— Здравствуй, Миранда, — приветствовал меня доктор Корн в своей обычной, сдержанной манере. — Рад был услышать о твоем полном выздоровлении. Тебе повезло, что рядом тогда оказалась Ариэль.

Он повернулся к Еве и протянул руку:

— Здравствуй, я доктор Корн. Она не ответила.

Доктор позвал медсестру и попросил нас с матерью подождать в холле. Мы сидели и ждали. Время тянулось ужасно медленно. Наконец он появился.

— Я прошу вашего разрешения сделать ей рентген и снять энцефалограмму мозга. У меня есть некоторые опасения.

Мама дала согласие. Потом позвонила отцу, который вскоре приехал. Мы ждали. Через некоторое время доктор Корн пригласил нас в кабинет и жестом попросил сесть.

— Ариэль сейчас отдыхает в процедурной, — начал он. — К сожалению, у меня для вас плохие новости.

Я затаила дыхание.

— У нее опухоль в мозге.

— Те самые опухоли, какие были у меня? — спросила я.

— Нет, Миранда. У нее одна опухоль в мозге. Почти наверняка это рак, причем на поздней стадии. Боюсь, он неоперабельный. Вы не замечали у нее каких-то других симптомов, помимо приступов головной боли? Нарушение координации, тошнота, личностные изменения?

— Да! — хором ответили мы.

— Несомненно, у нее произошло изменение личности, — добавила я.

— Это типичный симптом, который обычно производит наиболее тяжкое впечатление; вам кажется, вы теряете человека, которого хорошо знали, настолько меняется его поведение. Доктор Корн повернулся к отцу:

— Вы смогли помочь Миранде в вашей научной клинике. Я слышал, вы передали ее благотворительному фонду. Но может, они помогут вам. Сейчас действуют исследовательские программы по лечению этой формы рака, однако в клиники очень трудно попасть. Если вы используете свои связи...

Я не могла поверить. Я просто была ошеломлена. Значит, это все же Ариэль?! И у нее опухоль в мозге — как у Джессики, первого ребенка моих родителей. Джессика умерла и, похоже, та же участь ждет и Ариэль.

— Но почему она заболела? — спросила я доктора Корна.

— Трудно сказать. Если бы она работала на заводе, я мог предположить, что она подверглась воздействию токсичных химических веществ. Это довольно распространенная причина. Вы не знаете, до приезда к вам она не подвергалась какому-либо химическому воздействию?

— Нет, не думаю, — солгала мама.

Да ведь ее создали и вырастили в лаборатории, где полно химикатов! Тут я вспомнила статьи про клонированных мышей, которые поначалу казались нормальными, а с возрастом у них проявлялись всяческие отклонения и физические дефекты. Я опять подумала о причине моей болезни, но заставила себя отбросить эти мысли. Сейчас не до того.

Они продолжали обсуждать возможности лечения и дальнейшие шаги, но я уже не слушала.

Я не могла прийти в себя. Я ведь была так уверена, что это не Ариэль. А теперь оказывается, это она и ей предстоит умереть.

Я выбежала из кабинета и стала искать Ариэль. Сестра показала мне, где она. Ариэль одевалась в процедурной, и я заметила шрам у нее на теле. Какая же я дура! Почему я сразу не догадалась проверить, есть ли у нее шрам?! Если шрам на месте — значит, она не может быть другим клоном. Она больна, а я так увлеклась своими бреднями, что вместо помощи лишь доставляла ей огорчения.

Я подошла и обняла ее:

— Мы тебя непременно вылечим.

Она не ответила. Тут за нами зашли родители, и мы отправились домой. Я сидела с Ариэль на заднем сиденье и держала ее за руку.

— Мама, — сказала я, — ты была права. Я видела у нее шрам, когда она одевалась. Такой шрам может быть только у Ариэль.

— Я и сама должна была подумать об этом, — призналась мама.

— Я очень больна, — вмешалась в разговор Ариэль.

— Да, — подтвердила я.

— Мне нужно в больницу.

— Мы, конечно, положим тебя в больницу, — ответила мама, — но мы еще не решили в какую. Папа должен позвонить доктору Муллену.

— Доктор Муллен осматривал ее и заявил, что она здорова, — напомнила я.

