Лапин, просмотрев передачу на репетиции — он их видел на мониторе в своем кабинете, — ничего не сказал по поводу участия Кристалинской. Возможно, неловко было объяснять свое отношение к ней уважаемым им композитору и поэту. И все же песню он снял лишь по одной причине: грустная песня, зачем ей звучать в праздничный вечер 1 января?
Песня и в самом деле была грустной. И все же я не исключаю — это был ловкий ход убрать Кристалинскую. Разве только веселые песни писали советские композиторы и разве только веселые песни звучали в первый вечер Нового года?
Майя осталась персоной нон грата на Центральном телевидении. Из воспоминаний Нины Нерсесовны Григорьянц:
«Последняя моя встреча с Майей Кристалинской была грустной. Она пришла в редакцию спросить меня, почему мы перестали ее приглашать. Что я могла ответить? Мы включали ее иногда в дневные передачи по 2-й и 4-й программам, но взять ее в ведущие передачи было невозможно. А ведь исполнителям хотелось именно этого. Участие в них, особенно в «Голубом огоньке» и в «Песне года», было как марка, как знак качества».
(H. Н. Григорьянц. «Музыка на экране». Рукопись).
3
Гастроли — это жизнь на колесах, а значит — и на чемоданах. Гостиницы бывают и приличные, но чаще попадаются захудалые, в маленьких городках, но и там ей все равно стараются отвести комнату получше, узнают, глядят во все глаза горничные, ахают, при встрече почтительно здороваются. От гастролей никуда не деться, график есть график, да и заработок… Ставка-то очень высока. Но это — по стране. За рубежом, конечно, другое дело. Русский язык далеко не везде знают, но на ее концертах залы полны, и встречают ее хорошо, а провожают овацией. А в Финляндии — там был очень трогательный случай. После концерта к ней в артистическую комнату зашли несколько человек и, немного смутившись, сказали что-то по-фински. Она поняла только одно слово, сказанное с сильным акцентом по-русски: «нежность». И они, эти неожиданные гости, вдруг запели по-русски и спели всю песню «Нежность», а Майя слушала, и слезы стояли в глазах. Она готова была расцеловать их, этих милых финнов. А потом выяснилось, что песню они выучили… с пластинки!
Она едет в ГДР, в гарнизоны Группы советских войск в Германии, а оттуда — к нашим солдатам в Венгрию, поет сольные концерты — везде ее ждут и просят не забывать.
В Москонцерте ей объявили: вы, Майя Владимировна, выдвинуты на звание. Решением худсовета Не исключено — пока еще об этом рано говорить — станете заслуженной артисткой РСФСР. Это будет не скоро, нужно собрать документы, их — немало.
Майя была удивлена — она же ничего не просила, ни к кому не обращалась, ни о каком звании даже не помышляла Хотя чего там говорить, это было бы неплохо. Удивления было все же больше, чем радости.
Случайно она узнала, что было на худсовете, когда ее выдвигали. Никто не был против, кроме одного человека. Человек этот был ей хорошо известен, при встрече улыбался, даже интересовался жизнью, здоровьем. И все так мило, так обходительно. Это была Гелена Марцельевна Великанова Возможно, там, на худсовете, она вспомнила их совместный концерт десятилетней давности в Театре эстрады, когда успех Великановой, и немалый, был все же несравним с огромным успехом Майи. Этот Майин триумф она не простила — и вот выступила против.
За этот поступок Великанову можно было возненавидеть, но Майя не сделала этого. Ей стало жаль Гелену. Как же та была уязвлена, как же переживала: какая-то выскочка, вчерашний инженер, без образования, без году неделя на эстраде — и вот, пожалуйста, оказалась лучшей в концерте! Надо понять Великанову, на ее месте многие бы поступили так…
Но — не Кристалинская.
Нет, ничего не забыла Великанова. И будет еще долго помнить не только «дамский концерт», но и заметку в журнале «Театр», где в этой артистической гонке вперед опять вышла Кристалинская. Вот что было написано в этой статье:
«Эстрада — это обширный и очень удобный плацдарм для занятия настоящим искусством, умным, направленным, завлекательным и оригинальным, и было бы странно, если бы талантливые люди не попытались этот плацдарм освоить.
