День начался, как всегда, безумно. Эрмот стоял у входа в академию, опёршись на колонну, ждал Кристу и осмысливал сегодняшний сон. Это всё так реально выглядело, даже слишком реально. Что бы это могло означать? Предзнаменование или просто игра воображения, морок? "Да, это был просто сон, — постарался успокоить себя Эрмот, — и ничего больше".

— Доброе утро. Меня ждёшь? — мягкий, чарующий девичий голос донёсся справа. Эрмот обернулся. — Да что с тобой? Эй, проснись.

— Криста, это ты, привет. Конечно, тебя… Ну, как спалось? — сказал юноша первое, что пришло на ум, робко приобнимая девушку, которая заставляла его трепетать при каждом взгляде.

— У меня всё отлично, но вот с тобой творится что-то странное. Что у тебя случилось? Обычно ты меня издалека замечал, а сегодня… — Криста запнулась и опустила свои удивительные сияющие глаза, глубокого голубого цвета.

Очень трудно вести себя по-прежнему с девчонкой, которую знаешь с детства, когда ты вдруг обнаруживаешь, что она тебе гораздо больше, чем друг.

— Да ничего, всё в порядке. Просто вспоминал о вчерашнем вечере, — соврал он. — Ты была замечательна.

— Тьфу ты, — улыбаясь, произнесла она, — не вгоняй меня в краску. Пойдём, а то сейчас уже занятия начнутся. Что у тебя первое?

— Да ничего особенного, тренировка во внутреннем дворе, подчинение огня, — легонько подталкивая девушку к двери, со вздохом ответил Эрмот.

Странное сновидение не давало ему покоя.

Весь избитый Эрмот лежал крепко связанным на алтаре. Грубые верёвки впивались в обнаженную кожу, подобно вечно голодным пиявкам. Руки утратили чувствительность и были словно отлиты из свинца. Ног он вообще не чувствовал. "Боги, за что мне это наказание?" — вырвался из груди сдавленный хрип. Он с ужасом ощущал начало конца — конца его земной жизни. Нет, смерти он не боялся, смерть, по его мнению, была всего лишь логическим завершением каждого пути. Но как ужасно понимать, что умрешь ты не в бою или от старости, а под жертвенным ножом какого-то алчного фанатика. И ведь этот псих искренне верит, что перерезав ему, Эрмоту, глотку, он получит благословение от своих кровожадных богов и сможет, не боясь катаклизмов, сеять и ждать богатого урожая.

Тяжёлый, застоявшийся воздух подземелья давил на грудь, словно кто-то положил на неё громадный камень. Мысли путались в поисках хоть какого-то выхода, хоть малейшего намека на спасение. Он попробовал пошевелиться, но безуспешно. "Неужели всё кончено? Прощай родной дом, мама, Криста. Стоп, почему мама? Я же даже не могу вспомнить ее лицо… Она… ее нет… убили… их всех убили… Маму, отца, братьев… даже сестру… Отец? Мой отец — боевой маг, человек способный в одиночку справится с ротой солдат. Герцог… приближенный Императора… его соратник… Отец?.."

Ему было три года, когда войска Бессмертного Императора ворвались в деревню, убивая всех, кого встречали на своём пути. Отец пытался защитить детей, но без особого успеха. Маленький мальчик видел, как отца, мать, братьев, сестру убивал один из рыцарей охраны, при этом улыбаясь, как будто получал от резни удовольствие.

Эрмота подобрал воин в удивительных доспехах красного, словно кровь, стекающая с его клинка, цвета. Он подвёл мальчика к хмурому высокому человеку, одетому во все черное.

— Ваше Величество, поставленная вами задача выполнена, — по этикету ударив правым кулаком в грудь на уровне сердца и слегка склонив голову, отчеканил он. — Мятежники уничтожены, их глава с женой будут доставлены в крепость. Мне в руки попал мальчик, и я хотел бы взять его себе.

— Лорд Харвилл, что вы себе позволяете?! — зло прищурился Император. — Это сын мятежника, он должен быть уничтожен, как и все.

— Мой Император, вы же знаете, — покосившись на стражу, сказал лорд, — я не могу иметь детей, а наследник мне нужен, если принять во внимание сложившуюся ситуацию на рубежах. Каждый день я сражаюсь и могу погибнуть в любой момент, а уходить из этого мира без наследника…

— Так и быть, Харвилл. За твои заслуги я предоставлю тебе такую возможность, — недовольно согласился человек в черном. — Но учти, ты несёшь полную ответственность за действия этого мальчишки.

