Так было. Со временем телевизор увеличивал свои габариты, а узенький дворик около башни на Шаболовке со скромным купеческим особнячком, где и умещалась вся студия, увеличивал свои телевизионно-производственные площади. Башня уже давно не являлась самой высокой в Москве, ее обогнала сначала гостиница «Москва», а потом и сталинские высотки.

Но какие же чудеса творила башня на Шаболовке! Что можно было увидеть на экране телевизионного приемника, в конце сороковых ставшего тем, что называлось «КВН-49» — квадратным крепышом коричневого колера с приставленной к нему выпуклой линзой на подставке. Он напоминал плохо видящего старичка-очкарика из мультфильма. Однако появилась возможность что-то рассказывать людям, которые стали называться «телезрителями», показывать им концерт или даже футбол (матч сборной СССР со сборной ФРГ, который мы выиграли во славу советского футбола в 1955-м, запомнился мне то ли потому, что мы выиграли у чемпионов мира, то ли потому, что я смотрел матч по «КВНу», через приставную линзу, в которой, стоило только ее тронуть, колыхалась какая-то жидкость, и отчетливо видел все то, что мог увидеть на стадионе «Динамо», если бы достал желанный билет).

А из чудес вот какое помнится.

Одной из первых развлекательных игровых передач с призовым фондом — куда до нее по силе воздействия на массы нынешним «Полю чудес» и «Угадай мелодию»! — была викторина, скромно называвшаяся «ВВВ» — «Вечер веселых вопросов». Сейчас мало кто помнит этот всплеск выдумки композитора Никиты Богословского, мастера не только на добрую песню, но и на веселые розыгрыши, от которых бросало в дрожь тех, кому они предназначались. Боюсь приводить примеры — об этих его розыгрышах ходило много слухов, правда здесь переплеталась с вымыслом. Так вот, однажды ведущий передачи «ВВВ» — им был сам Никита Владимирович — объявил, не моргнув глазом в объектив шаболовской телекамеры, что победителя в викторине ждет большой приз и его счастливым обладателем будет тот, кто придет, приедет, прибежит к Дворцу культуры МГУ на Ленинских горах (откуда шла трансляция передачи) первым, и при этом — в валенках, шубе и с самоваром в руках. А дело было в конце августа, и похолодания не намечалось.

Все, что произошло потом, никогда не увидят больше московские таксисты, не знавшие такого на своем разъездном веку. Суровые вахтеры во дворце были изумлены и не верили собственным глазам. В вестибюль вбегали сплошным потоком люди самых разных возрастов, в шубах, валенках и с непременным самоваром, они врывались в зрительный зал, а там влетали на сцену, отталкивая друг друга. Зал дружно хохотал, сцена же напоминала массовку из не очень смешной трагикомедии. Точно такая же толпа штурмовала ворота телецентра на Шаболовке. Всезнающие местные бабки считали, что из «Кащенки», которая находится неподалеку, сбежали психические. Возможно, это был еще один розыгрыш неутомимого на выдумки ведущего.

Не знаю, как выглядел приз — это был явно не заморский пылесос и не автомобиль «Москвич», скорее всего, наградой могла стать пластинка с песнями Богословского и его автографом — «Любимому телезрителю от любящего композитора» — не берусь утверждать. Срочно дали заставку, в кадре появился диктор и извинился перед телезрителями за то, что произошло.

Эта передача оказалась последней, «ВВВ» навсегда исчез из эфира. Но стыдливой заставкой дело не кончилось. История в ДК МГУ дошла до Фурцевой, которая в президиуме ЦК ведала культурой, по ее приказу нашли 30 работников студии, виновных в этом происшествии и все они были уволены. Екатерина Алексеевна действовала жесткими методами сталинского времени. Сам же Никита Владимирович со своими идеями по части юмора появился на ТВ только спустя полтора десятка лет, когда во главе Гостелерадио встал «незабываемый» председатель, питавший к автору песни «Давно не бывал я в Донбассе» явную слабость.

Но об этом — позже.

Вся история — из числа чудес, редких в ту пору, но часто наведывающихся на телеэкран сегодня.