Они и пытаются. Более того, они постепенно одерживают верх. Отбор делает публика, и хотя интеллектуальный уровень на эстрадном концерте все еще ниже, чем на театральном спектакле, он выше, чем был раньше.
Например, ансамбль «Дружба» открыт публикой, а не критикой и не руководителями эстрады. Майя Кристалинская обогнала Нину Дорду и заслуженную артистку Бурятской АССР Гелену Великанову (хотя и они любимы) не по каким-нибудь служебным заслугам, а по решению слушателей».
«Наши популярные эстрадные певицы овладели многими приемами, отчасти оригинальными, отчасти заимствованными, но почти всегда существующими отдельно от этих певиц. Оттого уже много лет ни у кого из них не складывается оригинальный, недоступный другим репертуар, в отличие, скажем, от Клавдии Шульженко, которая пела «песни Клавдии Шульженко». Ни в чьем другом исполнении эти песни звучать не могут.
Ни Дорда, ни Великанова, ни Бржевская, ни Миансарова не создают на эстраде свой мир, а являются скорее экскурсоводами по некоему объективно существующему миру эстрадного пения, «как такового». Они взаимозаменяемы. Это позволяет нормально функционировать эстрадной машине-графику, но зритель встречается не с человеком, а с репертуаром или со стилем. «Свой мир» угадывается у Майи Кристалинской, но ей не хватает смелости…»
В любом случае, сколь бы ни были правильными рассуждения критика по поводу «артистической гонки» двух соперниц (на самом деле Кристалинская никогда соперницей Великановой себя не считала), а также превосходства Майи в вышеперечисленной четверке звезд, статья уязвима прежде всего с позиции нравственной: нельзя сталкивать милых и симпатичных да и ставить в неловкое положение пятую — ведь они же ее коллеги, с ними она выступает в одних концертах, ездит на гастроли, живет в одних гостиницах и вдруг оказывается, ее критики ставят выше… Да еще кого? Самой Великановой!
А Великанова из тех, кто не прощает нанесенную ей обиду.
Нелюбовь Гелены Марцельевны к Майе (слово «ненависть» я употреблять не хочу) стала чувством затяжным и с годами не проходила. Таков уж был у талантливой певицы характер, несовместимый с ее нежным обликом на сцене. Спустя почти двадцать пять лет после ее «черного шара» при голосовании на худсовете в интервью «Комсомолке» «Гелену Великанову держали на наркотиках» читаем следующие строки:
«Корреспондент. А с певицами вашего поколения вы отношения поддерживали, дружили?
Великанова. С Майей Кристалинской мы жили в одном доме. С Пьехой виделись только на концертах и в жюри. Нет, дружбы не было. Как сейчас, так и тогда были соперничество и ревность. Но я всегда была в стороне. Мне было с ними неинтересно. А им — со мной. Я, например, человек непьющий. Я не люблю мат. Так уж меня мама воспитала. Я их угнетала, а они меня…»
Оставим в стороне мат и зелье. К Кристалинской это никакого отношения не имеет. Рюмка коньяку или водки после концерта или в застолье подчас бывает необходима Мат — как утверждают знавшие ее — тоже не из лексикона Майи. А вот насчет соперничества и ревности… Зависти к чужим успехам у Майи не было, соперниц локтями не отталкивала. Ей, например, было абсолютно все равно, будет ли она петь в начале концерта или в конце. И если в начале, а таким звездам, как она, положено завершать концерты или быть одной из последних, склок по этому поводу не устраивала, выходила и пела. Может быть, Майя не была лишена честолюбия — за любым артистом оно идет по пятам, такова особенность этой профессии, но Кристалинская воли этому чувству не давала.
Нельзя о мертвых говорить плохо — это верно. И чернить Гелену Марцельевну я не собираюсь. В том, что она оставила глубокий след в нашем искусстве, сомневаться не приходится. Не случайно «Вечерка», сообщая о ее кончине, назвала Великанову великой. И это — справедливо. Но мною движет обида за мою героиню.
