Когда лишние с поста вышли – он прервал связь, набрал на терминале другой номер. В ожидании ответа нервно постукивал пальцами по краю стола. Сейчас, сегодня – многое решится. Пан – или пропал.

Наконец – с той стороны ответили…

– Бу, Гейдар-эфенди[68]

– О мэнэ[69]? – в трубке послышался знакомый голос Председателя Президиума Верховного Совета СССР, хриплый, приглушенный аппаратурой космической связи.

– Бэли кох. О ади адлари хазирдир. Бютюн адлари[70].

– Сабит калишмишдир. Кох яхши. Мэн хошбэхт одлум. Сиз бир сей лазимдир[71]?

– Бэлитэяре вэ киса заманда. Бу, кох тэклюкэлидир[72].

– Тэйяре дерд саат сизэ оласак. Она оф онун гёзлери алмак емтеиб[73]

– Мэн хэр шэи баса дюшдюм, Гейдар – эфенди[74].

– Мэн Москвада сизин юшун беклиёрум. Эхсен[75].

Генерал Аскеров положил трубку. Машинально вытер руку об костюм – трубка скользила в мокрой от пота руке…

Самолет прибыл через четыре часа. Это был не Ан-12 или Ил-76 как можно было ожидать. Это был старый Ил-18 Салон, самолет командующего Туркестанским военным округом. Лететь – предстояло с полным комфортом.

Генерал Аскеров с удовлетворением отметил, что когда он зашел в комнату с четырьмя автоматчиками – Наджбулла дернулся. Думал, что расстреливать… мелкие они все. Как-то так получается, что на нашей стороне оказывается всякая рвань. Аскеров лично знал Масуда и был уверен – этот – не сдаст.

– Время переодеваться, Саид раис. Давай, не тяни время. Самолет ждать не будет.

Бывший генеральный секретарь снова переоделся – на смей раз в типичную для спецназа «эксперименталку», которую бывалые предпочитали всем другим видам формы. На голову – натянул шапочку с прорезями для глаз, раскатал до шеи. Поверх – накинул бронежилет.

– Дай ему – кивнул Аскеров

Один из солдат подал бывшему президенту свой автомат, тот не взял.

– Да не бойся ты, саиди. В автомате патронов нет, это чтобы ты как он был. А он – как ты – вот и посмотрим – кто кого.

Играть президента Наджибуллу – четко осознавая, что на пути к самолету он может стать мишенью для снайпера – вызвался рослый уроженец Новосибирска. Не за медаль.

Президент перехватил автомат, проверяя его на вес – а вдруг.

– Пошли.

В коридоре – не протолкнуться, парные посты, оружие у всех до единого. Генерал Аскеров идет первым, дальше – пятеро, четверо, и в центре еще один. Президент идет впереди – слева, и никто, даже те, кто сейчас стоит на постах, не знают, кто из этих пятерых – бывший президент Наджибулла.

Генерал выругал себя – он просил охрану, но никак не думал, что найдут столько свободных от работы обормотов, чтобы поставить на каждом углу. Он уже отчетливо понимал, с чем имеет дело, и какова глубина пропасти, в которую ему и его группе приходится смотреть. Пропасть, из которой не выбраться, пропасть, в которой может сгинуть и страна и весь народ. В стране растет количество наркоманов, появились героиновые наркоманы, агентура доносит о появлении в среднеазиатских республиках сетей оптового распространения наркотиков, подпольное тестирование показало, что наркомания проникла и в систему МВД. Если Наджибулла назовет имена – появится возможность накрыть если и не всю сеть разом – то, по крайней мере, ее существенную часть, выбить из цепи самое важное ее звено – советский участок транспортировки. И уничтожить всех тех, кто к этому причастен.

Они спускаются вниз. У выхода из штабного здания – попыхивает мотором БТР-80, боковой люк, чертовски неудобный – открыт.

Один за другим – все они залезают внутрь, машина с утробным ревом начинает двигаться, катится по бетонке аэродрома к посадочной площадке.