— Да, мой Император…

"Что это? Почему я сейчас вспомнил об этом?.."

Из воспоминаний Эрмота выдернул скрип открывшихся где-то справа дверей. В комнату, в которой до этого царил абсолютный мрак, прорвался лучик света.

"Пришли. Это конец?". По звуку шагов Эрмот определил, что визитёров несколько. "Да ладно, будь что будет. Если ничего изменить нельзя, то проще смириться с участью и умереть, как баран на бойне… Нет! И ещё раз нет. Это недопустимо для человека моего ранга! Я маг, хоть пока только и ученик, я сын герцога, я не могу ставить себя на одну ступень с животными".

— Ну, как себя чувствует наш подопечный? — до слуха юноши донёсся противный скрипучий голос. — Всё ли готово для ритуала, Дара?

— Да, Ваше Святейшество, — это был певучий и красивый девичий голосок, полная противоположность первому — старческому, дребезжащему.

— Ну, тогда приступим, ибо этого требуют от нас боги, — сейчас в голосе того, кого Дара называла Ваше Святейшество, послышались нотки религиозного фанатизма, что делало его ещё противнее. — Люди позабыли тех, кто их создал, кто ведёт нас по жизненному пути, и кому они должны поклоняться. Они превратились в жалкое подобие себя прежних. Боги создали нас идеальными, вершиной всех живых существ на земле, за это мы должны их почитать, а не забывать. Неблагодарные создания, скоро пробьёт ваш последний час! Боги спустятся в этот мир, для того чтобы наказать отступников и возвысить тех, кто не сошёл с пути истинного.

Тут он резко замолчал, как бы наслаждаясь эффектом своей речи. Пока он говорил, в помещении не раздалось ни звука, даже капли воды, скопившиеся на сырых каменных сводах, перестали падать на сырой пол. Вдруг комнату залило ярким светом, и Эрмот, привыкнув к нему, смог увидеть своих мучителей. Семеро стояли в нескольких шагах от алтаря. У одного в руках был кривой серебряный ритуальный нож, с зазубринами на верхней стороне лезвия, другой держал большую золотую чашу. Все были одеты в однотонные грязно-коричневые плащи, капюшоны низко опущены, так что разглядеть лица было совершенно невозможно. Зато хорошо был виден знак на левой стороне этих бесформенных балахонов, как раз на уровне сердца. Овал, перечёркнутый крест-накрест волнистыми линиями. Их перекрестие было выделено головой змеи. Вышитые на невзрачной ткани гады выглядели на удивление живыми, их глаза, с узкими вертикальными зрачками, казалось, следили за распростертой посреди капища жертвой.

Жрецы двинулись в сторону Эрмота и встали правильным кругом у алтаря. Тот, у кого в руках был нож, занял место возле головы, а второй, с чашей — в ногах. Человек, находившийся слева от жертвы, как раз напротив лица, поднял вверх руки и затянул какое-то песнопение. Эрмот попытался разобрать слова странной, незнакомой литании, но у него ничего не вышло. Они как бы растекались по комнате и устремлялись ввысь к каменным сводам подземелья, заставляя расплываться зрение и сознание. Подняв глаза вверх, он увидел занесенный над ним нож, нацеленный прямо в сердце. Юношу прошиб холодный липкий пот, но он не мог отвести взгляд от клинка, который уже достиг верхней точки и стал стремительно опускаться вниз, к его беззащитному телу. Собравшись с силами, он зажмурился, чтобы не видеть приближение собственной смерти. Из груди вырвался дикий крик отчаяния и обречённости.

Внезапно его сознание прояснилось. Эрмот ждал удара, но его не последовало.

"Может, я уже умер?", — проскочила паническая мысль.

Он открыл глаза и увидел, что лежит на мягкой кровати под холодными лучами полной луны. Присмотревшись к очертаниям мебели и сообразив, что находится в своей комнате, юноша расслабился и только сейчас понял, что всё ещё кричит. Подавив в груди вопль, смахнув ладонью выступивший на лбу холодный пот, он зашёлся истерическим смехом.