— Тем не менее он в курсе всех новейших экспериментальных методов лечения. Он единственный может помочь Ариэль.

— Доктор Муллен знает все! — заявила Ариэль.

Проклятье! Она стала такой же, какой была первоначально; она позабыла все, что делало ее самостоятельной личностью.

Мы приехали домой и уложили Ариэль в постель. Я пошла на кухню проверить, не звонил ли кто-нибудь в мое отсутствие и не оставил ли сообщения на автоответчике. Родители пошли в гостиную звонить доктору Муллену с другого телефона.

Первое сообщение было для мамы по поводу какого-то благотворительного обеда. Второе — для меня от Эммы: «Привет. Я дома. Позвони». Третье и четвертое — опять для мамы. Пятое было от Ариэль: «Миранда! Помоги мне! Помоги!»

Я прокрутила пленку еще раз. «Миранда! Помоги мне! Помоги!»

В голосе звучал страх, отчаяние. Я стояла, окаменевшая, уставившись на телефон. Ведь я только сейчас пришла к выводу, что Ариэль здесь, с нами. Тогда зачем она мне звонила и просила о помощи, если мы были вместе? Я проверила время звонка 10:05. Мы находились в школе.

В полном недоумении я побежала в нашу комнату. Ариэль, или Ева, или черт знает кто, лежала на кровати.

— Ариэль, ты мне сегодня звонила?

— Звонила?

— По телефону?

— Нет, — удивилась она. — Зачем? Мы же все время были вместе.

— Ты уверена?

— Да. Мне и в голову не приходило говорить с тобой по телефону. Если бы мне понадобилось что-то сказать, я бы просто подошла к тебе и сказала.

Я побежала обратно на кухню и просмотрела данные на определителе номера. Пятый звонок. Номер не определен.

Издав возглас разочарования, я набрала номер Эммы.

— Привет!

— Эмма, ты можешь приехать? Или нет, подожди! Лучше я приеду к тебе. Сейчас узнаю, сможет ли мама меня подвезти.

— Конечно, приезжай. Что-то случилось?

— После расскажу, — ответила я, увидев входящую в кухню маму, и положила трубку.

Я включила ей пленку с пятым сообщением. Однако она не произвела на нее впечатления.

— Миранда, у Ариэль опухоль в мозге. Она просто забыла, что звонила тебе. Ты же не ходила за ней весь день как приклеенная.

— Нет, — призналась я. — Но она говорит, что ей и в голову не приходило звонить мне по телефону.

— Миранда, хватит заниматься ерундой!

Она сочувственно посмотрела на меня, на минуту утратив свою сдержанность, которой отгородилась в последнее время.

— Ариэль очень больна, и ты должна понимать, что она может не поправиться. Но мы с папой сделаем для тебя все, ты ведь знаешь это.

Я вдруг поняла, почему она держалась со мной так холодно. Она напугана. Она боится потерять меня навсегда. Ей страшно, что я никогда снова не смогу полюбить ее. И самое ужасное — она, возможно, права.

— Но ведь вы постараетесь ей помочь?

— Конечно. Доктор Муллен уже едет сюда.

— Ты не могла бы отвезти меня к Эмме?

Она помолчала, размышляя.

— Пожалуй, это удачная мысль. Ты побудешь там, пока доктор Муллен будет осматривать Ариэль, а в девять часов я тебя заберу. Только обед?

— Ничего, там что-нибудь перекушу.

Мы поехали к Эмме. В жизни за городом есть свои неудобства. Например, я не могу никуда поехать сама; кто-то должен меня подвезти. Возможно, родители специально так устроили, чтобы было легче меня контролировать. Однако сейчас что-то вышло из-под контроля, и я должна все выяснить.

Шрам доказывает, что это Ариэль. Но телефонный звонок свидетельствует об обратном.

Семья Эммы живет в бунгало в самом конце короткой улицы. Оттуда начинается пешеходная дорожка, которую местные жители по известным причинам прозвали «Собачьей тропинкой». У Эммы есть собака — сеттер, и я появилась как раз тогда, когда она собиралась его вывести. Хотя было уже шесть часов, на улице по-прежнему стояла жара. Мы решили немного прогуляться с Мервом по тропинке.