У самолета – поставлен трап, это одно из наиболее уязвимых мест сейчас – на трапе человек беззащитен от выстрела, нет никакой возможности для маневра, и если правильно выбрать позицию…

– Сидеть и ждать…

Генерал выбирается из бронетранспортера, не выключающего двигатель. Крупнокалиберный пулемет уставился своим раструбом в сторону гор. У трапа – двое, с автоматами.

– Идите отсюда. Вы нам не нужны.

– Товарищ полковник приказал…

– А я приказываю – шагом марш отсюда! Доложите полковнику, что это мой приказ.

– Есть…

Генерал осматривается по сторонам. Машины на бетонке… аэродром живет своей жизнью, идет боевая работа нельзя просто так остановить целую военную базу, ключевую в регионе.

И любой – вон хоть тот тэчист[76] у вертолета, перебирающий двигатель – любой момент выстрелить. Никто не знает – сколько людей замешано во все это. Сколько? Кто они? Как, на чем их взяли? Кто сейчас – контролирует цепь.

Генерал наклоняется к люку.

– Идем в том же порядке. По одному. По моей команде. На трапе не задерживаться. Первый пошел.

Первый – один из назначенных телохранителей – бежит. Перепрыгивая через ступеньку по трапу. Он уже понял – что дело неладно.

– Второй пошел!

Эта цепь… Не может быть, чтобы наркота шла только в Союз, в Союзе просто нет столько потребителей под нее. Наркота и в самом деле шла за границу, и те кто ее поставлял – уже перекуплены. На корню перекуплены, до последнего, они может и сами не понимают, что счет в заграничном банке – это крючок, с которого не сорвешься, всю губу раскровенишь, а не сорвешься.

– Третий пошел!

Третий – Сам. И тоже дурак. Дурак набитый, хотя… мы сами виноваты. Мы все это допустили, а афганцы… они просто не такие циничные как мы. Это сейчас они… научились, и даже нас переплевывают.

Наджибулла скрывается в салоне самолета

– Четвертый пошел!

И все-таки как легко все продаются и покупаются. Правильно Гейдар-ага тогда говорил, на дне рождения, правильно. Пьяный был – а правильно говорил, как никто правильно. Мы все – никогда не ели досыта, любого из нас купить – за кило сосисок. Поляков… генерал… Аллах, что он получил за предательство. Набор инструментов американских? Какую-то утварь? Телевизор, магнитофон? Это генерал ГРУ![77] За что людей покупают? Да ни за что, за мечту, за мишуру покупают, за дрянь всякую.

Что-то надо делать. Пока не развалилось все – окончательно. Но что?!

– Пятый пошел!

Чем берут американцы? Да очень просто – он сам в зоне шпиона встретил – мало успел сдать, да и не знал почти ничего ценного – потому не расстреляли, пятнаху сунули. Все просто – приезжаешь в Нью-Йорк, в торгпредство, и первое что ты видишь – это супермаркеты в посттаможенной зоне. А там – ассортимент, какого в наших Березках не было никогда, хоть за право пользоваться Березками – ты кому только задницу не вылизывал. Машину? В СССР ты в очереди на нее стоишь, унижаешься перед профкомом – а тут на каждом углу магазин, надо – зашел и купил. Квартиру? Какая квартира, тут в квартирах нищие живут, на митинги на машинах приезжают. А нормальные американцы в собственном доме живут.

Так и пришел – сам пришел, никто его не вербовал, за руку не тянул. Пришел в ФБР, сдал всех, кого знал, сказал, что будет работать на американскую разведку, только бы получить американский паспорт и семью перевезти. Когда – такое было у нас, когда – кто-то переходил вот так вот к нам? Не перебегал – а добром переходил. И не упомнишь… после войны еще, говорят, бывало. А у нас – как в зоне, противопобеговые мероприятия, по КГБ и ГРУ собирают людей в актовом зале и зачитывают сов секретный приказ, что мол смертные приговоры Верховного суда СССР будут исполняться в том числе и за границей. Это что – а?