И, право слово, она произошла не случайно. Шуховско-шаболовский «паук» уже начал опутывать судьбы подвернувшихся ему людей, попавших в его тонкие, но прочные сети. Вначале, как мы видели, играя на честолюбивых амбициях «быть первым» и любопытстве людей, а оно им свойственно еще со времен Адама и Евы. А позднее в сети «паука» попали и мы сами — телевидение становилось не просто, как любят говорить, «окном в мир», пусть — так, оно вошло без спросу в наш дом, без спросу заняло в нем красный угол и сегодня делает с нами все, что ему заблагорассудится. А амбиции, особенно артистические, — это уже мелочь, ТВ сегодня искрит от ошибок всех и всяческих амбиций.

В конце пятидесятых Шаболовка начала выдавливать из масс личности. Поначалу личности эти с опаской входили в кадр, потом их стало появляться все больше и больше, они осмелели. На экране появлялись писатели, ученые, журналисты, спортсмены, артисты, а среди артистов в первую очередь певцы, особенно — эстрадные. Еще не было ни «Голубых огоньков», ни «Клуба кинопутешественников», ни «В мире животных», ни КВН, они позже врезались в нашу жизнь и до сих пор остаются в ней, и если выстроить по ранжиру все телевизионные «затеи» прошлых и нынешних лет, включая самые свежие, эти «старички» окажутся на голову выше остальных. Их закрывают, но они возрождаются снова — ничего другого, что соответствовало бы потребности гомо сапиенс советикус, в любую другую эпоху телевидение придумать не могло (не считая последнего из «долгожителей», но уже с начала семидесятых годов — «Песни года»).

Телевидение на Шаболовке в самом начале шестидесятых… Каким оно было? Пожалуй, никаким.

Но оно — было. И с этим нужно считаться.

Уж не звезды ли так встали в этот день, и день вдруг покатился в пугающую неизвестность, которой она никогда не боялась, так уже была устроена, знала всегда, что повезет, что все разрешится лучшим образом, — а тут все так непонятно, это не задачка по физике в школьном учебнике, которые она легко решала. Откуда-то вдруг вынырнул этот звонок, трубка вежливо поприветствовала ее, фамилия и должность пролетели мимо уха, она вслушивалась с напряжением и вдруг поняла: ее приглашают на телевидение — приезжайте, познакомимся, как это получилось, что вы до сих пор у нас не были.

Майя и сама не раз думала о телевидении, дома уже светился по вечерам КВН, восседая на самом заметном месте, заглядывали соседи, поздравляли с явной завистью; Валентина Яковлевна с деланным равнодушием, из-за которого проступала гордость, сообщала: «Майечка купила». На экране двигались фигурки, чистенько, без помех, звучала музыка. Вчера пела Великанова, Майя с любопытством школьницы смотрела на экран. Пела Великанова в студии или показывали пленку, Майя не знала, в тонкостях телевидения не разбиралась; впрочем, какая разница, Великанова пела хорошо, у нее своя интонация и голос красивый. Смотреть на нее приятно — мягкие, немного вкрадчивые манеры, женственна, но не кокетлива, жест — скупой. И держится уверенно… какая-то вся деловая… Поучиться бы, и не только у Великановой, затем и телевизор куплен, сиди себе дома, смотри — и наматывай на ус. Ты же не певица со стажем, ты — инженер-экономист, тебя считают выскочкой те, кто знает на эстраде, как пахнет каждый угол и каждый закоулок, откуда ждать завистливое шипение, а где тебя откровенно укусят. И ты должна это знать, если не хочешь возвращаться обратно в КБ и садиться за расчеты, крутя ручку арифмометра.

Все это понимала Майя, но она хотела петь, не заискивая ни перед кем, не залезая в джунгли артистических взаимоотношений — чем дальше ты продвигаешься в них, тем хлеще получаешь по лицу. Нужна большая сноровка, чтобы увернуться, и Майя знала, что этой сноровки у нее нет и никогда не будет.

А через несколько дней после звонка, после заочного знакомства, состоялось знакомство очное, оно было скоропалительным, никаких сомнений в том, что Майя будет прекрасно выглядеть на экране, не возникало, срочно нужно сниматься: готовится новогодняя программа. Ах да, какая песня? Мы бы хотели снять «В нашем городе дождь».