше она здорово гремела нечистой силой. Что ты рот распахнул? Легенда такая. Будто в этой башне всякие черти и вампиры поселились. Отстань, Лешка, некогда мне. — И бабушка упорхнула.

Мама помыла разовые тарелки, стала разбирать вещи и расставлять раскладушки. А мы пошли в город.

Он был симпатичный, старинный, с узкими улочками, с низкими домами, с высокими деревьями. Недалеко от памятника, на булыжной площади, стояла старинная церквушка, и было видно через окна, как внутри светятся перед иконами лампадки.

Алешка покружил вокруг памятника, остановился, разглядывая шпагу на боку монумента.

— Нравится? — послышалось у нас за спиной.

Мы обернулись — это был тот самый дядька, похожий на учителя, который нам про этот памятник уже рассказывал.

— Нравится? — повторил он.

— Дядька ничего себе, — ответил Алешка, — а шпага лучше.

— То-то и оно-то, — засмеялся похожий на учителя. — Она всем нравится. Это уже пятая по счету.

— А где остальные четыре?

— А их украли. Все время крадут. Коллекционеры. И каждый раз наш скульптор делает новую шпагу.

— Не смешно, — сказал Алешка.

— Грустно, — согласился дядька. — Давайте знакомиться. Меня зовут Мефодий Кирилыч. Можете называть меня дядя Мифа.

— Алексей. Можете называть меня Алексом. А это Дмитрий. Можно называть его Димой. Он очень интересуется Гремячей башней. Всякой ерундой вроде нечистой силы.

— И никакая это не ерунда! — вспыхнул дядя Мифа. — Гремячая башня потому так и названа, что там, в глубоком подземелье, гремит и бушует нечистая сила. Уже много веков.

— Живучая какая! — похвалил Алешка нечистую силу. — А где эта Гремучая башня?

— Пойдемте, друзья. — Дядя Мифа был очень доволен, что приехавшие из Москвы сорванцы интересуются нечистой силой его родного города.

Мы прошли через весь город. Это было не долго, минут пятнадцать. А после рощи вышли на пригорок, и перед нами возникло высокое строение. Похожее на старинную крепостную башню. Да это и была старинная крепостная башня. Самая настоящая. С бойницами, в которых курчавились березки — и что им там понадобилось? С полуразрушенными зубцами. С дырищей в одной стене, где, наверное, были когда-то крепостные ворота.

— Вот! — гордо протянул вперед свою костлявую руку дядя Мифа. — Гремячая башня! Вы знаете, когда она была построена? Она была построена в 1525 году…

— До новой эры? — ахнул Алешка.

Но дядя Мифа не обратил внимания на его вопрос, дядя Мифа был увлечен собственным рассказом.

— …Здесь, вокруг города, была крепость. Она отражала набеги всяких врагов. На ее стенах отважные жители защищали родной город. И вы знаете, крепость ни разу не пала под натиском осаждавших ее полчищ.

— И где ж она теперь? — огорчился Алешка. — Кто же ее разрушил?

— Отчасти в Отечественную войну ее разрушили немцы, а то, что не смогли сделать враги, сделало беспощадное время. И вот от всей крепости осталась только Гремячая башня, красиво освещенная заходящим солнцем.